армии по истечении срока службы, и Лукулл об этом знал. Нумерий развернулся и пошел к своей палатке, а Лукулл, осознав, что солдаты наотрез отказываются следовать за ним, униженный и растерянный, со слезами на глазах, стоял посреди лагеря и смотрел, как солдаты равнодушно расходятся по палаткам, и думал: «Это конец!»
Вернувшись к себе, сел в кресло и долго смотрел в пространство перед собой. Его попытался вывести из этого состояния Полигистор.
– Люди раздражены, Лициний. Прими правильное решение.
Военачальник посмотрел на него:
– По Риму не разнесется радостная весть о том, что войска армянского царя разбиты, ореол победителя не будет украшен золотом и его не пронесут на триумфе в честь Лукулла. А как же тайны Востока, Дворец власти, Таблица судеб, магическое зеркало перемещений?
– Лициний, вся эта мистика растаяла, как предрассветный туман в лучах солнца. Забудь! – сказал Полигистор.
– Я всеми покинут! – Лукулл горестно посмотрел на статуэтку грифона и позвал: – Секретарь!
Немедленно вошел трибун, его секретарь.
Лукулл приказал:
– Пусть солдатам раздадут деньги! Мы поворачиваем назад! Отправь также донесение в Рим: «Армия Лукулла оставляет Армению и идет на помощь Триарию и Сорнатию».
– Верное решение! – сказал Полигистор.
– Полигистор, займусь‑ка я отправкой в Рим сокровищ, полученных в качестве трофеев на этой войне.
Римская армия двинулась назад по той же дороге, что и шла на Арташат. В спину ей дышал холодный Арарат, а фланги почти ежедневно подвергались внезапным нападениям армянских всадников и мстителей. Они терзали легионы, как коршуны терзают трупы павших животных. На пути уставшей армии лежали разоренные деревни, в которых начисто отсутствовало продовольствие, но тяжелее всего солдатам Лукулла пришлось при переходе через Армянский Тавр из Мушской долины на Тигранакертскую равнину, когда фантазия армянских мстителей, перемещавшихся неведомым образом из одной точки в другую, разыгралась не на шутку.
Поредевшая больше чем наполовину и деморализованная армия шла мимо разрушенного Тигранакерта. Лукулл и Мурена, поглядывая на развалины – плоды своих трудов, ехали верхом и вели разговор.
– Надеюсь, не доживу до тех времен, когда в Римской республике начнутся междоусобные войны, – рассуждал Мурена.
– Сообщения из Рима неутешительные, – говорил Лукулл. – Римская республика добилась всего, к чему стремилась, и, боюсь, не выдержит тяжести собственной мощи.
– Жаль, что Рим не извлекает уроки из своей истории. Вот, твои походы, Лициний, дали Риму несметные богатства.
– Сомневаюсь, что народ в полной мере оценит мой вклад в величие Рима. Ну и ладно! Построю на одном из холмов столицы великолепный сад, как у Тиграна, и стану родоначальником садового искусства в Риме. Собираюсь привить римской знати новое отношение к жизни – роскошь, изысканность и утонченность. Меня запомнят!
К нему подскакал на лошади начальник разведки и доложил:
– Проконсул, в двух переходах отсюда в месопотамской Мигдонии лежит большой и хорошо укрепленный город Нисибин, местность вокруг него чрезвычайно плодородная.
– Вот, что нам надо! – у Лукулла загорелись глаза. – Мигдоны богаты. Я захвачу Нисибин, и он станет нашими зимними квартирами, а я вновь завоюю расположение армии!
– Проконсул, – осторожно сказал разведчик, – эту крепость люди называют «Оплот Востока».
– Мои люди так озверели, что готовы разнести в клочья все нерушимое, и любая крепость падет жертвой алчности! Вперед на Нисибин!
Глава 62
Митридат лежал на кровати с перевязанным коленом и царапиной под левым глазом. Освобождая свое царство от римлян, он с ходу атаковал легата Фабия и в двухдневном сражении нанес ему поражение. Легион Фабия бежал с поля боя, и римлян спасло от окончательного разгрома только ранение царя. Камень от пращи попал ему в колено, а стрела оцарапала лицо. Гипсикратия не отходила от мужа ни на минуту.
– Митридат, выпей этот настой трав, – говорила она, – он придаст тебе сил.
Царь покорно пил из ее рук любые настойки, улыбаясь ей и любуясь взволнованной женой.
– Дорогая, мне уже лучше. Тимофей и этот скифский лекарь знают свое дело, они сказали, что вскоре я смогу ходить.
Войска в ожидании, когда их любимец поведет снова в бой освобождать города и селения Понта, разместились у крепости Команы, в которой лечили раненого Митридата.
– Народ, милая Гипсикратия, встречает меня как героя. Это вдохновляет!
– Ты слаб, тебе надо восстановить здоровье, – ласково сказала она.
– У меня сейчас восемь тысяч всадников, из них половина армяне, а остальные собраны со всей Малой Азии. Надо идти дальше, освобождать царство.
– Но ты ранен…
– Чепуха! Конечно, ранен, ведь у меня нет больше оберега – древнего талисмана Мардука, который защищал от всевозможных невзгод и несчастий. Жалею, что отдал его Тиграну!
Гипсикратия молила:
– Ты мудрый человек, но если не излечишься до конца, рана откроется.
– Дорогая, скифский целитель из племени агаров дал мне змеиный яд, а такое лечение даже мертвого на ноги поставит! Сейчас хочу поговорить о делах. Позови-ка Олфака.
Олфак, вождь скифского племени дандариев, лучший полководец Митридата, вошел в покои царя.
– Олфак! Рад тебя видеть! – произнес Митридат. – Ты полностью оправдываешь свое имя, по-скифски оно означает «сверхбыстрый».
Римский легат Фабий хотел блокировать войска царя, но Олфак, прекрасно проявив себя в бою, погнал его легионы с такой скоростью, что понтийцы еле поспевал за противником. В бою полегло много римлян, а сам Фабий с остатками войска заперся в крепости Кабира.
– Скажи, как ты? Все опечалены, узнав о твоем ранении. – Олфак пристально вглядывался в глаза царя.
– Передай воинам, я в порядке, через несколько дней снова сяду в седло, – храбрился Митридат.
– Чтобы сокрушить тебя, – сказал Олфак, – легат Фабий вооружил даже рабов, дав им свободу. Не учел одного: рабы так тебя любят, что толпами перешли на нашу сторону.
– Ха! Я так и знал! – вскричал довольный царь.
Отец Фабия когда‑то воевал в Африке. Его там сильно прижали, и он тоже освободил и вооружил рабов. Потом римские работорговцы сожгли его заживо. Сын, как видно, выводов не сделал, и это позволило Олфаку сформировать новые отряды из добровольцев и вооружить их трофейным римским оружием. Митридат был счастлив: Лукулл терял контроль над ходом войны, его легионы в Армении расстроены и побиты Тиграном, а те, что сторожат Понтийское царство, слабые и неопытные.
– Государь, наш лазутчик побывал в крепости Дадасы. Ему есть что сказать.
В комнату, озираясь, вошел понтиец, но, увидев самого Митридата, в испуге встал на колени.
– Подойди поближе, говори, что узнал! – сказал Митридат.
– Государь, – начал лазутчик, приблизившись к царю, – я тайными ходами проник в крепость Дадасы, я ведь служил в ней раньше, а теперь ее держит римский гарнизон. Все залы и комнаты крепости завалены имуществом, золотом, серебром, статуями. Все, что римляне захватили в твоем царстве, хранят там.
– Ладно, иди! Тебя наградят.
Когда лазутчик ушел, Митридат с воодушевлением воскликнул:
– Болеть некогда, Олфак! Разве я могу упустить такую возможность вернуть свои сокровища! Себе и своему народу. Идем на Дадасы!
– Государь, есть данные разведки: на помощь Фабию выдвинулось подкрепление – легион Триария.
– Вот как? Тем более болеть нельзя!
