кто-то мог спрятать «черные небеса» в укромном уголке Пекхэма или, возможно, схорониться вместе с добычей в отдаленном Уиллесдене, но в конце концов невероятное стечение обстоятельств, на которое литератор уповал, пришло ему на помощь. Ночь была темная и дождливая, дул порывистый ветер, предвещая скорый приход зимы, и Дайсон, пробираясь по узкой улочке неподалеку от Грейз-Инн-роуд, нашел убежище в чрезвычайно грязном пабе и заказал пива, на мгновение забыв о своих заботах и думая лишь о том, как дребезжит от ветра черепица и шумит дождь снаружи, в беспокойной тьме. У барной стойки собралась обычная компания: неряшливые женщины и мужчины в лоснящейся черной одежде; одни шептались тайком, другие вели нескончаемый спор, а несколько выпивох поскромнее держались обособленно, смакуя каждый свою порцию дешевого крепкого пойла с резким привкусом. Дайсон подивился тому, что подобная обстановка может доставлять кому-то удовольствие, и внезапно услышал чей-то грубый возглас. Складные двери распахнулись, в пивную ворвалась женщина средних лет и, пошатываясь, направилась к барной стойке, где ухватилась за оцинкованный край, словно моряк на палубе во время разыгравшегося шторма. Дайсон рассматривал ее внимательно, как достойный образец соответствующего социального класса: как водится, в черной одежде и с сумкой из слегка порыжевшей черной кожи; явно в изрядном подпитии. Вновь прибывшая покачивалась у стойки, прилагая всевозможные усилия, чтобы удержаться на ногах, и бармен, бросив неприязненный взгляд, покачал головой в ответ на хриплое требование налить. Женщина вытаращила налитые кровью глаза, мгновенно превратилась в фурию и извергла поток ругательств, порцию богохульств и кое-что из древнеанглийских фразеологизмов.
– Пошла вон, – ответил бармен. – Заткни пасть и проваливай, не то полицию позову.
– Поли-и-ицию?! – заорала женщина. – Да чтоб тебя… а ну, давай, зови легавых! – с этими словами она быстро вытащила из сумки какой-то предмет и с остервенением швырнула в голову своему обидчику.
Мужчина пригнулся, снаряд пролетел у него над головой и разбил вдребезги одну из бутылок. Женщина с жутким хохотом бросилась к двери, и все услышали быстрый стук ее каблуков по мокрой мостовой.
Бармен окинул место преступления унылым взглядом.
– Мало толку за ней гнаться, – проговорил он. – Боюсь, то, что у нее осталось, не возместит стоимость этой бутылки виски. – Он пошарил среди осколков битого стекла и достал что-то темное, – похоже, квадратный камень.
– Ценная диковинка, – он продемонстрировал находку собравшимся у стойки. – Ну что, почтеннейшие, кто-нибудь хочет купить эту штуку?
Завсегдатаи едва ли оторвались от кружек и стаканов во время занимательного инцидента; звон разбитого стекла вынудил их подозрительно оглядеться по сторонам, только и всего; доверительное бормотание и сварливые перебранки возобновились, а застенчивые и одинокие опять с наслаждением потягивали свою прокисшую выпивку.
Дайсон бросил быстрый взгляд на то, что показывал бармен.
– Можно взглянуть? – попросил литератор. – Да уж, причудливое старье.
Это оказалась маленькая черная пластина, – по-видимому, каменная; около четырех дюймов в длину и двух с половиной в ширину. Взяв ее, Дайсон скорее нутром, чем разумом ощутил, что прикоснулся к древности. На каменной поверхности виднелась какая-то резьба, и Дайсону бросился в глаза знак, от которого встрепенулось сердце.
– Я могу купить, – тихо сказал он. – Двух шиллингов хватит?
– Лучше полкроны, – ответил бармен, и сделка состоялась.
Дайсон осушил свое пиво, найдя его восхитительным, выкурил трубку и покинул пивную, не задерживаясь. Вернувшись в квартиру, запер дверь и положил каменную скрижаль на письменный стол, а сам устроился в кресле, преисполненный решимости, словно армия в окопах у стен осажденного города. Зажженный светильник полностью озарил табличку, и Дайсон ее внимательно изучил, сперва рассмотрев знак – руку с большим пальцем, торчащим между двумя другими. Резьба на матово-черной поверхности была искусная и рельефная, а палец указывал на то, что располагалось ниже.
– Это всего лишь украшение, – пробормотал себе под нос Дайсон. – Возможно, оно что-то символизирует. Но уж точно не надпись, и знаки – отнюдь не слова, которые кто-нибудь когда-нибудь произносил вслух.
Рука указывала на ряд фантастических символов, спиралей и завитков из тончайших линий, расположенных через равные промежутки на оставшейся поверхности скрижали. Знаки были такими же замысловатыми и, вместе с тем, почти такими же бессмысленными, как отпечаток большого пальца на оконном стекле.
«Это узоры естественного происхождения? – подумал Дайсон. – На камнях встречаются странные рисунки, изображения зверей и цветов, не сотворенные рукой человека».
Он склонился над камнем с лупой, чтобы в конце концов убедиться, что природа никоим образом не могла породить эти непохожие друг на друга лабиринты из линий. Завитки были разных размеров: некоторые диаметром меньше двенадцатой части дюйма; самый большой чуть-чуть не дотягивал до шестипенсовика; под лупой явственно виднелась точность и правильность резьбы, а в спиралях поменьше линии располагались с интервалом в сотую долю дюйма. Узор целиком выглядел изумительно, просто фантастически, и, глядя на таинственные завитки под mano in fica, Дайсон испытал благоговение пред немыслимой древностью и тем живым существом, которое прикасалось к камню с загадками до того, как возникли холмы, – в ту эпоху, когда твердые скалы еще кипели от испепеляющего жара.
– «Черные небеса» найдены, – проговорил он. – Но, судя по всему, я так и не узнаю, в чем состоит послание звезд.
Лондон снаружи затих, и в комнату ворвался холодный ветерок, а Дайсон все сидел, уставившись на скрижаль, тускло поблескивающую под светильником; и наконец, когда литератор закрыл бюро, спрятав внутри древний камень, его удивление по поводу дела сэра Томаса Вивиана возросло десятикратно. Он подумал о хорошо одетом, преуспевающем джентльмене, которого под нарисованной фигой настигла таинственная смерть, и испытал нерушимую уверенность в том, что между гибелью модного врача из Вест-Энда и причудливыми спиралями на каменной табличке существовали загадочные, невообразимые связи.
Целыми днями Дайсон сидел за своим столом и пялился на табличку, не в силах устоять перед ее магнетическим очарованием, ощущая вместе с тем абсолютную беспомощность – ведь у него не было ни малейшей надежды даже на то, чтобы разгадать начертанные на ней мистические символы. Наконец, отчаявшись, он позвал на помощь мистера Филлипса и вкратце поведал ему историю обнаружения камня.
– Боже мой! – воскликнул Филлипс. – Это чрезвычайно любопытно; вам действительно повезло. Почему-то она кажется мне древней, чем любая хеттская печать. Должен признаться, это иероглифическое письмо – если оно и впрямь письмо – мне совершенно незнакомо. Воистину, весьма причудливые завитки.
– Да, но я хочу узнать, в чем их смысл. Вы же понимаете, эта табличка – «черные небеса» из письма, найденного в кармане сэра Томаса Вивиана; она непосредственно связана с его смертью.
– О нет, чепуха! Это, без сомнения, крайне древняя скрижаль, украденная из какой-то коллекции. Да,
