— Встань, девочка, — Шамаш наклонился к ней, помог подняться.
— Как мне отблагодарить Тебя за то, что ты сделал? Это невозможно, и, все же…
— Я лишь вернул то, что принадлежало тебе… — он несколько мгновений смотрел на девушку, затем перевел взгляд на юношу. — Оставайтесь такими, какие вы есть, и вам будет дано все, о чем вы мечтаете.
Лика и Бур чувствовали, что у бога есть и другие дела, что Он и так уделил им немало времени. И, все же, было невыносимо трудно, даже невозможно просто повернуться и уйти. Им страстно хотелось продлить этот миг, хотя бы еще на чуть-чуть отсрочить неотвратимое…
— Господин, мы ведь еще увидимся? — с мольбой глядя на повелителя небес, спросила Лика.
— Конечно, — он улыбнулся ей, — караван пробудит в городе еще несколько дней.
— Если господин позволит, — обменявшись с подругой взглядами, сказал Бур, — мы придем, — и они, низко поклонившись, вернулись к остальным горожанам.
Шамаш проводил их взглядом. Он сделал все, что должен был. Теперь ничто не удерживало его в храме. Было пора возвращаться в караван.
Все в зале были так заворожены зрелищем, происходившим в ее сердце, что только Нинти заметила, как бог солнца, отодвинувшись от стены, повернулся, собираясь уходить.
— Постой! — она глядела на него с удивлением. — Почему ты покидаешь нас сейчас, в миг торжества жизни, когда… — она не могла выразить ни словами, ни образами то, что ощутила — воскрешение, освобождение, вера, которую ничто не поставит под сомнение, счастье, не знающего ни тени, ни границ.
— Я здесь больше не нужен, — просто, даже как-то по-будничному, ответил он. На губы Шамаша легла улыбка, но глаза так до сих пор и не покинула грусть.
Нинти не стала расспрашивать бога солнца о причине этой странной печали. Она была благодарна ему за все, что тот сделал, и не считала себя вправе задавать лишние вопросы.
— Как ты думаешь, — она бросила взгляд на Ларса, который все еще стоял возле талисмана. — Я могу остаться?
— А если я скажу «нет» это что-нибудь изменит? — усмехнулся тот.
Она смотрела на него, не зная, что делать. В глазах — таких чувственных, живых, зажглись слезы. Вся ее сущность рвалась на части…
— Прости меня, девочка. Я не должен был даже в мыслях ставить тебя перед таким выбором…
— Шамаш, я… Я не знаю, как мне быть! Я не в силах просто взять и уйти отсюда! Это… Это просто невозможно, немыслимо, я сойду с ума, если так поступлю!…И в то же время воспоминания будят иной страх, воскрешают прошлое безумие. Я так виновата перед ними всеми, — скользнув затуманенным слезами взглядом по горожанам, прошептала она. — Тысячелетия я мечтала об одном — попросить прощение… Не у богов — у людей… Им ведь пришлось такое пережить из-за моей ошибки!
— Нинтинугга…
— Если можно, просто Нинти.
— Хорошо, Нинти, — терпеливо повторил он, хотя оба имени — краткое и полное, звучали для него совершенно одинаково, — все время от времени бывают не правы. Главное не повторять своих ошибок.
— Я не повторю! Шамаш, я сделаю все, чтобы прошлое никогда не вернулось назад! Я очень многое поняла, взглянула на мир совсем иными глазами. Я изменилась. Прежней Гуллы давно нет… И, все же, я боюсь, что любовь, страх потерять дорогого и столь смертного человека заставят меня вновь вспомнить… Возжелать…
— Нинти, мне немного странно говорить это тебе, и, все же, послушай: поверь в себя, доверься людям, которые тебя окружают. Они помогут тебе там, где ты будешь бессильна… И еще. Будь счастлива настоящим мигом — и ты сохранишь это чувство навсегда. Не думай о вечности — с мыслями о ней ты потеряешь последний миг мечты.
— Шамаш, и все же, я могу здесь остаться?
— Если ты хочешь жить среди людей, почему ты должна отказывать себе в этом?
— Я бессмертна, а они…
— Смерти нет. Есть лишь дорога, ведущая в бесконечность.
— Да, — Нинти улыбнулась. Она видела этот путь. — И почему только я раньше не понимала этого? Спасибо тебе, спасибо за все, что ты сделал для меня, — она оглянулась на стоявших в стороне Ларса, Бура и Лику, после чего добавила: — для всех нас. Спасибо… Могу я попросить?
Тот кивнул, и она продолжала:
— Если мне понадобится помощь, ответ на вопрос, который мне будет не под силу отыскать, я смогу спросить тебя…?
— Конечно. Ты знаешь, где меня искать.
— Для богини это будет не трудно, — облегченно вздохнув, она улыбнулась. — Еще раз спасибо… Мне бы хотелось хоть что-то сделать для тебя, как-нибудь отблагодарить… — она взглянула на Шамаша. — Позволь я вылечу твою ногу. Раны причиняют тебе такую боль…
— Не надо.
— Но почему?! Гордость великого бога не позволяет ему принять помощь? Нет, это не может быть так, ведь я знаю тебя. Но должна быть какая-то причина, объяснение… Почему ты не исцелишь себя сам? Или ты специально не лечишь ногу, держась за эту боль, словно она тебе нужна? — она не сводила глаз с его лица и когда, говоря это, увидела едва заметный кивок, удивленно воскликнула: — Но зачем? Зачем, во имя свышних!
— Она позволяет мне помнить. И, помня, чувствовать себя человеком…
— Но ведь ты не человек!
Шамаш с грустью взглянул на нее. И богиня, вздохнув, лишь качнула головой, не продолжая расспросов.
— Я, пожалуй, пойду, — проговорила она. Чуть повернув голову, она взглянула на мага, по-прежнему стоявшего у талисмана, который уже почти вернул себе истинный светлый дух жизни. — Скоро обряд закончится. Он отнял у Ларса много сил и ему будет нужна моя помощь.
— Нинти, подожди, — остановил ее Шамаш. — Ты должна знать: Нергал не простит этот город за то, что тот видел Его поражение. Он вернется, чтобы отомстить.
— Это так, — погрустнев, проговорила богиня. Затем она вскинула голову, чтобы сказать решительно и твердо, словно давая святой обет: — Я буду защищать свой город! Не позволю никому его разрушить!
— Найди меня, когда это случится. Я — причина Его ненависти.
— Ты лишь помогал нам, и ни в чем не виноват…
Шамаш поднял рукой, прерывая ее.
— Ты не сможешь остановить Его одна. Не отказывайся от помощи.
— Спасибо! — нет, одного этого слова ей показалось слишком мало, когда оно не передавало и крошечной части ее благодарности. Нинти хотела сказать, как она признательна за все то, что он сделал для города, но замешкалась, пытаясь облечь образами чувства, когда же вновь подняла глаза, увидела, что бог солнца уже ушел…
…Шамаш чувствовал себя измотанным до предела. Все как-то наложилось одно на другое: усталость, боль, тяжелые мысли. Он шел медленно, сильно хромая и держась рукой за стену, вспоминая о том, что было, и стремясь по линиям изменившегося настоящего определить, столь велики будут перемены в будущем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
