всегда и во всем было мило. Не «мило-как-у-простоватого-дебила», а «мило-приятно-и-красиво».
– Что, еле тащимся? – поравнявшись с Саша, который пригнулся к самому рулю, поинтересовалась она. – Воображала! – парировал тот, кинув ей лукавый взгляд.
Чем быстрее они ехали, тем острее чувствовались близость моря, его запах, шум прилива и крики чаек над морской пеной, влажный йодистый воздух, часто оседавший липкой пленкой на всем и вся.
Наконец-то увидев дом семьи Пим, Саша стал сдерживать боковое скольжение – с пассажиром сзади оно было опасно. Гомер спрыгнул наземь, пока его «водитель» еще только притормаживал. А вот аккуратная Лилу уже осторожно прислонила свой велосипед к стене.
Она любила бывать у Гомера в его большом доме с невысокой крышей, типичной для этих краев, с серой кровлей и фахверковыми[5] стенами, но главное, что там всегда было тихо и очень опрятно. У семьи Гольдбер все было наоборот: повсюду царил веселый беспорядок, который устраивали четыре брата Лилу, а родители, владельцы самой крупной местной парковки, давно перестали с этим бороться.
А вот Саша жил в скромном домике, давно требовавшем ремонта. Но он не поэтому любил приходить к своему приятелю: облупленные стены, влажность, плохое отопление – все это было ничто по сравнению с его отцом и двумя братьями, всегда искавшими проблем и умевшими на них нарываться. Один из его братьев уже отсидел в тюрьме за грабеж с применением насилия. Саша чувствовал, что совсем не похож на них, но все вокруг думали, что и он такой же – дурное семя.
К счастью, он вполне мог рассчитывать, что друзья – Гомер и Лилу – ценят его по достоинству.
Все трое могли рассчитывать друг на друга.
Прежде чем обсуждать Биби-Два, мальчики решили покончить с другой темой – педсоветом. Если успеваемость Гомера не вызывала никаких вопросов, то по поводу ситуации Саша среди учителей, наоборот, шли бурные дебаты. Он очень обрадовался, когда Лилу, выйдя после педсовета, сообщила ему, что он переходит в пятый класс. И хотя она и не вдавалась в подробности, по выражению ее лица Саша понял: ей пришлось трудновато.
– Ну? Так что они сказали? – спросил он, как только друзья оказались в берлоге Гомера.
– Знаешь, было жарко, – обобщила Лилу, – но в пятый ты переходишь, и это самое главное.
– Ты не хочешь мне рассказать?
Лилу вздохнула: ей явно не хотелось описывать все в деталях.
– Я недостаточно хорошо работаю, да? – настаивал Саша.
– М-м-м…
– Спорю на что угодно, Добронтон упоминал моих братьев.
– М-м-м…
Приняв напыщенную позу учителя математики и физики, он изобразил, подражая его интонации:
– Саша, ты вот-вот последуешь печальному примеру твоих братьев, и это приведет тебя туда же!
Что означало: в лучшем случае – в никуда, в худшем – в тюрьму.
Гомер с Лилу опустили глаза. Это тянулось еще с начальных классов: все признавали, что Саша способный мальчик, но ему мешает отсутствие сосредоточенности, трудолюбия, серьезности.
– Вот тебе раз, да что они там все думают?! – занервничал он. – Думают, легко заниматься в доме, где все только между собой ругаются и всем плевать, что тебе надо делать уроки?
На его глазах выступили слезы ярости. Нечасто он так расклеивался, но если уж такое случалось, то всегда лишь в компании друзей. Только они одни и старались его понять.
– Еще я уверен, что они обсуждали мое поведение, – продолжал он. – Какой отец, такой и сын… яблоко от яблони… и все такое… из пса не сделаешь кошечку… и бла-бла-бла, и бла-бла-бла. Если какая-нибудь осечка случится у машины, это ничего, не страшно. А вот если Саша Мартель – тогда да, сразу педсовет! Ну конечно, это же Мартель, он только и умеет, что делать всякие гадости, это у него на роду написано!
Он посмотрел на Лилу. Знал, что она всегда вставала на его защиту, у него не могло быть ни лучшего союзника, ни более отчаянного адвоката. Но это не избавляло ни от стыда, ни от ярости.
Лилу попыталась улыбнуться.
– Ты переходишь в пятый класс, Саша. Дальше тоже будешь нормально учиться, а потом, вот увидишь, поступишь в лицей. И ведь сам знаешь – не все учителя как этот Добронтон. Есть и те, кто знает, на что ты способен. Кастень и Морлан, например, всегда тебя защищают, а еще Марике. А другие… еще настанет день, когда ты докажешь им, как они в тебе ошибались.
– Уф, ага. Так и сделаю. Ты права, Лил.
Теперь и он весело улыбнулся ей. Гроза миновала, но обида затаилась внутри, и друзья понимали это. – Ладно. Гомер, а где же она, твоя песчанка-болтушка? – воскликнул Саша с притворным воодушевлением.
– Сейчас схожу за ней. Подождете?
– Конечно, подождем!
Открыв дверь, Гомер прошел через весь дом до своей комнаты, расположенной в противоположном конце. Там никого не было, что для этого часа было вполне обычно. Он очень обрадовался такой тишине после приступа Сашиной ярости. Ему всегда было трудновато находить слова утешения, поддержки, ободрения. Это умела только Лилу. Перед несправедливостью, преследовавшей Саша, Гомер чувствовал себя безоружным и, по правде сказать, немного никчемным. Он мог просто быть рядом с ним, сомневаясь, что этого достаточно.
Прежде чем открыть дверь своей комнаты, он смиренно вздохнул.
Биби-Два лежала, непривычно крошечная, подогнув под себя маленькие лапки и подрагивая усами. Она начала просыпаться, еще когда услышала приближавшиеся к дому шаги трех пар башмаков. А уж увидев вошедшего юного хозяина, вскочила и повисла на прутьях клетки.
– Как дела? – спросил Гомер.
Он ждал ответа. Но песчанка молчала.
– Хочешь съесть эту маленькую штучку? – спросил он снова, давая ей подсолнечное семечко.
Песчанка сразу же схватила его и разгрызла, как сделала бы любая другая песчанка: ее занимало только лакомство, зажатое теперь в лапках.
– Хочу познакомить тебя со своими приятелями, – продолжал Гомер. – Да ведь ты их знаешь: Саша и Лилу, помнишь, ты видела их на моем дне рождения?
Биби-Два продолжала есть, не обращая на его слова никакого внимания. И вот тут-то Гомера начали одолевать сомнения. Он дал зверьку доесть, а потом вынул из клетки и прижал к себе.
– Сегодня ты ничего так и не скажешь? – спросил он песчанку.
Он поплелся обратно, снова прошел через весь дом, по прекрасным комнатам, которые были достойны журналов по интерьеру, но из которых ушла вся радость жизни. Если Биби будет молчать, друзья не обвинят его во вранье, но решат, что он совсем чокнулся. Саша и Лилу сидели и ели его любимое мороженое с засахаренным миндалем.
– Где вы это нашли? – удивился он.
– В морозилке, – ответил Саша, показав пальцем на старенький холодильник.
Гомер тоже положил себе мороженого, мысленно поблагодарив Нинон. Только ей было свойственно проявлять такую нежную заботу.
– Эй, Биби-Два, привет! – воскликнула Лилу, заметив песчанку, примостившуюся на плече Гомера.
Она почесала ей макушку, и обе издали что-то вроде хихиканья.
– Ну такая милашка, я хочу быть такой же!
– Биби, а почему ты не здороваешься? – осведомился Саша.
Лилу бросила на него уничтожающий взгляд, означавший «ну ты
