Затем к нему вошли и объявили, что шериф и его подручные ожидают у дверей, однако он попросил оставить его с палачом один на один хотя бы на несколько минут. Этого человека привезли из самого Дамфриса, заплатив ему десять гиней. Хэтфилд простил ему все, что тот собирался сделать, дал ему немного серебра в бумажном пакете и попросил лишь о том, чтобы узел на шее был завязан как подобает.
За несколько минут до того, как часы показали четыре пополудни, он вышел из тюрьмы на яркий свет. прекрасного, по-летнему безоблачного дня, золотое послеобеденное время, на улицы, по которым разъезжали многочисленные кареты и повозки, экипажи; всюду мелькали всадники, уличные продавцы, цыгане, целые компании в окнах домов и молодежь на крышах. Его уже дожидались сам шериф, судебный пристав, закрытый экипаж, который должен был доставить его на место казни, целая гвардия, состоящая из карлайлских йоменов, и катафалк. Он вышел, и приглушенный, но все же басовитый рокот приветствий и аплодисментов пронесся по толпе, рокот, который зародился здесь, под стенами этой тюрьмы, а затем выплеснулся ревущей волной на улицы Карлайла, докатившись до самой виселицы на Песках.
— Он здесь!
Хэтфилд взглянул вверх, огляделся по сторонам, медленно кивнул миру, который предстал перед его глазами, и повернулся к толпе.
Половина кавалерии двигалась в голове процессии, вторая половина завершала ее. Хэтфилд сидел в крытом экипаже, скованный кандалами, между мистером Кемпбеллом и палачом. Толпа, запрудившая улицы города, была столь многочисленна, что процессия, двигавшаяся в сторону Песков, едва пробиралась сквозь нее. Время от времени им даже приходилось останавливаться, когда огромное число любопытствующих напирало в особенности, однако йомены, призванные охранять шествие, даже не пытались разогнать людей силой, а лишь спокойно просили всех разойтись.
Хэтфилд слышал, как его имя выкрикивали из толпы раз двадцать, а то и все шестьдесят, оно катилось вслед экипажу, точно волна, однако ж он продолжал хранить хладную невозмутимость, стремясь всеми силами держать себя в руках, только время от времени поглядывая по сторонам, и ни разу не попытался вглядеться в лица тех, кто кричал, за исключением разве только того раза, когда вместо имени услышал отдаленное:
— Сэр! Сэр!
Он повернул голову и сразу же увидел… Энн Тайсон, что всеми силами, пробираясь сквозь беснующуюся толпу, стремилась во что бы то ни стало оказаться поблизости от его экипажа. Он улыбнулся:
— Удачи тебе, Энн Тайсон!
А затем ее оттерли назад, и она вовсе скрылась за спинами зевак.
Мельканье лиц, которые он уже однажды видел, голоса, что когда-то доводилось слышать:
— Да благословит тебя Господь, Джон Хэтфилд! — Толпа, что запрудила улицу у здания муниципалитета, хлынула прямо на легкий экипаж, сотни рук ухватили колеса, стали раскачивать повозку, но тут же на помощь пришла кавалерия, оттеснила смутьянов, очистив путь, и процессия с осужденным двинулась дальше.
Судебные заседания и допросы столь сильно измотали и изнурили несчастного Джорджа Вуда, что он даже не сумел приехать на казнь, однако Мальчишка-мартышка все же присутствовал, и уж потом он всю жизнь клялся, что, проезжая мимо, Хэтфилд выхватил его взглядом в толпе, узнал и даже кивнул. Преподобный Николсон решил остаться в долине, дабы быть поблизости от Мэри и утешить ее в любой момент. Но когда он приехал в гостиницу в полдень, ее отец сообщил ему, что Мэри поднялась еще затемно, собрала кое-какую провизию и ушла на холмы, велев им не ждать ее раньше заката. Топпинг и Холройд вместе с преподобными Марком и Паттерсоном заняли себе места неподалеку от виселицы.
К тому моменту, как процессия наконец благополучно добралась до зловещего сооружения, оставалось всего несколько минут до пяти, как раз на это время и была назначена казнь.
Но мгновенье Хэтфилд прикрыл глаза, мысленно помолившись за всех, кого он любил, затем вдохнул полной грудью, и это придало ему уверенности и спокойствия. «Он вышел из экипажа и взошел на эшафот с непоколебимой стойкостью».
Палач последовал за ним. Хэтфилд взглянул на веревку и попросил палача отрегулировать петлю, что тот и сделал. А затем осужденный повернулся лицом к толпе.
Какие толпы! Сплошная масса лиц от Песков и до самых Шотландских ворот. Внутри городских стен метались крики и гул людской! Река Эден медленно несла свои воды, обмелевшая после засушливого лета, но, без сомнения, где-нибудь в миле от этого места обязательно на берегу сидят мальчишки, удя рыбу, как в свое время делал и он. И женщины, которых кто-то любит, как когда-то любил он сам, и все эти непостижимые, непознаваемые, поразительные дела, которые до предела заполняют нашу жизнь: от самых мизерных и незначительных, до величайших, которые когда-либо свершались — но только не для него. И теперь эти лица превратились для него в сотни распахнутых глаз, губ, с которых срывалось дыхание, ушей, что слышали шум вокруг. Палач спросил, не требуется ли его поддержать, и только теперь Хэтфилд осознал, что все его тело охватила мелкая, предательская дрожь.
— Нет, — ответил он, — хотя мое бренное тело может показаться слабым, дух же мой вполне тверд.
И сию же минуту он захотел, чтобы как можно скорее свершилась казнь, на которую он был обречен, мысль о ней и без того слишком долго мучила его и пугала много раз. В этот момент он лишь молился, чтобы его дух смог покинуть тело, как он множество раз делал это раньше. Тому были свои предпосылки, и теперь уж он знал, что вновь обрел свой дар.
Он развязал нашейный платок и завязал им глаза. Палач аккуратно надел на шею петлю. Хэтфилд пытался думать только о Христе, он словно бы побуждал собственный дух покинуть тело и воспарить высоко над землей, в последний раз, и теперь уж навсегда. Многие в толпе стали опускаться на колени, в особенности женщины. А затем он воспарил.
Он провисел в петле около часа, а затем веревку обрезали.
Хотя он и завещал, чтобы его похоронили в простом гробу, сообщалось, что гроб, в котором Хэтфилда увезли с места казни, все же был довольно изысканно украшен и невероятно красив.
Преподобный Марк так и не сумел получить разрешения, чтобы Хэтфилда похоронили на кладбище Бурга-на-Песках — месте захоронения королевских особ, — и его бренное тело было отправлено на кладбище Святой Марии, недалеко от Северных ворот, обычное прибежище всех преступников, приговоренных к смертной казни. Гроб опустили в могилу без всяких молитв: никто из священников не явился исполнить последний долг.
И только Энн Тайсон в полном одиночестве стояла в сторонке, наблюдая за похоронами. Случайно бросив взор на заходящее солнце, которое из ярко-алого теперь превратилось в малиновое, она увидела, как светило медленно опускается в море.
Эпилог
Четыре года спустя Мэри Робинсон вышла замуж за Ричарда Харрисона из Калдбека, от которого родила четверых детей. Калдбек, расположенный в северных высокогорьях, в то время представлял собой городок с населением чуть больше тысячи человек, как и Кесвик. Мэри жила в прекрасном сельском домике в Тодкрофте близ водопада Хаук. В течение своей последней болезни Мэри лечилась у доктора Лонсдейла, который утверждал, что «ее черты по-прежнему производят впечатление». Она по-прежнему была достаточно знаменита вплоть до самой смерти, о которой сообщалось в «Лондон эньюэл реджистер» 22 февраля 1837 года:
«Недавно в Калдбеке, Камберленд, скончалась Мэри, жена мистера Ричарда Харрисона, уроженца этого местечка. Эта добродетельная женщина в прошлом была широко известна, и многие ее называли Дева Баттермира или «Баттермирская Красавица».
Ее могила находится всего в нескольких милях на общественной земле, совсем недалеко от того места, где был написан этот роман.
Мэлвин Брэгг, Хай-Айреби (1983–1986)
Примечания
1
Катай (Cathay) — название Северного Китая в Средние века. (Здесь и далее прим. пер.)
2
Исход, 14:21.
3
Джон Филипп Кембл (1757–1823) — знаменитый английский актер-трагик, игравший в лондонском театре «Друри-Лейн», в частности, блиставший в роли древнеримского героя Кориолана в одноименной трагедии Шекспира.
4
От английского hope — «надежда».
5
Имеется в виду Уильям Питт Младший (1759–1806) — премьер-министр Великобритании в 1783–1801 и 1804–1806 гг., лидер так называемых «новых тори».
6
Мирный договор, заключенный 27 марта 1802 г. во французском городе Амьене между Францией и ее союзниками, с одной стороны, и Великобританией — с другой, действительно обеспечил лишь непродолжительную передышку. В мае 1803 г. война между Великобританией и Францией вспыхнула вновь.
