Учитывая, что об этом мы уже говорили, еще до схватки с хранителями, вопрос был риторический, но он ждал ответа.
— Да.
— А господин де Флеррн?
— Имеет некоторое представление.
— Каким же образом?
— Благодаря нашим новым общим врагам… все стало известно немного раньше, и не только тем, кто вам сочувствует, господин герцог.
— О… — Я промолчал, и он продолжил. — И какие же могут быть последствия расхождения повсюду этих сведений?
— Для вас? — Его палец, коснувшийся щепки, замер. — Полагаю, что никаких.
— Это отчего же? — он продолжал очень нежно касаться щепки, будто щекоча ее.
— Вы же слышали — они хотели убить и вас.
— Да… — его голос определенно поощрял к продолжению.
— И не вы приказали стрелять в Колиньи два дня назад, хотя все подумали именно так, ведь таков был их умысел.
— Так… — с той же самой интонацией.
— Так же как и покушение, совершенное на Таванна несколько раньше — это тоже были не протестанты.
— А!..
— И едва не состоявшийся погром в испанском посольстве.
— Ага. — Он наконец оставил щепку в покое и повернулся. — То есть, вы хотите сказать, что целая череда случаев, это лишь подталкивания со стороны, чтобы снова разжечь потухший было огонь?
— Тем более что многого тут вовсе и не нужно, — подтвердил я. — Вам это так же известно как мне. — Герцог неуловимо кивнул в ответ на этот намек.
— И все-таки, — он никак не желал отступать. — Как вы о них узнали?
— Все началось с того, что один человек заплатил за это своей жизнью. Возможно, вы его знали. Его звали Моревель.
Герцог приподнял брови.
— Но ведь его убили раньше…
— Не раньше чем он успел кое-что сообщить о хранителях — именно так они себя называют. И это привело к тому, что сейчас мы стоим здесь и все еще живы. Не только ваш план сорвался, господин герцог, и неизвестно, появился ли бы у вас этот план, если бы вас не вынудили защищаться.
— Пожалуй… — отозвался он через некоторое время, то ли кивнув, то ли качнув головой. — И что вы намерены делать дальше?
— Избавляться от них. Они — нечто противоестественное. Как результат черного колдовства.
Герцог серьезно понимающе кивнул.
— Стало быть, общее управление по устранению угрозы происходит в Лувре?
— Разумеется. — Мы помолчали, не уточняя.
— Почему вы так заинтересованы в том, чтобы никто из нас никого не убил?
— В такой ситуации это было бы безумным расточительством. Каждая из таких смертей им на руку — расчищает дорогу к власти.
— Понятно, — проговорил герцог, вряд ли, все-таки понимая. — И это значит, моя смерть вам не нужна… — прибавил он, размышляя вслух. Именно это его заботило больше всего, и трудно было его в этом винить.
— Франции нужна ваша жизнь, — сказал я, и он слегка дернулся. — Ваша сила, ваша способность вести за собой людей, ваша личность. Потому что… безличие вы сегодня уже видели.
Пристально глядя мне в глаза, не отводя взгляда, герцог поежился.
— Да уж… — он вздохнул. — Что ж, значит, для нас всех эта ночь еще не закончена.
— Да, господин герцог.
— Вы собираетесь пойти с нами?
— Нет, боюсь, у нас есть еще несколько дел на эту ночь. — Он испытующе посмотрел на меня, будто пытаясь догадаться, что именно это за дела, потом просто кивнул.
Мы сошли с крыльца и герцог махнул рукой Бэму. А потом снова полуобернулся ко мне.
— Как я понимаю, в дальнейшем я могу на вас рассчитывать в том, что касается этих… тварей?
— Разумеется, — повторил я, хотя слово «тварей» меня покоробило. Оттого, что эти люди собираются резать не друг друга, а «тварей», светлее и лучше им не стать. Может быть даже наоборот — ведь у них есть все основания буквально не считать врагов за людей, и от этого никуда не деться. А обернуться это все может еще чем-то худшим… Впрочем, это абстрактно. Пусть будет что будет. А того, что должно было быть — все-таки нет… И нельзя отрицать, что в этом есть какое-то огромное, почти сказочное утешение.
Мы распростились с Гизом и швейцарцами, отсалютовав друг другу, и отправились восвояси. Едва мы свернули за угол, я внезапно получил сильный, хоть и не сокрушительный удар кулаком в плечо и от неожиданности отлетел к ближайшей стене. Мишель издал тревожный протестующий возглас.
— Ох, извини! — возбужденно пробормотал Огюст, глаза его в темноте горели сумасшедшим азартным огнем. От избытка чувств он немного побоксировал с воздухом, а потом и со стеной, повторяя, будто не веря себе: — Это же надо!.. У них получилось!.. У нас получилось!.. — И развернувшись, снова толкнул меня, на этот раз мягче, хотя и не менее энергично.
Мы двинулись дальше. Огюст, не в силах справиться с собой, пританцовывал на ходу и подпрыгивал.
— Это совсем другая ночь!.. Это совсем другой мир!.. Видишь? Может, и правда все было подстроено! Того, что мы знали — не должно было быть!..
«Да черта с два!» — подумал я раздосадованно, но останавливать Огюста не хотелось.
Над нами послышался какой-то шум, в доме, который, как и прочие вокруг, казалось, мирно спал или пустовал. Грохот, сдавленные звуки, потом ставни на втором этаже распахнулись, и на нас головой вниз выпала белая фигура, неуклюже раскинув конечности, как кукла. В гротескном молчании она грянулась на мостовую. Характерно кракнули шейные позвонки. Вокруг все еще был островок почти мертвой тишины, но откуда-то из-за его границы доносились истошные вопли, дикое ржание и выстрелы.
— Ты уверен, что это совсем не та ночь? — медленно спросил я.
На лице Огюста, мгновенно переменившемся, был написан нездешний ужас. Он будто прирос к месту и только, задрав голову, пораженно уставился на открытое окно, должно быть, не в состоянии выдавить ни звука. Чьи-то шустрые руки аккуратно захлопнули ставни, и все стало как было, только перед нами лежал мертвец в заляпанной разорванной сорочке и вокруг него растекалась темная лужа. Мишель, такой же быстрый, как руки в окне, склонился над мертвецом и зачем-то потрогал его шею, прежде чем признать, серией мелких потрясенных кивков, что он мертв.
— Это… — прошипел Огюст, сделав бессознательное движение, будто собирался вломиться в дом.
Я остановил его, схватив за плечо.
— Оставь. Это частность. И тут уже все кончилось. Надо продолжать, чтобы все было не так, как было.
Огюст ожесточенно замотал головой, но ответил: «Да…» и мы пошли дальше, ускоряя шаг.
— Господи, ну куда ты смотришь?!.. — сдавленно простонал он сквозь зубы, протестующе и отчаянно тряхнув головой.
— А он любит смотреть триллеры, — пробормотал я едва слышно и мрачно.
