– Вы выглядите расстроенной, – неожиданно проговорил Вериаш. Он остановился напротив окна, но я видела, что он следит за моей реакцией через отражение стекла.
– Просто устала, – тихо проговорила я, не имея ни малейшего желания вводить почти незнакомого мужчину в перипетии моей бурной личной жизни. Помолчала немного и добавила: – И Оливия… Я не думала, что она настолько сильно меня ненавидит.
– Действительно, странно, – согласился со мной Вериаш. Обернулся, прислонился к подоконнику и скрестил на груди руки. – Насколько я понимаю, вы ведь не встречались прежде? Ну, кроме того дня, когда Оливию обнаружили парализованной, я бы даже сказал, скорее мертвой, чем живой, в том банковском хранилище. И ведь она прекрасно знает, кому обязана спасением.
Вериаш бросил на меня быстрый испытующий взгляд, но я молчала, безучастно внимая его рассуждениям. И он продолжил, осторожно подбирая каждое слово:
– Я не понимаю, откуда у нее такая злость на вас? Это чувство, безусловно, имеет личную подоплеку. Ревность к брату? Едва ли. У Стефана, уж простите за откровенность, было много интрижек. И почти со всеми его подружками Оливия вполне нормально ладила. С парочкой, кстати, продолжает общаться до сих пор. Я бы мог подумать, что она мстит за отвергнутых подруг, но нет. Те девушки уже давно состоят в прочных связях, одна даже помолвлена.
– Вы удивительно хорошо осведомлены о делах семейства Райен, – не удержалась я от замечания.
На скулах Вериаша выступила легкая краска смущения, однако он не отвел взгляда, продолжая смотреть мне прямо в глаза.
– Простите, излишки профессии, – спокойно парировал он. – Привык вникать в дело досконально. Никогда не знаешь, какая деталь в итоге приведет к разгадке.
– И вас настолько сильно заинтересовал Стефан и семейство Райен? – Я недоверчиво фыркнула.
– Перфекционизм – мой самый большой недостаток и одновременно достоинство. – Вериаш сделал паузу и совсем тихо добавил: – Поверьте, про вас я собрал еще больше сведений.
От его замечания по моей спине пополз колючий холодок. Что он имеет в виду? Но Вериаш опять отвернулся к окну и принялся с преувеличенным вниманием изучать пейзаж.
В комнате стало тихо. Так тихо, что я слышала размеренное дыхание мужчины. Он явно не волновался. Все шло по заранее намеченному плану.
– Впрочем, кажется, я догадываюсь, где именно кроются корни неприязни Оливии, – вдруг сказал Вериаш. Наклонился ближе к окну и подышал на стекло, от чего оно запотело. Затем быстрым движением руки написал на этом импровизированном холсте одно слово, после чего вкрадчиво добавил: – Помимо Стефана вас связывает еще один мужчина, не правда ли?
Я смотрела, как умирает на стекле до боли знакомое имя, истончаясь и сползая крупными каплями. Надо заметить, Вериаш удивительно догадлив. Так быстро пришел к тем же выводам, что и я в недавнем прошлом.
– В таком случае Оливия – полная дура! – пожалуй, даже слишком резко и грубо огрызнулась я. – Любить человека, который едва не убил ее!
– Какой взрыв эмоций! – Вериаш насмешливо покачал головой. – Заставляет задуматься…
– Вы ошибаетесь! – Я с силой стиснула кулаки, без особых проблем поняв, что именно он недоговорил. – Если я и чувствую что-нибудь по отношению к Луциусу – то только страх! Страх, что когда-нибудь он вновь ворвется в мою жизнь и переиначит ее по собственному желанию, не считаясь с моим мнением. Искалечит и исковеркает так, как посчитает нужным.
– То есть вы не верите, что он погиб? – мгновенно отреагировал на мое признание Вериаш, круто развернувшись и впившись в мое лицо напряженным взором.
Я со свистом втянула в себя воздух, в последний момент удержавшись от самого грязного ругательства, которое только смогла придумать. Н-да, стоит заметить, рядом с Вериашом надлежит следить за каждым своим словом. Да что там – за каждым словом! За интонацией, выражением лица, ритмом сердца, в конце концов! Даже страшно представить, как он ведет допросы, если вытянул из меня столько информации в ходе обычного разговора!
И опять долгая мучительная пауза. Я прикусила язык, поклявшись, что более этот въедливый тип не вытащит из меня и слова. Хватит, наговорилась уже!
Но Вериаш умудрился меня удивить и тут. Убедившись, что я намерена молчать и дальше, он внезапно в несколько громадных шагов преодолел разделяющее нас расстояние и опустился на краешек моей постели. Я не успела отпрянуть или как-нибудь отреагировать на это, как он одной рукой накрыл мою ладонь, лежащую поверх одеяла, а другой с неожиданной лаской провел по моему лицу, убирая растрепавшиеся волосы назад.
– Вы плакали, – скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил он, проведя подушечкой большого пальца вокруг моих припухших глаз. – Из-за Луциуса?
«Нет, конечно же, нет!» – хотела я взорваться гневным опровержением. Но почему-то не смогла. Казалось немыслимым лгать этому мужчине.
– Не только, – уклончиво пробормотала я, стараясь незаметно отодвинуться.
Но Вериаш, словно почувствовав это, усмехнулся – и я замерла, с обреченностью птицы перед голодной змеей уставившись в его странные глаза, в глубине которых притаился непроглядный мрак.
– Расскажите мне, – попросил он, почти не размыкая губ. – Пожалуйста. Расскажите мне все, что вас тревожит. И, обещаю, я придумаю, как помочь вам.
Это не было магией в прямом смысле этого слова. По крайней мере, я не почувствовала никаких нитей заклинаний, хотя напрягла все свои силы, готовая в любой момент бросить щит. Но внутри меня словно сломалось что-то. Я внезапно обмякла, откинувшись на подушки, и глаза обожгло огнем от просившихся наружу слез.
И – нет! – сейчас мне не казалось зазорным и постыдным плакать в присутствии постороннего.
«Сочувствие, – с утешающей интонацией пробормотал внутренний голос. – Обычное человеческое сочувствие. За годы жизни на Хексе ты отвыкла от него, но оно способно открыть любое сердце без всякого заклинания».
А в следующее мгновение я расплакалась. Горько, безутешно, как могут плакать только дети. И слова сами собой потекли из моих уст.
Я тараторила быстро и бессвязно, зачастую перескакивая с одного на другое и теряя окончание мыслей. Но Вериаш слушал внимательно, ни разу не перебив меня, чтобы уточнить какие-нибудь детали. Он словно знал все, что я хотела поведать. Просто давал мне возможность выговориться.
Я рассказала ему про тот страшный поход к музею, когда ливень больно хлестал по лицу, и чудилось, что в мире не осталось ничего иного, кроме этого бесконечного холодного дождя. Про существо во мраке, которое жадно ожидало крови, желая вдосталь напиться ею. Про страшный выбор, перед которым поставил меня Луциус. И про то, как нож сам собой вошел в мой живот.
Не знаю, как, но мне все же удалось умолчать о встрече с загадочной незнакомкой и про услышанный из ее уст рассказ про непонятных игроков. Боюсь, Вериаш решит, что я сошла с ума, если услышит эту историю. Слишком она невероятная. Даже я сомневалась, что тот разговор произошел на самом деле, а не привиделся мне в горячке смертельного ранения. А еще я предпочла оставить при себе истинные причины гибели моих родителей и братьев. Как-никак, но Вериаш все-таки состоит на государственной службе. Он обязан защищать королевскую власть всеми возможными способами. Поэтому вряд ли ему стоит знать мою маленькую тайну.
– Ваша семья, – вдруг проговорил он, когда я замолчала, изнеможенно хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. – Я знаю, как она погибла и почему вы так боитесь возвращения на Хекс.
Слезы, остановившиеся было за время моего иступленного монолога, хлынули с удвоенной силой.
– И я знаю, на какой именно крючок поймал вас Луциус, – продолжил Вериаш. – Не составило особого труда выяснить, расследованием какого дела он интересовался перед тем, как начать эту грандиозную аферу. Работница архива – симпатичная молодая стажерка – пыталась было убедить меня, что не имеет никакого отношения ко всему этому. Но стоило только слегка надавить на нее, как она раскололась. Да, Луциус умеет нравиться женщинам. Иначе как объяснить то, что эта глупышка пошла на самое настоящее должностное преступление и спокойно отдала ему важнейшие документы.
– Значит, для меня теперь все закончилось, – угрюмо подытожила я. – Вы вышлете меня на Хекс, а там обо всем позаботится Викорий.
В темно-карих глазах дознавателя вспыхнула обжигающая ярость. Такая сильная, что я невольно подалась назад.
– Почему вы думаете, что я способен так поступить? – нарочито спокойным тоном осведомился Вериаш, но я слышала, как в его груди клокочет гнев, рискуя в любой момент всесокрушающе вырваться наружу.
– Тицион – король Нерия. – Я пожала плечами. – А по всему выходит, что все эти годы он покрывал преступников.
– Покрывал преступников… – задумчиво повторил Вериаш, словно эта мысль впервые пришла ему в голову. С неожиданной силой сжал мою ладонь, затем встал.
