— редактор фронтовой газеты, пресмыкающийся перед командующим фронтом; Местный — председатель горисполкома, также лебезящий перед Горловым; Хрипун — начальник связи, ничего не понимающий в своем деле и лишь снабжающий Горлова коньяком.
Природа сталинской сатиры сугубо политическая и функциональная. Понимание конфликта, лежащего в ее основе, сам характер его разрешения зависят от ответа на вопрос о том, для каких целей был создан этот театр марионеток и произведены на свет эти советские Простаковы, Правдины и Стародумы. Обычно причина публикации пьесы Корнейчука объясняется тем, что Сталину необходимо было свалить на кого-то провалы первого периода войны:
Как известно, немецкие танковые колонны достигли глубинной России в считанные месяцы. Сталин должен был отвечать за неслыханное поражение, поставившее СССР на грань катастрофы. Но он неизменно уходил от ответа, перекладывая вину на «конкретных исполнителей». Так, во времена коллективизации, когда были высланы восемь миллионов крестьян, в статье «Головокружение от успехов» Сталин объяснил, что виноваты местные «перегибщики». Летом 1942 г., когда войска Гитлера прорвались к Волге и Кавказу, срочно потребовались новые «козлы отпущения». И вот в газете «Правда» с 24 по 27 августа печатается пьеса Корнейчука «Фронт» — небывалый случай публикации не романа, а театральной пьесы. Смысл ее вполне банален: виновны исполнители. Главный «козел отпущения» — командующий Горлов, который не хочет учиться, гордится тем, что «никаких университетов не проходил» и что он вообще «не теоретик, а старый боевой конь» <…> Все эти набросанные впопыхах, точнее, с панической скоростью Горловы и Хрипуны, объединенные собственной отсталостью и слепотой, и несут ответ, как пытался убедить Корнейчук, за трагедию народа, потерявшего в отступлении миллионы убитых и пленных. Естественно, что столь актуальной пьеске была присуждена Сталинская премия I степени[673].
Вряд ли Сталин принимал Корнейчука в своем кремлевском кабинете дважды в течение месяца — 24 июля и 20 августа 1942 года — в самый отчаянный период войны, проводя с ним драгоценные часы в разгар Сталинградской битвы и лично редактируя текст пьесы, лишь для того, чтобы на кого-то списать свои ошибки. Очевидно, что цель была иной: она состояла в том, чтобы, возложив вину на Горловых, Хрипунов, Тихих, Крикунов и Удивительных, объявить о новой кадровой политике в армии: о замене несостоятельных высших военачальников новыми — образованными, по-современному стратегически мыслящими Огневыми. Поворот этот был необходим потому, что вся предвоенная мифология «мощи Красной Армии» основывалась на «славных страницах героического прошлого», которое персонифицировалось в Чапаевых и Щорсах, а из действующих военачальников — в таких персонажах, как Ворошилов и Буденный.
В разгар решающей битвы устами Корнейчука Сталин провозгласил кадровую революцию в высших эшелонах военного командования, которая подспудно уже шла, но теперь получила «художественное оформление» и легитимность, усилив давление на «военные кадры». И действительно, уже на следующий день после завершения публикации пьесы в «Правде» обнародуется постановление о назначении первым заместителем Наркома обороны генерала армии Жукова (пост, ранее занимаемый маршалом Буденным). К осени 1942 года бывшие кумиры Гражданской войны были оттеснены на второстепенные должности, а ключевые посты в действующей армии заняли новые военачальники, подтвердившие высокий профессионализм в Сталинградской битве и последующих сражениях.
Итак, в центре пьесы конфликт между Горловым и «полководцем нового поколения» Огневым. Горлов не терпит критики и требует бездумного подчинения. Он честолюбив, груб с подчиненными, падок на лесть. Его окружение — подхалимы, неспособные к выполнению своих армейских функций, но состоящие при нем со времен Гражданской войны, доказав личную преданность. Он не только не знаком с военной наукой, но бравирует этим. Вся его надежда на «генерала-мороза», «мужество героев-бойцов, наших богатырей». На сомнения в неразработанности спланированной им операции, основанной на незнании планов и возможностей противника, Горлов отвечает: «A если землетрясение?.. (Смеется.) Главное — натиск. Ошеломить и уничтожить!» Главное — отвага и дерзость. Огнев же утверждает, что
никакой в этом приказе дерзости нет. Она тут и не ночевала. Потому что нет в нем мысли. Все берется на «ура», на «авось», как будто бы противник перед нами дурак и спит. Разве так окружают? Вы просто одним махом начертили круг, а нам: скачи, ребята, с двух сторон, замыкай!
В итоге, как и предвидел Огнев, противник прорвал кольцо и окружил армию Огнева, который на свой страх и риск провел действительно дерзкую и успешную операцию и не только вышел из окружения, но и выбил противника со станции, фактически выполнив задачу провальной операции. А Горлов продолжал отдавать гибельные приказы.
Если в Огневе подчеркиваются качества современного образованного военачальника, пользующего поддержкой Ставки, мыслящего в категориях современной войны, то его противники, напротив, не приемлют нового и мыслят старыми понятиями, основанными на каких-то невнятных псевдоклассовых чувствах:
Горлов. Мозолей-то у них не было, откуда же у них закваска возьмется.
Удивительный. Правда, святая правда! Вот взять меня. На заводе я хотя и не очень долго работал, три года и две недели, но просто сам не понимаю, как это мне нутра пролетарского на всю жизнь хватает. Вот, смотришь, другой и культуру имеет, и университеты окончил, все-таки присмотришься — не то, нет. Типичное не то.
Горлов. Ясно. Сверху культура, а нутра-то земляного и нет. Потому и выходит не то.
Этот мотив неоднократно повторяется в пьесе. Он педалируется и в сталинских вставках. Так, Сталин собственноручно вписал реплику в текст одного из резонерствующих героев:
Много еще у нас некультурных командиров, не понимающих современной войны, и в этом наша беда. Войну нельзя выиграть одной лишь храбростью. Чтобы выиграть войну, кроме храбрости, нужно еще умение воевать, умение воевать по-современному, нужно научиться воевать по-современному. Опыт гражданской войны для этого недостаточен.
Автор, однако, не доверяет читателю делать выводы самостоятельно, вводя в пьесу брата Горлова, директора военного завода, который объясняет ему (а заодно и зрителю):
Знаешь, брат, не надо обманывать себя и государство. Ты не умеешь и не можешь командовать фронтом. Это не по твоим плечам, не то время. В гражданскую войну ты воевал почти без артиллерии, и у врага ее немного было, воевал без авиации, без танков, без серьезной техники, которая теперь есть и которую надо знать — знать, как свои пять пальцев… А ты ее мало знаешь или даже вовсе не знаешь. Уйди сам. Пойми, ведь мы строим машины для фронта день и ночь. Лучшие машины в мире. И для чего? Чтобы из-за твоей неумелости, из-за твоей отсталости гибла их добрая половина… Что я скажу рабочим, когда
