— Да. Если ты его пройдешь.
— Тогда я готов! Готов на все!
— Прежде чем сделать шаг вперед, ты должен узнать. На этом пути за ошибку придется заплатить жизнью.
— Господин, о чем ты говоришь! Да сколько мне осталось жить, если не удастся снять с камня проклятие? Месяц?
— Ты бы не умер вместе с городом. Караван взял бы тебя.
— Нет! — Ларс решительно качнул головой. — Я никогда не покину своих друзей! Ни за что!
— При чем здесь ты и твои желания? Неужели ты так и не понял, что являешься пленником своего дара? Она чуть было не уложила тебя на жертвенный алтарь, и она не позволит тебе замерзнуть в снегах, потащит за собой в путь, потому что в мире есть и другие города, чей камень чист. Не имея своего Хранителя, талисман отыщет тебя, где бы ты ни был и приведет к себе. Такова судьба, — его глаза наполнились грустью.
— Господин, неужели Тебя ранит осознание этого?
— Пленника мечей можно вызволить из темницы, освободить от оков. Но пленник дара обречен оставаться в своей клетке, зная, что от его выбора зависит жизнь десятков тысяч людей…
— И только смерть будет избавлением… — прошептал Ларс, который начал понимать слова бога солнца.
— Но ты не сможешь приблизить ее ни на миг, потому что не захочешь пожертвовать жизнями других.
— Значит, Ярид, приносивший людей в жертву госпоже Кигаль, был прав… Это было своего рода самопожертвование…
— Те, кто говорит о том, что важна лишь цель, а не путь к ней, ошибаются. Цель может быть и светлой. Но путь очернит ее настолько, что не останется ни одного белого пятна… Люди разные. Одни живут для ближних, другие убивают ради себя. Прежний Хранитель Керхи думал лишь о себе. Остальное не имело для него значения. Он не видел стен темницы, зная, что в ней он — владыка, не чувствовал цепей, принимая их за символы власти… И, в то же время, да: если бы не было ста лет жертвоприношений, не было бы ничего и никого. Этот оазис давно бы скрылся под снегами, так что никому из живущих в нем сейчас просто было бы негде появиться на свет.
— Мы могли бы родиться в другом городе…
— Тогда это были бы не вы.
— Господин…
— Все, что я пытаюсь сказать тебе, горожанин, это что у правды может быть и два лица. А в чем истина — ты должен решить сам.
— Это испытание?
— Да. Если выбор твоей души совпадет с выбором силы — ты сможешь подчинить ее себе. Если нет — она убьет тебя.
На миг Ларс задумался. Его голова склонилась на грудь. Затем медленно поднялась. Спина выпрямилась.
— Что я должен делать? — спросил он твердым голосом человека, принявшего главное в своей жизни решение.
— Войти в звездный храм.
Ларс смотрел на арку. Каждый шаг отдавался болью, но он не замечал ее.
Стоило ему переступить черту, как все сознание заполнилось голосами. Казалось, их было тысячи, они звучали со всех сторон, говорили в одно и то же время тысячу разных фраз, но при этом каждое слово оставалось ясным и четким. Эта речь была понятнее знакомых с детства слов, когда большинство последних имели по несколько смыслов, произносимые же сейчас — лишь один, единственный.
Эти голоса рассказывали ему о чем-то… обо всем… о нем самом… Ларс понимал, что не сможет запомнить, постигнуть всю бесконечность знаний, с каждым мигом все более и более отчетливо сознавая, что она захлестывает его, точно так же, как пустота. И тогда он стал искать среди множества голосов тот один, что учил, как стать Хранителем, подчинить себе силу жизни и тепла, снять проклятие с талисмана.
Когда маг сделал следующий шаг, выведший его обратно из арки, его душу наполняло торжество. Он нашел ответ на вопрос, который мучил душу более всего.
Шамаш ждал его, сидя на камне возле звездного камня. Горожанин подошел к нему, опустился на колени, и, взяв край Его плаща, поднес к губам.
— Спасибо Тебе, господин! — прошептал он, испытывая ту искреннюю и беспредельную благодарность, которая не была знакома ему никогда прежде.
— Встань, маг, — по губам повелителя небес скользнула улыбка. — Я рад, что ты вернулся.
— Благодаря Тебе. Ты указал мне цель. Без нее я захлебнулся б в том море, что ждало меня там.
— Садись, — Шамаш сдвинулся в сторону, освобождая магу место рядом с собой на камне. — Давай же, — видя нерешительность юноши, продолжал он. — Ты устал. Раны открылись. Лишь обилие других чувств скрывает от тебя боль. Но силы не беспредельны. А они тебе еще понадобятся.
— Чтобы очистить камень, — Ларс кивнул, не просто подчиняясь воле бога солнца, но соглашаясь с Ним.
— Прости, я не был с тобой до конца откровенен, — продолжал Шамаш. — Мне нужно было подготовить тебя к обряду за миг, когда на это обычно требуется год.
— Ты говорил правду.
— Конечно. Но у нее не два лица, а множество… Просто из двух противоположных легче выбирать… Теперь ты готов вернуться на землю.
— А Ты, господин? — взглянув на своего удивительного собеседника, все-таки осмелился спросить Ларс.
Шамаш какое-то время молча глядел на черную плоскость у себя под ногами, отражавшую свет звезд.
— Нет, — наконец, ответил он. А затем чуть слышно проговорил: — Но это ничего не меняет.
— Голоса не ответили на Твой вопрос?
Колдун чуть наклонил голову: — Я не задал его.
— Но почему?!
— Храм, в который ты вошел, создается лишь для одного вопроса. Этот, — он махнул рукой за арку за своей спиной, — был нужен, чтобы ответить на твой.
— Но тогда создай еще один!
— Это не так просто, — грустная усмешка скользнула по губам колдуна. — Потребуется время, чтобы собрать достаточно сил.
— Но, господин, почему Ты распорядился всем именно так, а не иначе? Ведь то, что искал я, не может сравниться с величием божественного поиска…
— Давай оставим этот разговор, — вздохнув, попросил Шамаш. Он поднялся на ноги. Ларс тоже поспешно встал, не спуская взгляда с бога солнца. — Нам пора.
— А все остальные? Они прошли испытание? — ему было стыдно в этом признаться, но он только сейчас вспомнил о них. В душе он уже корил себя: как он мог забыть, не думать о том, что им, возможно, нужна помощь…
— Да, — кивнул Шамаш, отвечая на вопросы, произнесенные вслух. Он быстро скользнул по горожанину взглядом, а затем взмахнул рукой. И звездный мир исчез сдернутым пологом.
Перед ними была пещера.
— Ларс! — первой увидев их, вскрикнула Нинти, подбежала, остановилась рядом, не решаясь коснуться, боясь, что перед ней не человек, а лишь его призрак, которого прогонит поднятая движением руки воздушная волна.
— Моя госпожа, — он чуть склонил голову, не спуская с нее взгляда сверкающих глаз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
