Наткнувшись на плоть с черной, пушистой родинкой, он похолодел. Этот ломоть спины, (примерно тремя пальцами ниже левой лопатки), с утра скворчал в сковороде. Пушистое пятнышко, верно, уже растворилось в желудочном соке и «Бисакодиле».
Галлюцинация?
Квартира превращалась в духовку. Солнце подползло к зениту, щедро поливая бетонные коробки многоэтажек тоннами зноя. Градусник подтянул столбик к отметке 35.
Просто жара. Из-за нее приходят странные мысли. Ведь не могла же Кошечка расти…
Или могла?
Марат освежил голову под струей холодной воды. Порывшись в ванне, он выудил знакомые куски, которые, должны были находиться в желудке.
Это все ему кажется...
На втором круге, он не дожидался золотистой корочки. Полусырое, с кровью мясо и «Бисакодил» на десерт. Еда для мужей, доведенных до отчаяния.
Вернувшись в ванную, Марат остолбенел. Проклятая родинка была на месте. На своем собственном месте, словно кто-то взял, и аккуратно приткнул кусок, к тому же, выглядевший более свежим.
Кто-то проворачивал тупые фокусы.
- Кто здесь?! – Марат бросился одергивать с окон занавески. Тщательно осмотрел углы. - Эй!
Пусто. Никого, кто мог бы подкинуть кусок лопатки. Конечно же, это другая родинка. В телесных складках толстых женщин их много.
Однако, мяса не убавилось. От жары и странных домыслов раскалывалась голова.
Его хотят вывести из себя. Кто-то наблюдает и подкладывает ломти, чтобы у Марата съехали мозги.
И вдруг возникла догадка. Она родилась сама собой. Нет того, кто подкидывал ему куски! Это мстит Кошечка….
Чиркнув зажигалкой, он сел на край ванны. В полумраке виднелись обрюзгшие куски лица, утопающие в жире и крови. Глаза, следящие за Маратом, напоминали голубиные яйца в гнезде.
- Это делаешь ты, да? – Он сжал пальцы. Наощупь, лицо жены было скользким и холодным, как сливовая мякоть.
Кошечка не ответила.
- Сначала ты наставила рога, а теперь…. Теперь делаешь это? – Виски пульсировали болью. Захотелось в туалет.
Прихватив с кухни керамический нож, он отрезал мяса.
- Когда я не вижу…. Проститутка! Ты все делала, когда я не видел. Хер тебе! – Кровавый сок хлынул в горло. Кошечка молчала. Ее безмолвие обладало черной хитрецой. Она просто ждала. Но чего?
Прожевывая, Марат показал жене средний палец.
Это было как игра в гляделки. Съесть ванную мяса не отводя глаз.
* * *
За окнами ночь раскалилась так, что могло показаться, будто вместо луны, Бог подвесил на небесах солнце. В закутке над дверью нашлась упаковка свечей. При тусклом свете, открылась удивительная особенность мяса. Оно появлялось, когда Марат отводил глаза.
Правило первое – никогда этого не делать.
Через пару часов живот скрутило. Подступила кисло-соленая тошнота. Оказалось, испражняться и непрерывно следить – это крайне сложно. Из-за «Бисакодила», в унитаз вываливался жидкий, горячий фарш.
Нужно было ненавидеть. Ненависть давала силы. Пережевывая плоть, он представлял, как Кошечка совокуплялась на стороне.
Восемьдесят три килограмма мужского тела между ее бедер.
Девятнадцать сантиметров хера бурят промежности, напоминавшую сейчас сморщенную, окровавленную тряпку.
Карие, глубоко сидящие глаза, гель с ароматом хвои в волосах, татуировка скорпиона на плече…
Данные о другом мужчине старательно записанные по блокнотам, сами собой всплывали в памяти.
Правило второе – ненавидеть.
Тварьсукамразьгадина!
От жары, мясо испаряло влагу. Огонек, словно утопающий перед последним погружением в мутную бездну, тревожно лизал сырой воздух.
Правило третье – из первобытных времен – поддерживать огонь.
Марат подпитывал свечу зажигалкой, однако, сонливое состояние сыграло злую шутку. К утру, расплывшаяся парафиновая клякса вспыхнула последний раз. Тени заметались по стенам. Он бросился к коробке со свечами, однако, не успел.
Помещение затянуло темнотой. Лишь фосфор часов на запястье да тлеющая точка фитиля, царапали мрак.
Марат попытался зажечь вторую свечу. Сполох искр на мгновение высветил в зеркале над раковиной окровавленное лицо, мало напоминающее человеческое.
В мясе что-то происходило.
Зажигалка выскользнула. Пришлось повозиться, чтобы отыскать ее. Когда свеча скупо вспыхнула, стало видно, что плоти в ванной стало столько же, сколько было прежде.
Ведьма!
От злобы скрутило живот. Марат захлебнулся болью, понимая, что переборщил с таблетками.
Однако она сдохла, а он жив…Правило второе - ненавидеть! Помнить о правиле номер два.
Переждав приступ, Марат опустился на пол. В голове образовалась ноющая, горячая пустота. Веки опустились, потому что сторожить было уже бесполезно.
Марат поворошил в ванной, выуживая кусок печени. Из всего, что он пробовал, это было самым отвратительным на вкус. Жмурясь от пота и отвращения, Марат проглотил медно-соленую кашицу и сформулировал четвертое правило.
Есть, не задумываясь о том, что ешь.
- Я знаю твои хитрости. Я знаю все твои хитрости. И я не отвожу глаз…
Супруга молчала.
Потом скажут, что та ночь была самой жаркой за лето, потому что столбик термометра не опускался ниже тридцати.
* * *
Марат пришел к выводу, что есть плоть супруги – процесс более интимный, нежели самый изощренный секс. Также, сидеть в корзине для белья, закинув ногу на унитаз, оказалось самой удобной позицией – буря в желудке почти не чувствовалась.
Местами, мясо приобрело сизый оттенок. К своду правил прибавилось еще одно – глотать, даже если пищевод выворачивается наизнанку.
Вечером, чувства обострились. Даже плеск воды в трубах вызывал дурноту. Сквозь вентиляционное отверстие хлынули шорохи и постукивания. В них, словно рыбы в ручье, плескались два голоса. Мужской и женский.
Наверху откручивали заслонку.
Они хотят проникнуть сюда! Хотят посмотреть…. Скоты! Но ведь они же не могут? Или смогут?
Удерживая взгляд на куче заклятой плоти, Марат вскочил. Внутренности пронзило горячими спицами. Пришлось сесть на корточки и слушать.
Люди (кажется, он даже знал их имена) искали животное. Дохлого голубя или мышь. Один, судя по голосу – мужчина, ворошил в трубе чем-то вроде швабры.
Марат долго не мог сообразить, почему они решили искать именно там. Наконец догадался – разложение. Соседи среагировали на запах закисшей плоти.
Голоса бубнили, но, смысл слов растворялся в наплыве утомления. Марат отыскал полотенце.
Встать в полный рост было мучительно. Стиснув зубы, он схватил полотенце и взобрался на край ванны. Не глядя, вытащил решетку, обернул вафельной тканью и вогнал обратно, перекрывая доступ запаху.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
