1920 года на станции Танхой красные разобрали часть железнодорожного пути и обстреляли эшелоны с кадетами Иркутского корпуса, были убиты трое кадетов, жена и двухлетняя дочка поручика Иванова, 12 кадетов было ранено. В ответ старшие кадеты и офицеры-воспитатели, всего 300 человек, с сотней винтовок и почти без патронов «одним мощным, молниеносным ударом рассеяли партизан», уничтожив до 20 бандитов и более пятидесяти взяв в плен, потеряв одного убитым (им был оставшийся в тот день без семьи поручик Иванов) и четверых ранеными. «Пленных заставили починить путь и расстреляли»[1930].
В конце того же месяца красные потерпели жестокое поражение под станцией Зима. А в апреле наступавшая на Читу бригада Н. А. Бурлова была наголову разгромлена и в панике бежала, потеряв 700 из 1100 партизан, включая 164 убитых[1931]; в связи с этим властями ДВР отмечалось, что из‐за соприкосновения с «весьма разложившейся частью» Бурлова пострадала боеспособность и 12‐го полка Иркутской дивизии[1932]. Там, где партизаны захватывали железнодорожные станции, они фильтровали пассажиров, задерживая офицеров: «Установленный на станции Тулун красный контроль составил 15 человек, который прибыл… [чтобы] осматривать все вагоны и вылавливать белых офицеров. С 20‐го декабря… наш красный контроль… в течение пяти суток выловил белых офицеров – 75 человек»[1933].
Только четверть участников героического Ледяного похода смогла прорваться в Забайкалье. Остальные большей частью стали жертвами тифа, морозов, партизан и чрезвычаек. Как писал советский историк, небольшие группы каппелевцев еще долго бродили по тайге, прорываясь за Байкал, «но везде их настигала суровая кара партизан»[1934]. Один из партизан-мемуаристов, преувеличивая, утверждал, что тасеевцы перебили основную часть каппелевцев, пробивавшихся от Красноярска к Иркутску[1935]. В опровержение сведений о полном истреблении отступавших белых партизанами А. Ширямов констатировал, что группа генерала С. Войцеховского шла сибирским трактом, «легко разбивая мелкие партизанские отряды, пытавшиеся задержать ее движение»[1936].
Бежавший из Красноярска в Соединенные Штаты через Монголию и Китай известный журналист Ф. Оссендовский вспоминал о ледоходе на Енисее весной 1920 года: «По реке плыли трупы расстрелянных контрреволюционеров – офицеров, солдат, казаков из армии адмирала Колчака… <…> Сотни обезглавленных тел, у некоторых были отрублены и руки, у других – проломлены черепа, обезображены лица, сожжена кожа. <…> Возобновив путь, мы вскоре достигли поляны, по краям которой висели на деревьях трупы изуродованных до неузнаваемости двадцати восьми офицеров»[1937]. Другой енисейский очевидец указывал: «Трупы несло весной со льдом и даже летом выносило»[1938].
Жесточайшие расправы над группами пленных наблюдались и на Дальнем Востоке: в Верненской волости участники Мазановского восстания, арестовав в селе Сосновый Бор (Верное) белогвардейских милиционеров, живьем сожгли их на костре; прапорщика Добротворского, 23 бывших с ним милиционера, казаков (а также двух японцев), пойманных партизанами на реке Селемдже, около села Сохатино, в январе 1919 года пытали и затем утопили в проруби[1939]. Эти замученные были привезены в Благовещенск, представляя собой ледяные статуи с вырванными глазами, прибитыми к плечам погонами и граммофонными иголками, вбитыми под ногти…[1940]
Харбинская газета «Совет» в 1920 году отмечала массовые убийства партизанами во Владивостоке, Хабаровске, Никольске и других местах «русских офицеров и буржуазии»[1941]. В феврале 1920 года чекисты во Владивостоке, почти поголовно набранные из партизан, усиленно занимались опознанием арестованных офицеров[1942]. В мемуарах приморских повстанцев кратко сообщалось: «Из бывших колчаковских полков была изъята офицерская масса, которая проявила в прошлом активность в борьбе с революцией…»[1943]
Дальневосточный эсер-максималист И. И. Жуковский-Жук писал:
В интересах исторической правдивости необходимо отметить, что к «тряпицынским» методам, т. е. к методам активной беспощадно-революционной, не знающей компромиссов борьбы, прибегали почти все революционеры на Д[альнем]-Востоке, особенно в Благовещенске на Амуре. Расстрелы без суда, служащие главным обвинением против «тряпицынцев», здесь были не в редкость. Отдельные представители Амурской власти, как[,] например, начальник областной тюрьмы Матвеев и его помощник С. Димитриев (оба коммунисты)[,] не один десяток лиц, подозреваемых и обвиняемых в контр-революции и в белогвардейщине, расстреляли под сурдинку без суда и следствия. Это было известно и Ревкому, об этом узнали и многие в городе, но никто против этого не протестовал, за исключением Благовещенской группы анархистов, настолько все «привыкли» к подобного рода явлениям[1944].
Современникам особенно запомнилась жестокая расправа дальневосточных партизан 19 апреля 1920 года над примерно 130 сдавшимися офицерами и солдатами эскадрона Конно-Егерского полка каппелевского полковника В. В. Враштиля, только что проделавшими Ледяной поход. Враштиль оборонял Никольск-Уссурийский, но при штурме города красными половина его полка разбежалась и примкнула к победителям. Враштиль, при отступлении запертый с остатками полка в ущелье у самой китайской границы, сдался, чтобы избежать кровопролития[1945]. Ненависть к этому отряду, много месяцев подряд громившему партизан и забастовщиков-железнодорожников[1946], была такова, что партизаны постарались расправиться с пленными как раз в разгар событий, связанных с образованием буферной Дальневосточной республики и с сокрушительной японской атакой на красных, произошедшей 4–5 апреля. В современном обобщающем труде по истории Дальнего Востока утверждается, что по инициативе С. Лазо офицеров, среди которых были известные каратели, взяли из тюрем и отправили в специально подготовлявшийся концлагерь в Хабаровске, но по дороге туда всех осудили к расстрелу по приговору Иманского уездного ревтрибунала[1947]. Однако партизаны придумали казнь более жестокую, чем расстрел.
Эта расправа с пленными была задумана партизанами сразу – когда в январе 1920 года они договорились о сдаче с командирами белых частей, находившихся в Никольск-Уссурийском: командиром Конно-Егерского полка полковником Враштилем, командиром 33‐го Сибирского стрелкового полка полковником А. Евецким, и. о. командира Забайкальского казачьего полка есаулом И. Токмаковым и др. Партизаны первым делом создали свою ЧК, которую возглавил А. Г. Гуреев, впоследствии вспоминавший: «Накануне занятия Никольск-Уссурийска… я был назначен начальником военного контроля войск Приморского района, на который возлагалась задача обеспечить изъятие из города офицерства и других контрреволюционных элементов… Эту задачу успешно выполнил, в том числе и мои товарищи: Овчинников, Коршунов, Никольский, Иванов и другие». Большевиком М. К. Огнёвым-Овчинниковым упомянуты еще двое причастных к уничтожению белых: Михайлов и Попов. Офицеров сразу арестовали, и только полковник Враштиль с верными ему солдатами попытался пробиться в Китай, но был разбит партизанским отрядом братьев Кочневых.
Далее Гуреев писал: «…командование войсками Приморского района и начальник Владивостокского ГПУ т. Попов поручили мне немедленно эвакуировать в Хабаровск более трехсот человек задержанных военным контролем белогвардейцев. Это поручение было мною выполнено… свыше трехсот офицеров на мосту реки Хор мною были лично п[е]реданы начальнику Хабаровского ГПУ т. Сократу
