можем оседлать тигра!
Царь Коммагены Антиох I произнес:
– Парфяне, как и ожидалось, не пришли на помощь Лукуллу.
– В схватку между двумя империями Фраат предпочел не вмешиваться, – спокойно сказал Тигран.
Царь Адиабены Монобаз воскликнул:
– Боги сегодня нас вознаградят!
Тигран, глядя насмешливо на суматоху в стане римлян, произнес:
– Копошатся, как тараканы. Они не сломили нашу волю к борьбе. Я провозглашаю непримиримость с врагами и сегодня, и до тех пор, пока не изгоню их с армянской территории!
Прозвучал сигнал римской трубы, и кавалерия Лукулла ринулась в бой. Впереди «летела» легкая конница (лучники), а за ней шла тяжелая конница – в панцирях с поножами, со стрелами на правом боку, с мечом на левом, с копьем в руке и щитом, пристегнутым к плечу. Армянская конница двинулась навстречу. Римские легкие всадники пустили стрелы, армяне закрылись щитами, легкая римская конница развернулась и уступила место тяжелой, которая врезалась в строй армянских всадников. Началась битва, армяне стали отступать, римляне во весь опор поскакали, преследуя отступающего неприятеля, и так увлеклись, что строй их нарушился, растянулся, став легкой мишенью для армянских стрелков, которые, уходя от преследователей, оборачивались и стреляли на ходу. Конница Тиграна, используя проверенный прием – симуляцию бегства, уводила тяжелую кавалерию римлян за собой.
Римская пехота начала наступление, двигаясь быстро, соблюдая равнение, готовясь дружно бросить во врага пилумы и напасть на него с мечами. Большой отряд римских всадников поскакал к холму, чтобы пленить армянского царя, но был окружен и уничтожен появившимся из засады отрядом Тиграна.
Лукулл вдруг понял, что лучники Тиграна, наносящие его всадникам все новые и новые потери, отступали притворно, и вообще вся эта операция Тиграна – военная хитрость, армянской пехоты нет, и римская армия сражается с тенью.
– Они симулируют бегство! Они нас провели! Подать сигнал к отступлению! – воскликнул он, но ничего сделать уже было нельзя.
Царь Тигран, удовлетворенный тем, что все идет по плану, приказал:
– Нанести удар по флангам римской конницы, смять и уничтожить противника.
Армянские трубачи трижды подали сигнал, и кавалерия Тиграна начала охватывать фланги римлян, намереваясь завершить окружение. Порядки римской конницы окончательно расстроились, их уже атаковали с флангов и тыла, и в свалке, которая началась, армяне наносили удары копьем и мечом, сбрасывали с лошадей римских воинов и давили их конями. В конце концов римская конница была окружена, часть ее обратилась в бегство, но потери были огромными, и конница Лукулла перестала существовать. Теперь остатки врага преследовала армянская кавалерия, пока не прозвучал сигнал к отступлению. Тигран, усмехаясь, покидал холм, а его конница скакала прочь от места боя, растворяясь в складках местности. Сражение с римлянами было выиграно.
Потрясенный Лукулл смотрел на эту абсурдную картину и понимал, что его собственная оплошность привела к поражению и что боя не будет, его пехота лишилась не только победы, но и поддержки кавалерии навсегда. На удручающую картину унижения римлян взирал холодный и грозный Арарат, а священная для армян река Арацани, свидетельница тайн прошлого, спокойно несла свои чистые, искрящиеся на солнце воды, как бы давая знать, что еще много необычного в армянской истории произойдет на ее берегах в будущем.
К Лукуллу подскакал Мурена:
– Лициний, мы понесли большие потери. Предлагаю остановиться и решить судьбу кампании.
Лукулл посмотрел на него с презрением:
– Нет, армянский Карфаген ждет нас!
С упорством, достойным лучшего применения, Лукулл стоял на своем. Движение вперед продолжилось.
Через два дня после битвы на Арацани ночью в укрепленном лагере Лукулл размышлял о превратностях судьбы.
– Вызвать ко мне моего летописца Антиоха!
Пришел Антиох, философ, писавший биографию Лукулла и летопись похода. В шатре горели масляные светильники, было тихо и свежо. В атмосфере полумрака худое лицо командующего приняло изнуренный и надломленный вид. Лукулл усадил летописца за стол и приказал:
– Пиши: «Когда Лукулл увидал перед собой войско Тиграна по ту сторону реки Арацани, он принес жертвы богам, затем переправился через реку и начал битву. Прежде чем дошло до рукопашной, армяне, не выдержав даже боевого клика римлян, обратились в бегство. Противник снова потерпел страшное поражение. Римские солдаты преследовали беглецов в продолжение всей ночи, пока они не устали от бойни и не потеряли охоты брать пленных. Были взяты в плен лица именитые, осталось только переловить некоторых азиатских владык, убегавших, словно звери, в пустыню и непроходимые леса».
Утром римские солдаты, проснувшись и выйдя из палаток, увидели снег. Кружились и плавно падали снежинки; земля, палатки, повозки и метательные машины были занесены снегом и приобрели необычные очертания. Лукулл еще отдыхал, когда в его палатку вошел секретарь:
– Проконсул, есть новость: выпал снег!
– Не может быть! – удивился Лукулл. – В это время?
– Да, проконсул!
Одевшись, Лукулл вышел и, увидев белое покрывало на земле, с досадой заметил:
– Тигран ухитрился даже снег наслать на мою армию, чтобы не дать мне насладиться триумфом победы.
Он посмотрел на Арарат, очертания которого сквозь низкую облачность с трудом угадывались на востоке, и, поежившись, снова подумал о превратностях судьбы, развернулся и быстро зашел в палатку. Вскоре его потревожил помощник:
– Проконсул, прибыл отряд из двадцати всадников от Сорнатия. Они шли к нам из понтийского Трапезунта через Карин.
– О, город Трапезунт упоминается в «Анабасисе» Ксенофонта как конечный пункт отступления греков‑наемников к Черному морю. Какие новости? – воодушевился командующий.
– Полагаю, что новости тебе не понравятся. Войска Сорнатия не придут. Легата Фабия с его легионом разбил Митридат, а солдаты Сорнатия отказались от похода и требуют роспуска, который им был давно обещан. Сорнатий ждет подкрепление – легион под командованием Триария.
– Как все не складывается, – с досадой сказал Лукулл. – Ты ждешь удачного дня, а в дверь стучится лишь невезение.
Вошел секретарь:
– Проконсул, ты посылал к наместнику Киликии Марцию за помощью. Он отказал.
Удрученный, Лукулл сел в кресло, посмотрел на своих подчиненных:
– Когда дела не ладятся, кто‑то думает с надеждой о будущем, а кто‑то, как я, готовится к худшему.
В заснеженном лагере Публия Клодия к палатке легата подошла солдатская делегация, поодаль от нее встали офицеры – трибуны и префекты. Получив доклад охраны, Клодий вышел из палатки, осмотрел публику и понял, что его ждет непростой разговор: в его легионе бунт. Почти вся делегация состояла из фимбрианцев, старых солдат, которые служили еще при легате-бунтаре Флавии Фимбрии. Тем не менее Клодий спокойно сказал:
– Я вижу опытных воинов, которые служили под командованием легата Фимбрии на первой войне с Митридатом. Что скажете?
Самый наглый из солдат Нумерий произнес:
– Легат, это так! Мы раньше служили у Фимбрии, но старое забыто. Нас выбрало солдатское собрание, чтобы встретиться с тобой и донести наши требования.
– Понимаю. – Клодий говорил как можно спокойнее. – Собрание выбрало воинов, имеющих опыт бунта против своих начальников. Мне известно, что легат Фимбрия в ходе похода подговорил солдат убить командующего Флакка и выбрать полководцем его
