— Разумеется, так оно и было, — сказала Абагейл. — Если бы вы не нашли бы ее, она бы совсем зачахла.
Джина зевнула. Глаза ее затуманились.
— Я ее заберу, — сказала Оливия Уокер.
— Положите ее в маленькой комнатке в конце прихожей, — сказала Эбби. — Если хотите, можете лечь с ней. А эта девушка… как ты сказала тебя зовут, радость моя? Совсем выскочило из головы.
— Джуна Бринкмейер, — ответила рыжая.
— А ты можешь спать со мной, Джуна, если у тебя нет других планов. Моя кровать слишком мала для двоих, да я и не думаю, что ты захотела бы спать с такой старой вязанкой хвороста, как я, даже если бы она была достаточно большой, но у меня есть еще один матрас, и он тебе подойдет, если в нем еще не завелись клопы. Кто-нибудь из наших высоких мужчин достанет его тебе с антресолей.
— Конечно, — сказал Ральф.
Оливия унесла Джину, которая уже успела заснуть. В кухне, где за долгие годы ни разу не набиралось столько людей, сгущались сумерки. Кряхтя, Матушка Абагейл поднялась на ноги и зажгла три керосиновые лампы. Темнота отступила.
— Может быть, проверенные пути — самые лучшие, — внезапно сказал Дик, и все посмотрели на него. Он покраснел и снова кашлянул, но Абагейл только посмеивалась.
— Я хочу сказать, — продолжил Дик, защищаясь, — что это первая домашняя еда, которую мне довелось попробовать начиная с… ну, наверное, с тридцатого июня. С того дня, когда погасло электричество. Тогда я сам приготовил себе еду, и ее вряд ли можно было отнести к домашней кухне. Моя жена… она здорово готовила. Она… — Он беспомощно запнулся.
Вернулась Оливия.
— Крепко спит, — сказала она. — Устала сегодня.
— Вы печете свой хлеб? — спросил Дик у Матушки Абагейл.
— Конечно, пеку. Всегда пекла. Правда, дрожжи давно кончились, но можно обойтись и без них.
— Мне так хотелось хлеба, — сказал он. — Хелен, моя жена… обычно пекла хлеб два раза в неделю. Совсем недавно мне казалось, что если мне дадут три куска хлеба с земляничным вареньем, то можно с радостью распрощаться с жизнью.
— Том Каллен устал, — неожиданно сказал Том. Он потянулся и зевнул.
— Ты можешь лечь в сарайчике, — сказала ему Абагейл. — Запах там слегка затхлый, но там сухо.
На мгновение все они прислушались к ровному шуму дождя, который шел уже почти целый час. Для одинокого человека этот звук показался бы печальным. В компании он казался приятным и таинственным, объединяющим их вместе. Далеко над Айовой пророкотал гром.
— Думаю, у вас есть все, что нужно, чтобы устроиться на ночь? — спросила она у них.
— Абсолютно все, — ответил Ральф. — Мы прекрасно устроимся. Пошли, Том. — Он поднялся.
— Не могли бы вы с Ником ненадолго задержаться, Ральф? — сказала Абагейл.
Все это время Ник сидел за столом в противоположном от ее качалки конце комнаты. Если человек не может говорить, — подумала она, — то, казалось бы, он должен потеряться в комнате, набитой другими людьми, просто выпасть из поля зрения. Но что-то в Нике не давало этому произойти. Он сидел абсолютно спокойно, следя за разговором, и на лице его отражалась реакция на только что произнесенные слова. Лицо его было открытым и смышленым, но слишком озабоченным для такого молодого человека. Несколько раз она замечала, как люди смотрят на него, словно он может подтвердить их слова. Они ни на минуту не забывали о нем. Несколько раз она заметила, как он смотрит в окно и на лице его появляется беспокойство.
— Не могли бы вы достать мне этот матрас? — мягко спросила Джуна.
— Мы достанем его вместе с Ником, — сказал Ральф, вставая.
— В одиночку я в этот сарай не пойду, — сказал Том. — Ей-Богу, нет!
— Я пойду с тобой, — сказал Дик. — Мы зажжем фонарь и устроим себе кровати. — Он поднялся. — Еще раз спасибо, миссис. Не могу выразить, как все было вкусно.
Другие поблагодарили вслед за ним. Ник и Ральф достали матрас, клопов в котором не оказалось. Том и Дик отправились в сарай. Ник, Ральф и Матушка Абагейл остались в кухне одни.
— Не возражаете, если я закурю, миссис? — спросил Ральф.
— Не возражаю, если не будешь стряхивать пепел на пол. В комоде у тебя за спиной стоит пепельница.
Ральф встал за пепельницей, и Эбби осталась лицом к лицу с Ником. На нем была рубашка цвета хаки, синие джинсы и вылинявшая тренировочная фуфайка. В нем было что-то такое, что внушало ей мысль, будто она знала его и раньше. Глядя на него, она чувствовала себя так, словно встреча эта была предрешена судьбой.
— Миссис?
Ральф уже сидел рядом с Ником с листком бумаги в руках и разглядывал его, повернув к свету.
На коленях у Ника лежал блокнот и шариковая ручка.
— Ник говорит… — Ральф прочистил горло в смущении.
— Продолжай.
— В его записке говорится, что ему трудно читать по вашим губам, потому что…
— Я понимаю, — сказала она. — Ничего страшного.
Она встала и шаркающей походкой подошла к комоду. На второй полке над комодом стояла пластмассовая баночка, полная мутной жидкости, в которой, словно медицинский препарат, плавали две вставные челюсти.
Она выудила их и прополоскала в ковшике.
— Господи, помни, как я страдала, — сказала Матушка Абагейл и вставила челюсти.
— Нам надо поговорить, — сказала она. — Вы — главные, и нам надо кое в чем разобраться.
— Ну, — сказал Ральф, — это не для меня. Я был простым фабричным рабочим отчасти фермером. Мозолей у меня гораздо больше, чем мыслей. Ник, вот он у нас главный.
— Это так? — спросила она, глядя на Ника.
Ник написал короткую записку, и Ральф прочел ее вслух:
— «Это мне пришло в голову приехать сюда, а насчет главного — я не знаю».
— Мы встретили Джуну и Оливию примерно в девяноста милях к ЮГУ отсюда, — сказал Ральф. — Позавчера, так, Ник?
Ник кивнул.
«Мы уже тогда ехали к вам, Матушка. Женщины шли на север. Дик тоже. Мы просто объединили всех вместе».
— Вы видели еще кого-нибудь? — спросила она.
«Нет, — написал Ник. — Но у меня часто бывает чувство — у Ральфа тоже, — что кто-то прячется от нас и наблюдает издали. Боятся, наверное. Никак не могут оправиться от того, что произошло».
Она кивнула.
— Дик говорит, что за день до того, как он нас встретил, он слышал шум мотоцикла где-то на юге. Так что есть и другие люди. Думаю, они просто пугаются, когда видят такую большую группу.
— Почему вы приехали сюда? — Глаза ее, окруженные сетью морщинок, остро уставились на них.
Ник написал:
«Мне снились сны о вас. Дик Эллис говорит, что ему тоже раз приснился такой сон. И маленькая девочка. Джина, она описала это место задолго до того, как мы сюда приехали. Эти качели».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
