— Как это я — Вселенная? — спросил Рыбья Кость.
— А вот так, — объяснил старик, — вот от пупа ниже — это мир Эрлика. От сердца выше, там где начинается шея, — это мир Ульгеня. А от плеча до пупа — наш настоящий мир. Твой хребет — это мировое дерево, а вот тут, — сказал он, стукнув палкой по макушке Рыбьей Кости, — живет Айы, тут мир Тенгри. И в то же время он охватывает всего тебя целиком.
— А как мне осознать в себе Дух Айы? — спросил Рыбья Кость.
— А вот давай попробуем, — сказал старик и, вынув из кожаного чехольчика хомуз, подал его ученику. — Вот поиграй.
Взяв хомуз в рот, Рыбья Кость стал бить пальцем по его языку. Вибрация хомуза заполнила всю голову.
— Старайся забыть все мысли: кто ты, где ты. И только находись здесь в этом моменте и пой: «Айы, Айы». Пусть хомуз поет этот звук, а ты становись Айы, пробуждайся.
Рыбья Кость стал беззвучно выговаривать ртом «Айы». Звук оставался в голове и вибрировал. Вдруг он загудел, как колокол, и отозвался где-то в области темени. И тут Рыбья Кость стал тем, кем он был всегда, свидетелем, сознающим глазом, который смотрел через глаза тела, слышал через уши, видел мысли и образы, чувствовал эмоции и ощущения тела. Но раньше он отождествлял себя с ними, а теперь он смотрел и сознавал свою отдельность от всего этого. Он был сейчас, и в то же время он был вне времени. Он был здесь и в то же время вне пространства и измерения. Он был мал, как точка, и велик, как бесконечность. И не было ничего, кроме него, все остальное было только видимостью, возникающей в пустоте, только силуэтами в тумане, только призраками. Оно было нереально. Оно не существовало. Он был один на один в этой бесконечной вечности. Он стал самим Тенгри, растворился в нем. А мир был призраком, призраком, который он сам питал и поддерживал собой, своим отождествлением с ним. Так же, как мы поддерживаем сновидение, когда спим, но стоит только проснуться, как сон растворяется, словно туман.
Тайны мира шамана
За стенами чадыра бушевала метель, в очаге потрескивал огонь. Алтай Кам отложил в сторону хомуз и, поднеся руки к огню, обратился к Рулону:
— Сегодня расскажу тебе, как я стал шаманом. Это началось еще в прошлой жизни. Жили мы, два брата, старшему было тридцать лет, а мне — двадцать. Родители наши умерли раньше. Когда я, живя со старшим братом вместе, женился, то в этот же год у нас родился красно-пегий жеребенок. По всем признакам жеребенок обещал быть хорошим конем.
Осенью того же года я захворал и умер. Но, лежа мертвым, я слышал все то, что говорили окружающие, чувствовал себя как бы уснувшим, хотя был не в состоянии ни шевельнуть членами, ни сказать что-либо. Отчетливо слышал, что делают гроб и копают могилу. Так лежал я, будто живой, и горевал о том, что собираются меня хоронить, тогда как я мог бы еще ожить. Но меня уложили в гроб, спустили в могилу и засыпали. Лежа в могиле, Душа моя плакала и рыдала (так же и ты будешь чувствовать себя, когда умрешь и будешь явно уж неподвижен). Но вдруг я услышал, как наверху кто-то стал разрывать могилу. Обрадовался, думая, что это старший брат, удостоверившись, что я еще жив, хочет меня вырыть. Наконец открылась крышка гроба, и… я увидел четырех черных людей, раньше мне не знакомых. Они подняли меня и, усадив мое тело на гроб, обратили лицом к дому. Там в окне был виден огонь, из трубы шел дым.
Неожиданно где-то далеко в глубине земли послышался рев паровоза. Рев становился все ближе и ближе. Наконец затряслась земля, и это сильно меня испугало. Из глубины могилы показался бык сплошь черной масти, с близко сходящимися рогами. Бык захватил меня между рогов и спустился обратно по тому самому отверстию, по которому он только что поднялся.
Мы добрались до места, где был дом. Изнутри дома послышался голос как будто старика, сказавшего: «Эй! Там, парни, видимо, наш сынок принес человека, выходите-ка скорей и занесите его ношу!»
Выскочили черные сухопарые люди, захватив принесенного, внесли в дом и посадили меня на ладонь старика. Последний, подержав на весу, чтобы определить мою тяжесть, сказал окружающим: «Вынесите его обратно наверх, оказывается, судьба назначила ему зародиться там, наверху!» Бык, снова захватив рогами, вынес меня обратно по старому пути и усадил на прежнее место. Этот старик был Эрликом.
Когда я, «живой мертвец», опомнился, уже настала ночь, и было темно. Немного погодя вдруг прилетел черный ворон и, просунув свою голову между ног, поднял меня и полетел вместе со мной прямо наверх. Там было отверстие, и по нему вылетели мы в одно место. Тоже светили Солнце и Луна, а дома и амбары были из железа. Здешние же люди все имели головы воронов. А тело у них было человеческое.
Опять послышался изнутри как будто бы голос старика: «Эй, парни, наш сынок, видимо, притащил человека. Выходите и занесите его!»
Выскочившие парни схватили и внесли меня в дом. Там усадили на ладонь седовласого старца. Последний, испытав на ладони мою тяжесть, сказал: «Парни, возьмите-ка его и положите в самое верхнее гнездо!» Этот старик был Ульгенем.
Там стояла лиственница, размеры которой трудно с чем либо сравнить: верхушка, наверное, достигала до самого неба. У основания каждой из ее ветвей было по гнезду величиной в добрый зарод сена, покрытый снегом. Положили меня в самое верхнее гнездо, куда кладут белых шаманов неба. Черных же шаманов Эрлика кладут в нижние гнезда мирового дерева.
Когда уложили, прилетел крылатый олень белой масти и сел на гнездо. Соски оленя приходились мне как раз в рот, и я стал сосать их. Я лежал там ровно три года. И чем больше сосал оленя, тем все меньше и меньше становилось тело, пока наконец не стало с наперсток. Этот олень был моим Мать-Зверем, который взращивает Кут человека.
Лежа у себя в гнезде, однажды я услышал голос того же старика, который говорил одному из своих сыновей: «Паренек, спустись-ка на Среднюю землю и вернись, взяв оттуда жену себе!» Спустился вниз один из его вороноголовых сыновей. Спустя некоторое время вернулся, держа за волосы женщину со смуглым лицом. По поводу этого события все были рады, устроили даже пиршество и пляски. Затем я услышал голос, говорящий: «Как бы тот наш сын, который живет в Средней земле, поднявшись, не похитил эту женщину, спрячьте ее в железный амбар».
Дальше, лежа у себя в гнезде, я услышал гром шаманского бубна в Средней земле, донеслись и звуки песни; они постепенно росли, становились ближе и ближе, и наконец в выходном отверстии снизу показалась голова. Вижу человека среднего роста, ладного сложения, с уже седеющими волосами. Едва поднявшись, он приставил поперек лба колотушку своего бубна… Вслед за этим, тотчас же превратился он в быка с единственным рогом, выросшим из середины лба, одним ударом сбил двери того амбара, где была заперта женщина, и вместе с ней спустился вниз. Тут же вслед за ним раздались плач и рыдания, шум и гам. Так шаман возвращает похищенную Душу Сюр — двойника человека, когда её похищают Духи.
Сын старика снова спустился на Среднюю землю и вынес оттуда другую белоликую женщину. Ее тоже запрятали, уменьшив предварительно в крошечное насекомое земли, у среднего столба юрты. Однако опять послышались звуки бубна и пение шамана. И на этот раз шаман нашел запрятанную женщину, раздробив столб, где она находилась, и унес ее вниз.
Сын старика спустился в третий раз и вернулся с той же женщиной. На этот раз верхние Духи заранее приготовились: у выходного отверстия зажгли костер и, держа в руках горящие головни, стали рядом. Когда показался в отверстии шаман, они, ударяя головнями, спровадили его обратно на землю.
Наконец я, лежащий в гнезде третьего года, слышу раздавшийся голос старика: «Года его исполнились, то наше дите низриньте вниз, на Среднюю землю, пусть внедрится в женщину с именем, данным нами, — Алтай Кам — и имя это всуе да не произносите в священный месяц!» («Аар саарга аатаммат»).
И вот с песнями и благословениями низринули меня вниз на Среднюю землю. С этого момента я потерял сознание и не помнил, где и как пребывал. Только вступив в пятилетний возраст, восстановил я все в памяти, вспомнил, как раньше родился и жил на земле, как возродился наверху, как был я там очевидцем явлений шамана.
Семи лет отроду я был одержим Духами, невольно воспевал и был рассечен на служение, восьми лет стал шаманить — совершать священную пляску, девяти лет был уже известен, обо мне ходила молва, а двенадцати лет стал великим шаманом.
Оказалось, что я родился в пятнадцати верстах от того места, где жил в первое свое рождение, жена моя уже вышла замуж; побывал и у своего прежнего брата; тот самый пегий жеребенок, который родился в год моей смерти, уже стал знаменитым конем. Родные не узнали меня, а я сам не сказал ничего.
Однажды летом один хозяин устроил праздник «ысыах» — освящение кумыса, — сопровождавшийся обрядом вознесения вверх Души конного скота. Я встретился там с тем самым шаманом, который поднимался наверх, когда я лежал в гнезде. Тот меня сразу узнал и говорит: «В первый раз я в качестве помощника помогал шаману «поднять» Душу больной женщины и видел, как ты, лежа в гнезде на девятом суку, сосал своего Мать-Зверя. Тогда ты выглянул из гнезда».
