словно после бомбежки, поле, в котором кое-где виднелись островки относительно ровной почвы. Тут и там по этому полю бродили люди, то есть некоторые бродили, а некоторые сидели на табуреточках или на корточках, и занимались… непонятно чем.
— Марфа, что тут произошло, и что они делают? — недоуменно спросил Скрипач.
— И как тут снимать данные с портала? — добавил Ит. — Кажется, там и пройти будет нельзя…
Место портала было разворочено так, что стало понятно — ни о какой установке датчиков не может идти и речи. Во-первых, из-за большого количества людей, во-вторых, из-за того, что ни Ит, ни Скрипач не стремились пока что демонстрировать Марфе свои агентские навыки, прыгая по пяти-шести метровым кучам земли.
— В пойме производятся работы по восстановлению почвенного слоя, — объяснила система. — Дело в том, что предки, к сожалению, произвели здесь разрушительные действия. Сперва почва была отравлена, затем было произведено изменение формы русла реки, затем на этой площади построили комплекс для развлечения, изуродовав пойму ещё сильнее. В данный момент работы по дезактивации оставшейся почвы завершены, сооружения, построенные здесь, с позором уничтожены. Идет процесс возвращения на место ранее вывезенной почвы. Затем будет производиться процесс регенерации уничтоженных деревьев. После этого будут воссозданы уничтоженные животные и птицы, потом объект будет законсервирован на срок пятьсот лет.
— Погодите, уважаемая Марфа, — медленно произнес Скрипач. — Это было официально и замечательно. А можно теперь по-человечески? Мы не всё поняли.
Ит согласно кивнул. Не всё — это было ещё мягко сказано. У него появились какие-то смутные подозрения, которые через пару минут подтвердились полностью.
— Сперва была произведена полная дезактивация грунта. Соли тяжелых металлов, токсичные вещества, мусор, — стала разъяснять система. — Двадцать лет ушло на то, чтобы полностью очистить место. Сначала от построек вандалов, потом от следов их деятельности. Далее. Был произведен поиск места, в которое вывезли срезанный здесь грунт. Он был проанализирован, и сейчас уже почти весь вернулся на место…
— Стоп, — приказал Ит. Система послушно смолкла. — То есть вон та куча земли, например. Она разнородная, верно? И что эти люди делают?
— Сортируют фрагменты и кладут на место, — произнесла система с легким недоумением. — Что же ещё?
— В смысле, кладут на место? — Скрипач проследил за человеком, который подошел к куче, взял из неё буквально щепотку, и пошел куда-то в сторону. — То есть совсем на место? Где она была… раньше?
— Да, где она была сто восемьдесят лет назад, — объяснила система. — На восстановление одного квадратного дециметра почвенного покрова уходит в среднем год. Но, как вы можете наблюдать, работающих много, и пойму удастся восстановить приблизительно через восемьдесят лет. В том виде, в котором она была до разрушения.
— Это по всему городу так? — спросил Ит с опаской. Не дай мироздание наступить на какую-нибудь травинку, ещё восстанавливать заставят.
— Нет, конечно. Такое тщательное восстановление производится только для объектов, которые признаны заповедными. Пойма — один из них. Каждый клочок земли, каждое растение, каждая птица, каждое животное должны вернуться на свои места, и вступить в круг жизни, — объяснила система. — Да, это сложная задача. Но достойная.
— Марфа, там кого-то бьют, — сказал Скрипач, приглядываясь. — Вон там, вдалеке. Это что такое?
— Это наказывают вандала, — беспечно ответила система. — Их имеют право наказывать достойные жители города. Не волнуйтесь, вечером его вылечат. К тому же бить допускается только специальным инструментом и по определенным местам.
— Эммм… его хреначат деревяшкой по голове, — у Скрипача округлились глаза. — И довольно сильно. Марфа, прошу прощения, конечно, но это уже явный перебор.
— Нет, — в голосе системы вдруг зазвучал металл. — Это в самый раз. Данная тварь, — слово «тварь» система произнесла с явным отвращением, — приехала в город разрушать и калечить. На его совести — сотни метров изувеченной почвы, сотни срубленных деревьев, сотни загубленных жизней. Когда вступила в силу программа, он был глубоким стариком, но в своих деяниях не раскаивался ни секунды. Ему было даровано геронто, дан возраст ранней зрелости, и теперь его работа — вернуть всё, что он цинично уничтожал. Лишь после этого он получит право снять геронто, и упокоиться. Однако, — голос системы потяжелел, — упокоится он на одном из Холмов Позора, а его потомки будут лишены права на продление жизни и права покидать планету. То есть его род будет навечно покрыт позором и с позором же вымрет.
— Какие вы добрые, — пробормотал Скрипач. — А не слишком?
— Не слишком, — жестко ответила система. — За подлые поступки надо платить.
— А как же «дети за отцов не отвечают»? — спросил Ит.
— А как же «яблоко от яблоньки недалеко падает»? — парировала система.
— А как же «не жили богато, нечего и начинать»? — спросил Скрипач.
— А это тут при чем? — повернулся к нему Ит.
— Я думал, мы в поговорки играем, — рыжий пожал плечами.
— Идиот, — сердито произнес Ит. — Так, ладно. Проехали. Конечно, это ваше дело, Марфа, и ваш мир, но нам показалось, что такие меры… ну, несколько слишком уж радикальные. Неужели нельзя завезти сюда хорошую землю, всё выровнять, и посадить красивый парк?
— Нет, — голос системы вдруг стал печальным, прежняя злость и бравада из него полностью исчезли. — В том-то и дело, что нельзя. Понимаете, город сам принимает решение, что и как восстанавливать. Такие места, как это, возвращаются именно таким вот образом. Сложно, долго, дорого. Но это память, важнейшая память прежних поколений, которую нужно передать в первозданном виде поколениям грядущим. Не отдать новодел, пусть и красивый, а передать нечто настоящее и живое. Напротив Коломенского сейчас восстанавливают лес. Лес, который тоже был варварски уничтожен. Сейчас там стоит стеклянный лес, а на берегу, в разрешенных местах, установлены блоки воссоздания для животных и птиц, которые погибли из-за вырубки. И, поверьте, ту нечисть, которая рубила, бьют чаще, чем здешних.
— А тех, кто отдавал приказы рубить? — поинтересовался Ит.
Система вдруг рассмеялась.
— Я вам как-нибудь покажу мэра, — пообещала она. — Последнего мэра, и предпоследнего тоже, наверное. Это стоило огромных денег, их пришлось воссоздавать, потому что оба успели издохнуть ещё до реформ…
— Воссоздавать⁈ — изумился Скрипач.
— Ну да. И нашим ещё повезло, видели бы вы, что делают с мэрами в Южной Америке, или в Индии, и в Африке, или в Китае. Думаете, города уродовали только здесь? Москве ещё повезло. Последний мэр Нью-Йорка покусился на Центральный парк. И его теперь каждый вечер вешают в Центральном парке при большом скоплении народу.
— Я хочу домой, — жалобно произнес Скрипач. — Вы тут все с ума посходили, как мне кажется.
— Нет, что вы, — заверила система невинным голосом. — Это временные меры. Мы должны выучить этот урок. Выучить так, чтобы не забыть никогда.
Пока Скрипач переговаривался с системой, Ит наблюдал за людьми, которые продолжали ходить между кучами земли тут и там. Наверное, это в чём-то правильно, подумалось ему внезапно. Разрушить легко, а попробуй восстанови обратно, как было, то, что ты сам и разрушил. Это научит бережному отношению к тому, что тебя окружает, к чужому труду, к земле. И это сперва, может быть, и кажется перебором и доведением до абсурда, но…
Но та же приемная мама в ДС-35 сажала цветы — Ит в детстве и в юности часто ей помогал. Что они делали? Сперва готовили клумбы. Вынимали всю прошлогоднюю землю, если требовалась замена, упаковывали в специальные мешки. Потом приходил транспорт, который заказывала мама, землю они сдавали, и взамен получали свежую. А уставшая земля уезжала «отдыхать», то есть на регенерацию. Её восстанавливали, и потом на неё меняли уставшую. И так по кругу. Это для города, конечно, для места, где ты сам не сможешь регенерировать землю.
А Окист? А клумбы с цинниями? Ит покачал головой. У него рядом с домом имелось несколько мест, в которые он каждую осень укладывал обедневшую землю, а потом, по графику, который сам же установил ещё очень давно, брал из этих мест землю отдохнувшую, для тех же цветов и овощей. А постройки? Попробуй, построй что-то на Окисте. Да, да, на Окисте, всё население которого уже очень давно — двадцать миллионов человек. Без специального разрешения, без предварительных работ и расчетов тебе никто ничего никогда не разрешит там строить.
