— Теперь-то я понимаю, что ты любил не меня, а мои деньги.
Он стал клясться ей в настоящей любви, говорил, что чувствует себя обязанным помочь ей в трудную минуту. Она отвечала, что не нуждается в его помощи, что это он еще будет молить, чтобы она помогла ему.
— Я была слепа. Но и сейчас твое будущее в моих руках, Федерико Роблес! И я клянусь, что ты кончишь под забором, потому что это единственное место, которое ты заслуживаешь.
Кабинет лиценциата Альберто Валенсии ничем не походил на претендующий на роскошь кабинет его коллеги Роблеса. Это было скромное, хотя и очень удобное помещение, где все было подчинено строгой целесообразности.
Валенсия с улыбкой смотрел на Розу, которую Рикардо Линарес привез и усадил около рабочего стола адвоката.
— Во-первых, я хочу сказать вам, что я занялся делами вашего друга, и не позднее чем завтра его выпустят.
На мрачном лице Розы появилось подобие улыбки.
— Здорово! Спасибо вам…
— Что же касается вашего развода, то вот разрешение. Он показал ей какую-то бумагу.
— Я хотел, — продолжал он, — вручить его вам по возвращении, чтобы вы оба подписали его, поскольку не знал о том, что Рикардо переменил свое решение.
— Вот он, Рикардо этот, и должен был вас дождаться, а не увозить меня раньше времени, говоря, что мы все еще женаты, — назидательно произнесла Роза.
Он склонил голову в знак безусловного согласия.
— Но без ваших подписей эти бумаги все равно ничего не стоят. Вы продолжаете состоять в браке.
Он весело посмотрел на Рикардо.
— Ну а уж если Рикардо сделает то, что он, по-моему, и собирается сделать, тогда они будут стоить и того меньше.
Он передал бумаги Рикардо, и тот, глядя на Розу, порвал их на мелкие клочки и демонстративно подкинул в воздух, так что все они опустились на рабочий стол Альберто Валенсии.
— Ты зачем это сделал? — спросила Роза.
— А зачем они? Мы ведь не разводимся. Она недоверчиво смотрела на него.
— Если ты не веришь мне и Альберто, найди кого-нибудь, кто подтвердит тебе, что это правда, — пожал плечами Рикардо.
Она продолжала внимательно смотреть на него.
— Это хорошая мысль!
Она вдруг стала собирать клочки со стола.
— Зачем ты их собираешь? — рассмеялся Рикардо.
— Склею и отнесу человеку, которому целиком доверяю, — важно ответила Роза.
— Это кто же такой?
— Дон Анхель де ла Уэрта.
Кандида заканчивала вязать шарф для Рохелио. Шарф был длинный, и работа потребовала много времени. Но Кандида была им очень довольна.
Успокаивающее это занятие продолжалось бы до самого сна, если бы в комнату сестры решительным шагом не вошла Дульсина. Вид у нее был странный. Она не поздоровалась, а начала быстро и нервно ходить от двери к окну и обратно.
Потом вдруг остановилась и сказала безжизненным голосом:
— Кандида, я пришла с вестью, которая должна тебя обрадовать.
Сестра вопросительно посмотрела на нее. Потом перевела глаза на Рохелио, вошедшего вслед за Дульсиной и теперь стоявшего в дверях с таким же, как у Кандиды, недоумением следя за нервными перемещениями сестры.
— Я больше не жена Федерико Роблеса, — заявила Дульсина.
Рохелио и Кандида одновременно изумились:
— Что ты такое говоришь?
— Как тебя понимать, Дульсина? Она дала выход своей ярости:
— Он изменил мне, он растоптал мою жизнь. И теперь я растопчу его!
— Откуда ты знаешь о его измене? — спросил Рохелио.
— Мне представили доказательства. Я сама удостоверилась… Я была в доме у этой его… у Мириам Асеведо.
Она на секунду замолчала.
— Теперь она мертва.
— Как — мертва? — ошеломленно спросила Кандида.
— Я убила ее, — ответила Дульсина.
В доме была мертвая тишина. Федерико Роблес всеми своими нервами чувствовал сейчас, что означает это определение «мертвая». Он был один. И не было на земле человека, которому бы он мог пожаловаться на это одиночество. Когда зазвонил телефон, он поднял трубку с безнадежным чувством бессмысленности того, что делает.
Звонила Ирма Дельгадо.
— Что еще тебе нужно от меня? — спросил он.
— Узнать, как идут дела, — ответила она спокойно.
— Можешь радоваться… Ты разрушила мою жизнь и жизнь Дульсины…
— Положим, прежде ты разрушил мою. Разве не так? Он тяжело задышал в трубку.
— Ты не знаешь главного. Дульсина убила Мириам. В трубке возникла долгая пауза.
— Не может быть, — наконец произнесла Ирма.
— Тем не менее это так…
Теперь пауза была еще более долгой.
— Поверь мне, Федерико, я была зла на тебя, но… Но такого я не хотела…
Полицейский привел заключенного в кабинет дежурного лейтенанта и стоял, разглядывая важного господина, ожидавшего, пока приведут узника. Лейтенант Лихарес взглянул на заключенного.
— Эрнесто Рохас, вы выпущены под залог. Можете быть свободны.
— А кто внес залог? Этот сеньор?
— Лиценциат Валенсия, — представился посетитель. — Залог внесен по поручению…
— Если, по поручению Розы Гарсиа, то… — начал было
Эрнесто, но лейтенант Лихарес вдруг стукнул кулаком по столу и гаркнул:
— Замолчите и никогда не упоминайте при мне имя Розы Гарсиа. Она у меня в печенках сидит!
— Отведите меня в камеру, — потребовал Эрнесто. Валенсия начал уговаривать его не упрямиться, завязался спор и неизвестно, чем бы закончился, если бы в дежурной части не появилась пожилая женщина, кинувшаяся к Эрнесто.
— Сынок мой!..
— Мама! — обнял ее Эрнесто. — Ради Бога, не плачь… Будь проклят час, когда я увидел Розу Гарсиа!
— Опять! — Чернильница подпрыгнула на столе дежурного от удара по столешнице мощным кулаком бравого лейтенанта.
Неприятное это дело для полицейского агента — арестовывать человека, живущего в богатом доме. Особенно если этот человек — сеньора.
Некоторое время назад агент Мендоса был приглашен в другой дом. Дверь ему открыла очень красивая смуглая сеньора и провела в комнату, где другая сеньора, с перевязанным горлом, сильно хрипя, сообщила ему, что хочет предъявить обвинение в покушении на ее жизнь сеньоре, по имени Дульсина Линарес де Роблес.
Он уже до этого слышал об этой романтической истории, когда несколько сеньор не могли поделить одного лиценциата.
Выслушав Мириам Асеведо и пожелав ей скорейшего выздоровления, Мендоса помог составить необходимое заявление и, не откладывая в долгий ящик, дал ему ход. Теперь у него на руках была санкция прокурора на арест Дульсины Линарес де Роблес.
Агент Мендоса был вполне удовлетворен процедурой ареста: все прошло благополучно. Родные, конечно, посуетились вокруг арестованной сеньоры. Братец ее, которого, кажется, зовут Рохелио, обещал ей принять все меры для ее защиты. Но, к чести сеньоры Дульсины, она надменно сказала ему в ответ, что жалости она не приемлет и что привыкла сама отвечать за свои поступки.
