и потянула. Тело не двинулось. Тогда она взгромоздилась сверху и уселась ему на грудь, дрыгая ногами.
Натан остался на лестнице.
– Это… это просто мертвый человек!
Дашини улыбнулась.
– Ты его недооцениваешь. И себя тоже. Это он все создал – весь мир и все, что в нем есть.
– И звезды?
– Так он верил. И разве это так уж невероятно? Господин создал Мордью. Твой отец создал Черноводье. Моя мать создала Маларкои.
– Но…
– Но что? Как, по-твоему, должен выглядеть Бог?
Она наклонилась к лицу Бога, держа в руках «Натанов нож».
– Как ты думаешь, что у него под кожей?
Она поднесла острие к его глазнице – к тому месту, где та должна была находиться.
– Не надо! – вскрикнул Натан.
Дашини остановилась.
– Он же мертвый! Он ничего не почувствует.
Несмотря на собственные слова, она заколебалась. Нож замер, ощутив сопротивление в ее руке. Потом она прикусила губу, и нож скользнул вперед.
– Моя мама придерживалась мнения, что у Бога должны иметься глаза. – Дашини наклонила лезвие вбок, зарывая его глубже в плоть. – И она, похоже, была права!
На щеку Бога выкатился блестящий шарик, похожий на маленькую луковицу.
Натан взобрался выше, пока его ноги не оказались на последней перекладине лестницы. Все это было отвратительно – этот труп, этот глаз, сочащаяся на кожу лимфа, – но он все равно прикоснулся к нему, чтобы передвинуть глаз обратно по щеке, к новообразованному черному рту, проделанному ножом. Натан засунул его под кожу.
Дашини не возражала, но когда он закончил, тут же сделала разрез с другой стороны.
– Мы не можем уйти ни с чем. Плоть Бога против плоти Бога! Это козырь покрупнее твоего отца.
Натан приложил палец к новой ране – и на этот раз она отреагировала на его прикосновение. Плоть начала затягиваться, срастаться… Кожа самого Натана стала терять плотность, становясь более просвечивающей, призрачной… Еще немного, и рана закроется полностью…
Дашини схватила его за руку:
– Нет! Не делай этого! Сейчас не время!
Она оттолкнула Натана от тела так, что он едва не упал с лестницы, но тут же ухватила за запястье и удержала от падения. Оба поглядели на его руки: сквозь кожу просвечивали связки.
– Прости. – Дашини настороженно глядела на него, словно ожидая, что он может совершить какую-нибудь глупость. – Нам нужно уходить. Мы можем взять с собой глаз, он позволит нам выбраться наружу. Пойдем! Скорее! Тем же путем, что пришли. Нам нужно отыскать выход к порту, чтобы убраться отсюда прежде, чем вернется Господин.
LXXXVII
Черви, что кишели в легких его отца – тот червяк на его щеке, тысячи червей, извивавшихся в чашке возле постели, – были совсем крошечными. Оказавшись внутри Натанова отца, они повреждали его органы, внедрялись в мягкие ткани, проедали все, что только могли найти, пока не довели его до смерти. Натан тогда был рядом; в те времена они с отцом спали под одной крышей, и он видел этих червей в своих снах.
Но что было первым, черви или сны?
Натан всегда считал, что он видел во сне этих паразитов, потому что они занимали его мысли, поскольку его отец страдал от них, и поэтому они приходили в его ночные кошмары. Но что, если все было наоборот? Что, если это Натановы сны о червях (самых примитивных и первичных из существ; тех, что разрыхляют землю и пожирают мертвых) привели к их появлению в этом мире? Что, если он создал этих тварей, как создал того малыша-руконога, при помощи своей Искры и благодаря близости трупа Бога, лежащего под поверхностью Мордью? Что, если его отец умер от болезни, причиной которой был Натан?
Потому что теперь, после того как они забрали глаз Бога и покинули с ним сферу, огромные черви, шести дюймов в длину, падали с куска плоти Бога, которую Натан нес в вытянутой руке, – падали и принимались слепо трепыхаться на полу у него под ногами.
Дашини шла впереди, прокладывая им путь среди жаберников при помощи своего ножа. Натан ощущал, как в нем зарождается Искра, возвращается желание Чесать; и когда в этом возникала необходимость, он выжигал то, что оставляла после себя Дашини, предлагая Искре направление; но черви всегда оставались на краю его поля зрения.
Особняк представлял собой лабиринт, полный опасностей, но в отсутствие Господина жаберники были рассеянны, Дашини наслаждалась полученной свободой, а Натан едва замечал хоть что-то, помимо трепета от ощущения глаза Бога на своей ладони и ужаса от звука червей, шлепающихся на землю за спиной.
Спустившись на пролет лестницы и миновав портрет Господина в юном возрасте, они увидели перед собой прямоугольник света, такого яркого, что у них заслезились глаза. Им пришлось подождать, пока не вернется зрение. Натан узнал это место.
– Это же вестибюль!
Он пошел впереди; Дашини тронулась следом. Нити были теперь так ясно видны, что ему даже не надо было сосредотачиваться или смотреть краем глаза. Плоть Бога аннулировала подавляющее действие, на которое рассчитывал Господин, повесив на него, Натана, медальон; и хотя эти волоски были тоньше волоса и не имели собственной субстанции, магия Господина дала им свою окраску – тусклый лиловый цвет, неуместный на фоне окружающей белизны. Они выделялись очень четко.
В двери позади появились жаберники.
– Вам нельзя уходить! Господин запретил это!
– Попробуйте нас остановить!
Дашини схватила Натана за руку, и по комнате – повсюду, кроме той части, где находились они, – расплылось облако серебристой пыли, прилипавшей ко всему, чего она касалась. Скользкие жаберники оказались мгновенно облеплены ею и застыли на месте.
– Быстрее! Это совсем простая уловка, она не задержит их надолго.
Натан повернулся к невидимому проходу и побежал, не отпуская руку Дашини, ведя ее через паутину нитей. Она бежала следом, нервно смеясь (должно быть, так чувствует себя ребенок, когда его подбрасывают в воздух: окруженный опасностью, лишенный контроля, но странным образом защищенный). Нити виднелись отчетливо, фиолетово-черные, и, если бы Натан с Дашини шли обычным шагом, они смогли бы пройти не поранившись, но присутствие жаберников подгоняло Натана, заставляло спешить, и один волосок задел его ухо. Ничего страшного, там показалась лишь капелька крови, но это заставило его остановиться, кипя гневом.
Черви тотчас начали скапливаться возле его ног. Один скользнул вокруг лодыжки и стал взбираться по спирали, словно ища возможность проникнуть внутрь.
В одно мгновение Натан ощутил Зуд, Почесал и испустил голубую Искру. Встретив червя, она обратила его в прах; паутина вокруг потеряла фиолетовую окраску, так что волоски стали не более крепкими, чем обычные паутинки. Они
