литераторы, высокопоставленные чиновники и представители нарождающегося мира бизнеса. Министры финансов Рей-терн и Бунге были близки к этому кружку.
Либеральный кружок Безобразова имел немало врагов и критиков. Это были и консерваторы-крепостники, и славянофилы и «русофилы» разных сортов, и сторонники крайнего протекционизма во внешней торговле. Безобразовцев обвиняли в доктринерстве, в незнании России, в недостатке патриотизма. Профессор С. А. Венгеров, составитель биографического словаря, пишет о судьбе этого кружка: «С экономическими обедами считался всякий администратор, желавший класть в основу своей деятельности не одно только административное благоусмотрение. После смерти Владимира Павловича (в 1889 г. – ред.) нашлись, однако, «патриоты своего отечества», которые в живом общении администрации с наукою и общественным мнением, происходившем на «безобразовских обедах», усмотрели нечто вредное, а самого инициатора причислили в врагам России»[353].
Некоторые реформы, особенно в области финансов, направленные на преодоление остатков крепостничества, преобразование экономики и социальной структуры общества на капиталистических началах, осуществлялись не без влияния безобразовского кружка. Но сам Безобразов, внешне сохраняя «официальный оптимизм», тяжело переживал реакцию 80-х гг. Об этом свидетельствуют его дневниковые записи последних лет жизни. В любопытной записи, помеченной февралем 1886 г., он констатирует свою идейную близость с группой Чупрова и готовность сотрудничать с ней. Безобразов признает, что эта группа по своим взглядам прогрессивнее и демократичнее его самого, но с удовлетворением отмечает, что «они совершенно чужды (например, такие почтенные люди, как А. И. Чупров) революционным идеям, которые за ними подозревают…»[354]. В этом отношении Безобразов был, конечно, прав.
Подобная позиция позволяла ему сближаться с деятелями такого типа, как петербургский профессор Ю. Э. Янсон, либерал с народническим уклоном. Янсон делит с А. И. Чупровым честь быть одним из основателей русской статистической науки и инициатором практического развития статистики. Отчасти его трудами была подготовлена первая всероссийская перепись населения в 1897 г., до которой он, однако, не дожил. Видное место в истории русской общественной мысли занимает книга Янсона «Опыт статистического исследования о крестьянских наделах и платежах» (1877 г.). Удручающая картина обнищания крестьянства и упадка крестьянского хозяйства, которую на огромном и неоспоримом материале показал Янсон, произвела в обществе сильное впечатление. Когда автор пожелал доложить итоги своего исследования на заседании в Петербургском университете, это сочли неудобным и взамен предложили сделать доклад на «невинную» тему – «О населении европейских государств».
Янсон и Безобразов играли видную роль в проведении всемирного статистического конгресса в Петербурге в 1872 г. Проведение международного форума статистиков в России служило подтверждением больших успехов, достигнутых русской наукой. Вместе с тем конгресс был использован официальными либералами, а отчасти и правительством для традиционного «втирания очков» иностранцам, пропаганды мнимого процветания России. Эта сторона дела послужила поводом для едких насмешек М. Е. Салтыкова (Щедрина).
19.10. Киевская школа
Третьим по значению центром университетского образования после Москвы и Петербурга был Киев. Основанная Вернадским буржуазно-либеральная традиция преподавания и исследования политической экономии жила в университете Святого Владимира вплоть до начала XX в.
В тот период на Украине и в Южной России развитие производительных сил промышленности шло быстрыми темпами. Помещичье хозяйство успешно перестраивалось на капиталистический лад. В обстановке формирования и роста крепких крестьянских хозяйств процесс распада общины шел интенсивнее, чем в Центральной России. Киевские профессора чутко улавливали происходящие перемены, приспосабливали к ним свои социально-экономические взгляды и пытались в современном духе воспитывать молодые умы. В буржуазной историографии русской экономической мысли сложилась традиция выделять киевскую школу или киевское направление и хвалить это направление за полное неприятие марксизма и социализма. Действительно, имеется определенная преемственность взглядов киевской профессуры, начиная от И. В. Вернадского и кончая А. Д. Билимовичем, который работал в Киеве в начале XX в. и продолжал свою деятельность в эмиграции.
Столпом киевской школы был Николай Христианович Бунге, который много лет читал разные курсы общественных наук в Киевском университете, в том числе политическую экономию. В течение долгого времени он был ректором университета, а впоследствии стал министром финансов, председателем Комитета министров (пост в правительстве, существовавший до 1906 г.) и членом Академии наук, где унаследовал место, освободившееся после смерти В. П. Безобразова. От Бунге осталась целая серия книг по разным вопросам теории, экономической политики и народного хозяйства. Как министр финансов, Бунге начал осуществлять меры, послужившие основой реформ Витте и Столыпина.
Учеником Бунге был Д. И. Пихно, который занимал должность профессора в Киеве с 70-х гг. до начала XX в. В эти годы происходила эволюция его взглядов от либерализма до монархизма черносотенного толка. В 80-е гг. Пихно одним из первых в русской литературе занимался проблемой смены свободной конкуренции на Западе разными формами монополий. Он исследовал практически важные вопросы экономики железнодорожного транспорта, особенно тарифы на перевозки.
В экономической теории для киевской школы характерен эклектизм, заимствование разных методов исследований и идей с Запада, начиная от смитианства и кончая новейшими направлениями, появившимися в 70-80-х гг. Но безоговорочно отрицательным было ее отношение к трудовой теории стоимости и теориям, которые связывали капиталистическую прибыль с эксплуатацией труда. Например, киевский профессор А. Я. Антонович в своем солидном учебнике критически отзывается о Рикардо и Дж. Ст. Милле, из учения которых вытекало, что капитал приносит прибыль благодаря эксплуатации наемного труда. «Источник дохода на капитал – производительность последнего», – афористически изрекает Антонович и при этом ссылается на Рошера, которого Маркс считал образцом буржуазной апологетики. Что касается экономического учения Маркса, получившего к 80-м гг. широкое признание, то профессор просто не упоминает о нем[355].
Прославление позитивной роли рынка и конкуренции является обязательным элементом взглядов киевской школы. Скажем, Пихно в своем пособии дает целый список благодетельных последствий конкуренции. Вообще, киевские профессора воздерживаются от какой-либо серьезной критики капитализма, отходя от одной из важнейших традиций русской общественной мысли XIX в.
В вопросе об общине и крестьянском хозяйстве, который более всего волновал русскую общественную мысль, киевские профессора занимали антиобщинную позицию и выступали за свободное развитие капитализма в сельском хозяйстве. Они в разных видах тасовали хорошо известную мысль, которую усиленно выдвигал еще Вернадский в 50-х гг.: общинная собственность на землю и связанные с ней хозяйственные явления мешают росту производительных сил сельского хозяйства. Киевскую школу сильно занимали практические вопросы развития русского капитализма, и они стремились способствовать этому процессу как своей научной и педагогической деятельностью, так и работой в государственном аппарате.
При такой общей позиции любые формы социализма – марксистского, народнического и даже реформистского – были чужды киевской школе. Эти профессора стояли на традиционной позиции: капитализм – естественный, соответствующий человеческой природе, закономерно вырастающий из гущи экономической реальности строй; социализм
