И действительно, на бизань-мачте со стороны кормы развевался белый вымпел с символом церкви Абеля.
— Наверное, Агронгерр прислал весть настоятелю Хейни, — предположил командор.
— Но почему они прямо не сказали об этом? — спросил встревоженный караульный. — И почему не подходят к причалу? Мы уже устали запрашивать их.
Командор Прессо, более искушенный в политике, в ответ только улыбнулся.
Государство и церковь знали, какой силой могут обладать сведения, а потому присылаемые сообщения часто бывали секретными. Командора удивило не столько это, сколько само появление корабля в такое время года, когда со стороны Альпинадора уже вовсю дули холодные зимние ветры. Странным было и поведение команды корабля. Если они рассчитывали проделать не весь обратный путь, а зазимовать на острове Данкард, до него остается еще несколько дней пути. При частых зимних штормах корабль легко мог потонуть.
Странно, конечно, — думал Прессо, сбегая вниз по длинным винтовым лестницам и направляясь к причалу. Там по-прежнему толпились солдаты береговой охраны.
— Они собираются прикрепить послание к стреле, — сообщил кто-то из солдат командору.
Прессо огляделся и выбрал место на земляной насыпи неподалеку.
— Иди и скажи им, кто я, — велел он солдату. — Пусть целят стрелу сюда. Скажи, что я даю слово командора сил береговой охраны: послание будет в целости и сохранности отправлено с курьером прямо настоятелю Хейни в Сент-Бельфур.
— Вообще-то им бы следовало сойти на берег, — пробурчал солдат, но приказ есть приказ.
Солдат отсалютовал Прессо и побежал к отдаленному причалу, сигналя кораблю.
Вскоре оттуда пустили стрелу, которая воткнулась в насыпь. Корабль, подав прощальный знак, спешно отплыл, а солдат вытащил стрелу с посланием и понес ее командору.
Константин Прессо немало удивил подчиненных, объявив, что сам доставит это послание настоятелю Хейни. Через час он уже был в Сент-Бельфуре. Его провели в приемную, где новый настоятель сидел за скромным ужином в обществе брата Делмана.
— Полагаю, это прислал отец-настоятель Агронгерр, — сказал командор, тепло поздоровавшись с монахами. — Похоже, это его печать, — добавил он, кладя пергаментный свиток на стол перед Хейни.
— Вы его не распечатали? — удивился новый настоятель.
— Нам запретили это делать, — объяснил Прессо. — Корабль даже не пристал к берегу. Они пустили стрелу из лука, прицепив к ней свиток.
Эти слова заставили Хейни и Делмана несколько настороженно переглянуться.
— Благодарю вас, командор Прессо, за точное выполнение довольно странного распоряжения.
— А теперь я хочу попросить вас открыть этот свиток в моем присутствии, — сказал Прессо, удивив настоятеля.
Хейни и Делман снова переглянулись, затем с удивлением посмотрели на командора.
— Друзья, меня не меньше вашего встревожил столь необычный способ передачи этого послания, — сказал Прессо, стараясь говорить как можно спокойнее. — Прошу вас, разверните свиток. Даю вам слово: я отойду к стене. Но если речь там идет о чем-то таком, что касается Пирет Вангарда или принца Мидалиса, вы должны сразу же сказать мне об этом.
Предложение было вполне честным. Командор отошел, а настоятель Хейни вместе с братом Делманом склонились над столом и сломали печать.
— А вдруг там указ о продвижении тебя на ступень магистра? — с улыбкой предположил Хейни, обращаясь к своему другу и ближайшему советнику.
Делман тоже улыбнулся. Однако, когда Хейни развернул пергамент, улыбки у них пропали, а лица стали совсем хмурыми.
— Значит, новости печальные, — заключил командор Прессо, увидев, как помрачнели лица монахов.
Настоятель Хейни дрожащей рукой подал ему пергамент. Прессо подумал было, что это известие о кончине их дорогого друга Агронгерра.
Когда командор прочитал сообщение и узнал об угрозе розовой чумы, то подумал, что ему было бы гораздо легче принять весть о кончине прежнего настоятеля Сент-Бельфура.
— Я уверен, что вы с должной осторожностью отнесетесь к полученному известию, — сказал ему брат Делман.
Делман недовольно посмотрел на Хейни. Видимо, он считал, что не следовало разрешать командору читать послание.
— Если мы поспешим обнародовать столь трагическую новость, она может вызвать панику, — добавил Делман.
— Разумеется, право знать о розовой чуме принадлежит лишь королевской армии и членам церкви, — с плохо скрываемым сарказмом произнес командор.
— Я так не говорил.
— Но разве ты не это имел в виду?
— Оставьте споры, — прервал их Хейни. — А вас, командор Прессо, я прошу безотлагательно известить принца Мидалиса. Если он захочет встретиться с нами, чтобы обсудить, как нам быть с обнародованием этого тяжкого известия, я… мы, — добавил он, взглянув на Делмана, — готовы в любое время.
Прессо кивнул, слегка поклонился и уже намеревался уйти, но задержался и обратился к Делману:
— Прости меня, брат, — искренне сказал командор. — Я не сдержался и нагрубил тебе, поскольку это неожиданное и трагические известие сильно подействовало на меня.
— И вы меня простите, — сказал Делман и вежливо поклонился.
Принц Мидалис в тот же вечер встретился с настоятелем Хейни, но прежде он объявил о полной изоляции Пирет Вангарда. Отныне чужим кораблям не разрешалось останавливаться и разгружаться даже у отдаленного причала.
Настоятель Хейни согласился с этими мерами предосторожности. На следующее утро они с принцем сообщили жителям Вангарда трагическую новость. Мидалис отправил гонцов на север, чтобы предупредить альпинадорцев о грозящей беде. После этого самая дальняя провинция Хонсе-Бира закрыла свои границы.
Вангард, всегда славившийся своими традициями дружбы и гостеприимства, на неопределенное время стал закрытой зоной.
Когда светило солнце, колеса телеги вязли в глинистых колеях дороги. Когда солнца не было, они скользили по льду. Грейстоун с готовностью позволил себя запрячь, понимая, насколько сейчас тяжело его хозяйке.
Пони уговаривала коня двигаться побыстрее, хотя при необходимости выбирать ровную дорогу это было нелегко. В телеге, укутанная в несколько теплых одеял, стонала и кашляла Колин Килрони.
Пони тяжело было слышать эти тягостные звуки, поэтому она целиком сосредоточилась на дороге и думала о Палмарисе и Сент-Прешес. Монастырь был единственным местом, где она могла рассчитывать хоть на какую-то помощь смертельно больной подруге.
Она взглянула на запад, где на горизонте висели тяжелые облака, предвещавшие снег. Разумно ли она поступила, выехав из Кертинеллы? Если бы Пони путешествовала верхом на Грейстоуне, ее бы мало волновали превратности погоды. Но как быть с Колин, если снегопад заставит их остановиться? Едва ли больная выдержит сырую и холодную ночь в лесу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
