Ник написал:
«Мне снились сны о вас. Дик Эллис говорит, что ему тоже раз приснился такой сон. И маленькая девочка. Джина, она описала это место задолго до того, как мы сюда приехали. Эти качели».
— Благослови ее Бог, — сказала Матушка Абагейл с отсутствующим видом. Она посмотрела на Ральфа. — А ты что скажешь?
— Вы мне снились раз или два, миссис, — сказал Ральф и облизал губы. — В основном мне снился… другой парень.
— Какой другой парень?
Ник написал что-то на листке из блокнота и обвел свою запись в кружок. Вручил ей прямо в руки. Буквы были большими, такими же, как на стене во дворце у Валтасара. От одного взгляда на них у нее пошел мороз по коже. Она вспомнила о ласках, которые, извиваясь, ползли по дороге и впивались в торбу зубами острыми, как иголки. Она вспомнила о том, как в темноте открылся единственный красный глаз и стал наблюдать в поисках не одной только старой женщины, но и целой группы из мужчин и женщин… и одной маленькой девочки.
Два обведенных слова были: «ТЕМНЫЙ ЧЕЛОВЕК».
— Мне было сказано, — произнесла она, вертя в руках листок бумаги, — что мы должны идти на запад. Мне сказал это Господь во сне. Я не хотела слушать. Я старая женщина, и все, что я хочу, — это умереть на своем маленьком клочке земли. Эта земля принадлежала моей семье сто двенадцать лет.
Она выдержала паузу. Двое мужчин пристально смотрели на нее в свете керосиновой лампы. За окном продолжал идти нескончаемый дождь. Грома слышно больше не было. «Господи, — подумала она, — как болят десны от этих зубов. Как мне хочется вынуть их и лечь в постель».
— Я начала видеть сны за два года до начала этой эпидемии. Сны снились мне каждую ночь, и иногда они сбывались. Пророчество — это Божий дар, и в каждом заложена его частица. В снах я шла на запад. Сначала со мной было совсем мало людей, потом немного побольше, а потом еще больше. На запад, все время на запад, пока вдали не показались Скалистые горы. Нас уже был целый караван, сотни две или больше.
Она помолчала.
— Я пугалась от этих снов. Никогда я не обмолвилась и словечком, что они мне снятся — вот как я была напугана. Думаю, я чувствовала себя как Иов, когда Бог заговорил с ним из вихря. Я даже пыталась убедить себя в том, что это просто сны, о, глупая старая женщина, которая пыталась убежать от Бога, совсем как Иона. Но рыба все равно нас проглотила, вот в чем дело! И я всегда чувствовала, что кто-то придет ко мне, кто-то особенный, и тогда я узнаю, что время пришло.
Она взглянула на Ника, который сидел за столом и пристально смотрел на нее сквозь пелену сигаретного дыма Ральфа Брентнера.
— И я поняла это, когда увидела тебя, — сказала она. — Это ты, Ник. Господь указал перстом на твое сердце. Но перст у него не один, и там есть еще и другие избранные, и они идут сюда, слава Богу, и на них Он указал своими перстами. Мне снились сны о нем, как он ищет нас даже в эту секунду, и — да простит Бог мою грешную душу, я прокляла его в своем сердце. — Она заплакала и поднялась со стула, чтобы выпить воды и умыться.
Когда она вернулась к ним, Ник писал. Наконец он вырвал страничку из блокнота и вручил ее Ральфу.
«Не знаю насчет Бога, но здесь действует какая-то сила. Все, кого мы встретили, двигались на север. Словно у вас есть ответ. Вам снился кто-нибудь еще? Дик? Джуна или Оливия? Может быть, девочка?»
— Эти не снились. Снился неразговорчивый человек. Женщина с ребенком. Мужчина примерно твоего возраста, который идет ко мне своей гитарой. И ты, Ник.
«И вы думаете, что нам надо идти на запад?»
— Мы должны идти на запад, — сказала Матушка Абагейл.
Мгновение Ник бесцельно черкал ручкой по странице, а потом написал: «Что вы знаете о темном человеке? Вы знаете, кто он такой?»
— Я не знаю кто он, но мне известно, что он из себя представляет. Это средоточие зла, оставшегося в мире. Остальное зло по сравнению с ним — это цветочки. Магазинные воры, сексуальные маньяки и хулиганы. Но он призовет их. Он уже начал действовать. И он собирает их вместе гораздо быстрее, чем мы. И с ним идут не только злые, но и слабые… и одинокие… и те, кто не открыл свое сердце Господу.
«Может быть, он на самом деле не существует, — написал Ник. — Может быть, он — это просто… — Он погрыз кончик ручки и задумался. Наконец он прописал: — …просто запуганная, злая часть нас самих. Может быть, нам снится то, чего мы боимся внутри самих себя».
Когда Ральф читал эту записку вслух, он непонимающе сморщил лоб, но Эбби сразу же поняла что Ник имел ввиду. Это не слишком-то отличалось от болтовни новых проповедников, появившихся лет двадцать назад. На самом деле нет никакого Сатаны — вот было их евангелие. Зло действительно существует, и, возможно, его причиной является первородный грех, но оно находится внутри нас, и вынуть его наружу так же невозможно, как и вынуть яйцо их скорлупы, не разбив ее. С точки зрения этих новых проповедников. Сатана был чем-то вроде картины, составленной из множества кусочков, — и каждый мужчина, женщина и ребенок добавляли свой кусочек, входивший составной частью в целое. Конечно, во всем этом были приятное современное звучание, но проблема заключалась в том, что это была неправда. И если Ник будет продолжать так думать, то темный человек съест его на обед.
Она сказала:
— Я снилась тебе. Разве я не существую на самом деле?
Ник кивнул.
— А ты снился мне. Разве ты не существуешь на самом деле? Хвала Господу, ты сидишь прямо напротив меня с блокнотом на коленях. Этот человек, Ник, он так же реален, как и ты. — Да, он был реален. Она вспомнила о ласках и о красном глазе, открывшемся в темноте. И когда она заговорила снова, голос ее стал звучать хрипло.
— Это не Сатана, — сказала она, — но они с Сатаной знают друг о друге и давно друг с другом сговорились. Библия не говорит нам о том, что происходило с Ноем и его семьей после потопа. Но я не удивлюсь, если узнаю, что за души этой горстки людей велась отчаянная борьба — за их души, их тела, их образ мышления. И я не удивлюсь, если узнаю, что с нами происходит то же самое. Сейчас он находится к западу от Скалистых гор. Рано или поздно он пойдет на восток. Может быть, и не в этом году. Когда он будет готов. И наша судьба — бороться с ним.
Ник обеспокоенно затряс головой.
— Да, — сказала она спокойно. — Нас ждут горькие дни. Смерть и ужасы, предательство и слезы. И не все из нас смогут увидеть, чем кончится борьба.
— Мне все это не нравится, — пробормотал Ральф. — Мало нам что ли несчастий и без этого парня, о котором вы тут с Ником говорили? Разве нам не хватает проблем без докторов, без электричества, без ничего? Какое нам дело до него?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
