Сидя за верстаком, Фрэнк Фринк шлифовал серебряную сережку в виде раковины улитки. Мельчайшие крошки окалины летели ему в очки, оставляли черные пятнышки на ногтях. От трения серьга жгла пальцы, но Фрэнк все сильнее прижимал ее к поверхности круга.
– Смотри не перестарайся, – предупредил Маккарти. – Выступы сними, а впадины пусть остаются как есть.
Фрэнк пробормотал что–то неразборчивое.
– Серебро с чернью легче сбыть, – пояснил Маккарти. – Оно выглядит старше.
«Сбыть», – с горечью подумал Фрэнк.
Они еще ничего не продали. Кроме Чилдэна, взявшего кое–что на комиссию, никто ничего не купил. А ведь они побывали в пяти магазинах.
«Мы еще ничего не заработали, – думал Фрэнк. – Все делаем и делаем новые вещи, а они остаются в мастерской». Сережка зацепилась ушком за ткань, выскользнула из пальцев и полетела на пол. Он выключил мотор.
– Ты ими не разбрасывайся, – укорил Маккарти, возившийся с паяльной лампой.
– Господи, да она с горошину! Как ее удержишь?
– Все равно отыщи.
«Черт бы ее побрал», – мысленно выругался Фрэнк.
– В чем дело? – спросил Маккарти, видя, что Фрэнк не трогается с места.
– Ничего нам с тобой не продать, – угрюмо сказал Фрэнк. – Что бы мы ни сделали.
– Это верно, чего не сделали – не продать.
– Вообще ничего не продадим!
– Пять магазинов – это капля в море, – возразил Маккарти.
– Хватит, чтобы понять спрос.
– Не падай духом.
– А я и не падаю, – буркнул Фрэнк.
– Ты к чему ведешь? – спросил Маккарти.
– К тому, что пора сбывать лом.
– Ну ладно, остынь.
– Уже остыл.
– Раз так, буду продолжать в одиночку, – проворчал Маккарти, зажигая паяльную лампу.
– А как поделим барахло?
– Не знаю. Придумаем.
– Выплати мне мою долю, – потребовал Фрэнк.
– Черта с два.
– Отдай шестьсот долларов, – настаивал Фрэнк.
– Нет. Можешь взять половину оборудования.
– Полмотора?
Наступила тишина.
– Еще три магазина, – сказал наконец Маккарти. – А потом вернемся к этому разговору.
Он опустил на глаза щиток и стал припаивать медное звено к браслету.
Фрэнк встал из–за верстака, нашарил на полу сережку и положил ее в коробку с заготовками.
– Пойду покурю, – буркнул он и направился к лестнице.
«Все кончено», – сказал он себе. Он стоял под козырьком двери, часто затягиваясь дымом марихуаны и провожая рассеянным взглядом снующие машины. К нему приблизился белый средних лет, заурядной наружности.
– Мистер Фринк? Фрэнк Фринк?
– Верно, – ответил Фрэнк.
Человек достал из кармана сложенный листок и удостоверение.
– Департамент полиции Сан–Франциско. У меня ордер на ваш арест.
Фрэнк и глазом моргнуть не успел, как незнакомец сжал его локоть.
– За что? – пролепетал Фрэнк.
– За мошенничество. Вы обманули мистера Чилдэна, владельца «Художественных промыслов Америки».
Появились еще двое легавых в штатском и встали по бокам. Полицейский потащил Фрэнка за собой по тротуару.
Его затолкали в неброский «тойопет», приткнувшийся у обочины.
«Вот какие испытания готовит нам судьба, – подумал Фрэнк, сдавленный с двух сторон телами полицейских. Хлопнула дверца, и машина вклинилась в автомобильный поток. – И таким сукиным сынам приходится подчиняться!»
– У вас есть адвокат? – спросил один из фараонов.
– Нет, – ответил он.
– В отделении вам предложат из списка на выбор.
– Спасибо.
– Как вы поступили с деньгами? – спросил другой полицейский, когда они въезжали в гараж отделения на Керни–стрит.
– Истратил, – ответил Фрэнк.
– Все?
Он промолчал.
Полицейский пожал ему руку и одобрительно засмеялся. Когда они вышли из машины, другой фараон спросил:
– Твоя настоящая фамилия – Финк?
У Фрэнка душа ушла в пятки.
– Финк, – повторил фараон. – Ты ведь жид? – Он раскрыл большую серую папку. – Сбежал из Европы.
– Я родился в Нью–Йорке, – возразил Фрэнк.
– Нет, ты удрал от наци, – ухмыльнулся фараон. – Знаешь, чем это пахнет?
Фрэнк вырвался и бросился бежать. Фараоны заорали, и у выхода из гаража полицейская машина преградила ему дорогу. Сидевшие в ней люди улыбались. Один из них вышел, держа в руке пистолет, и защелкнул наручник на запястье Фрэнка.
– Домой, в Германию, – ласково сказал фараон в штатском.
– Я американец, – пробормотал Фрэнк Фринк.
– Ты еврей, – настойчиво сказал фараон.
– Его здесь кокнут? – спросил кто–то, когда Фрэнка вели наверх.
– Нет, сдадим консулу. Немцы судят евреев по законам Германии.
Списка адвокатов Фрэнк так и не увидел.
Минут двадцать Тагоми неподвижно просидел за столом, держа дверь под прицелом. Бэйнс ходил по кабинету. После некоторых раздумий старый генерал взял трубку телефона и позвонил в японское посольство. Но барона Кэлемакуле он не застал; по словам сотрудников посольства, его не было в городе.
Генерал решил дозвониться до Токио по тихоокеанской линии.
– Я позвоню в военную академию, – объяснил он Бэйнсу. – Они свяжутся с частями Императорских вооруженных сил, расквартированных поблизости.
«Короче говоря, нас выручат через несколько часов, – подумал Тагоми. – Наверное, пришлют морскую пехоту с авианосца, вооруженную пулеметами и минометами. Действуя по официальным каналам, можно добиться эффективных результатов… Но для этого, к сожалению, требуется время. А помощь нужна сейчас, когда бандиты–чернорубашечники избивают внизу клерков и секретарей».
– А может, стоит связаться с германским консулом? – предложил Бэйнс.
Перед глазами Тагоми мигом возникла сцена, как он диктует мисс Эфрикян решительный протест, адресованный Рейсу.
– Я могу позвонить рейхсконсулу Рейсу по другому телефону, – сказал он.
– Попробуйте, – сказал Бэйнс.
Не опуская кольта, Тагоми нажал кнопку на поверхности стола. Тотчас появился аппарат, предназначенный для секретных разговоров. Тагоми набрал номер германского консульства.
– Добрый день. Кто говорит? – решительный, отрывистый голос с легким акцентом. Очевидно, кто–то из служащих.
– Его превосходительство герра Рейса, пожалуйста, – потребовал Тагоми. – Это срочно. Тагоми. – Он говорил жестким, не терпящим отказа тоном.
– Да, сэр. Одну секунду, сэр. – Долгая пауза. В трубке ни звука, ни шороха. «Стоит рядом и ждет, – догадался Тагоми. – Типичная нордическая изворотливость».
– Меня дурачат, это ясно, – сообщил он генералу Тедеки и Бэйнсу.
– Простите, мистер Тагоми, что заставил вас ждать, – служащий наконец подал голос.
– Ничего, пустяки.
– Консул на совещании. Если…
Тагоми бросил трубку.
– Напрасная трата времени, – удрученно заключил он. – Куда бы еще обратиться? Токкока в курсе, в береговую военную полицию тоже нет смысла звонить. Прямо в Берлин? Рейхсканцлеру Геббельсу? В Напа, на аэродром Императорских Военно–Воздушных Сил? Я позвоню шефу СД Кройцу фон Меере, – решил он. – Начну с жалобы, если не поможет – перейду на брань и крик.
Тагоми набрал номер, принадлежавший, если верить телефонному справочнику, отделу охраны ценных грузов аэропорта «Люфтганзы». Пока в трубке звучали гудки, Тагоми добавил:
– Сейчас вы услышите ругань на грани истерики.
– Да, устройте ему спектакль, – улыбнулся генерал.
В трубке раздался резкий голос:
– Кто это?
«Звучит решительнее моего», – подумал Тагоми.
– Ну, поживее! – поторопил голос.
– Я требую арестовать и отдать под суд шайку головорезов и дегенератов, ваших белокурых бестий–берсерков! – заорал в трубку Тагоми. – Знаешь, кто тебе звонит, Kerl?[61] Тагоми, торговый атташе Имперского правительства! Даю пять секунд, чтобы ты их отозвал! Иначе спецкоманда морской пехоты забросает их фосфорными гранатами!
На другом конце линии что–то бессвязно пролепетали. Тагоми подмигнул Бэйнсу.
– …нам ничего не известно, – услышал он наконец.
– Лжец! – закричал мистер Тагоми. – Ну что ж, нам ничего другого не остается. – Он бросил трубку. – Конечно, это всего лишь блеф, но он не повредит. Приятно понервировать СД.
Едва генерал Тедеки открыл рот, чтобы заговорить, как снаружи оглушительно забарабанили в дверь. Через секунду она распахнулась. В кабинет ввалились двое коренастых белых с пистолетами. Они сразу направились к Бэйнсу.
– Das ist er![62] – сказал один из них.
Сидевший за столом Тагоми поднял коллекционный кольт сорок четвертого калибра и нажал спуск. Один фашист рухнул на пол, другой мгновенно вскинул пистолет с глушителем. Тагоми не услышал хлопка, только свист пули. Сам он с бешеной скоростью взводил курок кольта и стрелял снова и снова. У немца разлетелась челюсть. Как в замедленном кино, в воздухе поплыли осколки кости и зубов, куски плоти и брызги крови. «В рот попал! – понял Тагоми. – Ужасный результат, особенно если стреляешь в упор».
