С чем же мы имеем дело: с происшествием без человеческих жертв или со сведением счетов, которое закончилось таким печальным образом? Бодрящее присутствие на месте происшествия комиссара Арсан (смотрите нашу статью в выпуске за четверг) позволяет нам сделать самые различные предположения.
Мы позвонили в ее подразделение, однако не получили ответа на этот вопрос.
Так что же все-таки произошло в поезде?
Этого мы не знаем. Тишина по всему маршруту.
Камиль Гутван
Статью дополнял портрет Антонии. Гутван сыграл грязно: на фото она показывала язык. И с чего ей взбрело в голову назвать журналиста педиком? Да еще за этим оскорблением последовали словечки других полицейских. А парень злопамятен и не оставит ее в покое. «Плохо для бригады», — сокрушенно подумал Паскаль Каршоз, офицер БРБ. В бригаде он руководил группой и, несмотря на склонность к крепкому словцу, поддерживал неплохие отношения с журналистом.
Чертова статья! Что еще за история с поездом? Он вышел из кабинета, намереваясь пролить свет на эту загадку.
Сорока лет, лысый, крепко, по-медвежьи, сбитый, Паскаль обращал на себя внимание издали. Да к тому же сегодня утром он был одет в желтый джемпер. Однако в общем зале, где работали подчиненные, никто не заинтересовался его появлением. Даже Одиль Манукян проигнорировала присутствие шефа. Ее рабочий стол находился рядом, ей и повезло попасть под горячую руку. За неимением под боком крепких бородатых мужиков выбор пал на нее — Паскаль ткнул газетой:
— Это что за дерьмо, бл…?!
Одиль (спортивный вид, короткая стрижка) была не из пугливых. Сохраняя полное спокойствие, она поудобнее устроилась в кресле, не собираясь обращать внимания ни на абсурдный вопль шефа, ни на его хронически-вульгарную манеру выражаться:
— Здесь нет таких — только девушки, которые трахаются бесплатно. В свободное от службы время, со своим парнем.
Паскаль сбавил обороты: его отбрили в его же манере.
— Хм! Прочти-ка это, есть от чего слететь с катушек.
— Не надо, уже.
— Что это за история с поездом? Знаешь что-нибудь?
— Да, Арсан действительно ездила в Макон, с того времени мы ее не видели.
— Что?! И с каких пор расследование ведет комиссар, а не подчиненные? Это не ее забота, черт возьми!
— Да ладно! Она посчитала необходимым выйти за пределы своих обязанностей.
— Недопустимо! Ты могла бы поставить меня в известность!
Одиль разозлилась не на шутку — достал!
— У меня не было на это времени, командир! Вчера вы были на выезде, приехали только что.
Паскаль опустил голову, признавая, что продолжать разговор в таком тоне было бы глупее некуда.
— Ладно, девочка, командую себе «отставить».
— Я могу принять это как извинения?
— Если хочешь, в виде исключения.
— Тогда вы получаете бонус: это я ответила на вопросы Гутвана.
— О! Только не говори, что это ты рассказала ему всю ту чушь!
Она покачала головой.
— Чтобы написать чушь, нужды во мне не имелось. Поди узнай, откуда он выудил инфу! Вполне возможно, все липа, этот тип — настоящее стихийное бедствие. — Щелчок в мозгу. Одиль округлила глаза. — Дополнительная подсказка только для вас: Милош сможет просветить, он ездил с шефом в Макон.
— Почему он?
— Потому что обслуживает нас, незаменим как шофер.
Паскаль захохотал, соглашаясь. Святозадый был обузой для бригады, такого нерешительного скромника следовало бы перевести на службу в деревню.
— А где он сейчас?
— В дальней комнате с уголовными делами и компом.
Уголовные дела! В честь чего? Парню на побегушках нечего рыться в архивах. Требовалось разъяснение. Раздраженный, Паскаль поблагодарил помощницу и побежал к архиву с твердым намерением таковое получить.
Дверь была закрыта. Он резко распахнул ее и, воплощенное оскорбление, в бешенстве ворвался в кабинет:
— Скажи-ка, мсье Придурок, что ты тут трешься?
Как всегда сдержанный и осторожный, готовый к тому, что его могут прессовать, Милош даже не вздрогнул. Улыбаясь шефу, он спокойно указал на кипу дел:
— Изучаю родословную наших клиентов, господин майор. В базе данных содержится не все, я делаю пометки, чтобы потом ее дополнить.
— Издеваешься надо мной? Кто тебе позволил ворошить это дерьмо?
— Позволил — неподходящее слово, Арсан мне приказала им заняться.
— Я хотел бы знать зачем?
— Матье Бонелли мертв, его убили.
— Что? Если это шутка, то не очень хорошая.
Уверенный в себе, Милош четко и ясно доказал, что о шутке не было и речи. Внимательный, знакомый с техникой нейролингвистического программирования[18], Паскаль видел, что ягненок уже не тот. Не прошло и трех дней, а эта шушера превратилась в тигра. Немыслимо! Метаморфоза его поразила. Как можно было так быстро преобразиться? Шестое чувство подавало сигнал тревоги, в чудеса Паскаль не верил. Парень не мог измениться сам по себе. Чтобы вести себя столь уверенно, за спиной должен стоять динозавр. Опытные антенны Паскаля улавливали верные сигналы: умению постоять за себя Милоша обучила Антония.
— Ладно, адьос, Бонелли, дело находится в юрисдикции криминальной полиции.
— Патрон так не думает, господин майор, и комиссар Думер тоже. Они склоняются к версии войны мафиозных кланов.
— Тогда я балерина. Профи убирает человека проще. Добрый день, ба-бах, пока! Шито-крыто, дело сделано быстро и хорошо.
— Возможно, вы же в этом эксперт. А моя задача — просто выполнять приказы.
Тон насмешливый. Паскаль не узнавал Милоша: тот никогда бы не позволил себе ответить так самоуверенно. Ненормальное отношение. Феномен занимал Каршоза, но он догадывался, откуда ноги растут:
— Арсан поручила тебе продвинуться дальше?
— Не понимаю вопроса, господин майор.
— Повторяю для глухих: эта мегера пообещала тебе косточку? Например, вести расследование?
— Нет, мне еще многому надо учиться, она на смех поднимет — зеленый новичок в такой заварушке. А еще… — Милош сделал глубокий вдох. — Меня шокирует, что вы называете своего начальника мегерой.
Прямая рискованная атака подкрепила интуитивную догадку Паскаля: Милош действительно работал под контролем Арсан, самого хитроумного спрута в полицейском море. Мозг немедленно подал ему сигнал: «SOS! Человек в опасности, нужна срочная помощь!» Арсан его разжует и проглотит. Что бы Паскаль ни думал о молокососе, вырвать его из щупалец пройдохи — прямой долг старшего.
— Мегера — богиня мщения! Почитай уголовный кодекс, мальчик, это не оскорбление.
— Но намерение у вас присутствовало. Почему вы ее не любите?
Заноза сидела глубоко, ее следовало вырезать. Ситуация требовала сохранять спокойствие, и Паскаль невозмутимо выложил перед Милошем одно досье из стопки за другим:
— Клан Бонелли… Турки… Вайнштейн… Большие друзья шефа… Странно.
— Забавная драма, я украду у вас реплику.
— Закрой варежку и слушай… Арсан пытается прихватить этих козлов много лет. Я даже скажу: отомстить им. Навязчивая идея, она хочет заполучить их головы. Но фашистке не фартит: гильотину сдали в музей, и слава богу.
— Вы против смертной казни?
— Безоговорочно, ярый противник этой средневековой процедуры.
— Даже когда убивают полицейского?
Паскаль испустил усталый вздох. Слишком явная приманка, даже не смешно.
— А равенство — это тебе чушь собачья? Полицейский — такой же гражданин, как и другие. Поверь, мальчик, если нас поставить над законом, с Республикой будет покончено. К тому же мы отгородим себя от народа, а предполагается, что мы его защищать должны.
Никакой реакции. Невеселый взгляд Милоша обескуражил Паскаля. Парень не разделял такую точку зрения и близко. Понятно, мегера провернула свое черное дело. Единственное средство все поправить — пошатнуть уважение, которое парень к ней испытывал.
— А ты знаешь, что Арсан прозвала тебя букашкой?
— Она мне сказала, я не обиделся.
— Браво, задохлик, сильна бабенка, я и представить не мог до какой степени. Но справедливости ради, не тебе одному она дала имя насекомого.
— Ваш случай?
— Нет, прежде чем она меня окрестила, я выбрал свое имя — навозный жук… Думаю, мне подходит. Улавливаешь сходство?
— Нет, расскажите.
— Навозник — полезное насекомое, подчищает дерьмо нечистоплотных животных. Я совсем как он: подметаю каждый день. Не успею закончить — начинай сначала. Но это моя роль, я с ней согласен. И я против того, чтобы сносить башку засранцу в наказание за оставленную кучу, научить его соблюдать чистоту — более цивилизованный способ.
Паскаль подумал, что выиграл в споре одно очко. И очень сильно ошибся, между ним и лейтенантом была трещина, которую не заметила даже Антония: ребенком Милош узнал, что такое война, и ничего не забыл.
