— Хватит болтать, — остановил его металлический голос Эвелины. — Сколько лет ты смел вредить нашему вождю! — И она стала перечислять все деяния Апостола.
Откуда она всё это знает? Кто рассказал? Он ничего подобного не говорил Геле! У них есть предатель? Кто?!
— Я не буду пытать тебя, потому что ты всё равно ничего не скажешь, но я сделаю с тобой то, чего ты боишься больше пыток: я превращу тебя в робота.
— Вся твоя шайка у меня на крючке, — говорит один из бойцов Возмездия. — Долго ты пудрил мозги нашему хозяину! — повторяет он по-своему слова Кропус.
— Как он не раскусил тебя?! Прощайся с жизнью. Ты слышал приказ великой советницы? Больше не побалуешь.
— Приступайте! — приказала Эвелина.
— Вы совершаете преступление. — Апостол улыбнулся. Неужели и сейчас он думает не о себе?! — Сегодня сила на вашей стороне. Но ведь вы тоже живёте один раз. Вам не страшно? Что вы скажете Богу?
В резко наступившей тишине голос Апостола продолжает звучать: «Если выбирать — быть жертвой или убийцей, я предпочитаю быть жертвой».
Зачем, по какому закону кто-то должен быть жертвой, а кто-то — убийцей?!
К Апостолу подъезжает не знакомый ему аппарат.
— Стойте! — закричал он исступлённо, ощущая: это — конец не только Апостолу, ему, Любиму, всем надеждам. — Будимиров не одобрит вашего самоуправства! Вы не имеете права… за его спиной!
Апостол, увидев его, просиял. Так странна в этой ситуации живая радость Апостола!
— Это ты?! — Но тут же заговорил холодно: — Простите, я не понял, куда вы исчезли и бросили дело, не доделав? Как видите, меня предали. Прошу, если у вас есть знакомая, надёжная женщина…
Понимает: Алину нужно отвести к Марике.
— Хорошо, что вы вернулись. Но теперь у вас будет другой начальник. Вот он — Эвелина Кропус! Первый и главный советник Властителя. Теперь я спокоен. — Джулиан понял: не за государство, которым будет руководить Кропус, за Алину, что она будет с Марикой! — Ну, приступайте, — сказал холодно Эвелине, а сам глазами впился в него, Джулиана.
Даже в этот, последний, миг своей жизни боится подвести другого!
Аппарат подъехал ещё ближе, и трубка жадно, раскрытой пастью, потянулась к носу и рту Апостола.
— Нет! — крикнул Апостол, откинулся от трубки. — Ещё один глоток! Я так хочу жить! — сказал виновато Джулиану.
Кропус подошла к Апостолу сама.
— Ну же, робот! Кончай комедию! — И сама же поднесла трубку к носу и рту Апостола.
Беззвучно совершалось убийство. Глаза Апостола из осмысленных превратились в стеклянные.
— Хватит ему. Смотри, готов! — тот же ледяной командный голос Кропус.
Попятился Джулиан к двери. Пот залил его всего, как душ. И с ним сделают то же. Одно мгновение отделяет человека от смерти и потери человеческой личности, что равнозначно смерти. Ни крови, ни стонов — просто и тихо человек перестаёт быть. Куда бежать теперь?
Он знает, за ним следят. Невидимкам нечего слушать его разговоры с людьми. Достаточно узнать, с кем он встретился, кто ему улыбнулся. Конкордию наверняка уже схватили. Она оставалась с ним в квартире, значит, причастна к их делу.
«Если выбирать, быть жертвой или убийцей, я предпочитаю быть жертвой!» — звенит голос Апостола. Боль в груди — живое чувство. Немедленно действовать. Спасти Роберто и Марику. Они наверняка в лаборатории, ничего не знают.
Самое простое — снова пойти к Полю. И Джулиан кинулся в лифт. Обшарил в лифте каждый сантиметр. Никого.
Он не вбежал в цех, вошёл медленно, сдерживая сердце. Ему хотелось кричать от страха, но он изо всех сил сжал зубы. Пока добрался до Поля, прошла, кажется, вечность.
— Апостола убили, Алина одна. Предупреди Марику и Роберто. Кору уже, наверное, взяли. Пусть Марика скорее бежит с Алиной и Роберто! За мной следят. — Он не про себя сказал всё это — не мог ждать ни секунды, пока Поль настроится на него: скачущие слова прокричал через рупор. Ни один мускул не дрогнул. Поль глазами указал ему: пройдись, мол, по цеху для вида. — Роберто спасти, Марику! — кричал он.
Смутно Джулиан связывал с Роберто и Марикой какую-то последнюю надежду. Марика умеет выбрать из двух дорог одну. И ему поможет. Если ещё есть у него эти две дороги! Под ним качался пол, плясали перед глазами чёрные бабочки, мир гремел, грохотал, гудел, норовя столкнуть его в бездну. Вот что такое гибель. Не чувствовать тепла и холода, света и тьмы, не иметь вкуса и обоняния, не различать радостей и горестей. Не видеть голубого неба. Черви едят тебя. Или ты — робот, придаток машины. Не всё ли равно. Ты не живёшь, у тебя отключено сознание, оно, оказывается, определяет суть жизни! Найти Марику, сказать: она права, не удовлетворение плоти — главное в жизни, сознание! Попросить помочь. Срочно найти Марику.
А ноги намертво пристыли к цементу. И с ним будет то же, что с Гюстом и Апостолом, если он не убьёт брата. Вот почему не добивались от Апостола имён, знали: ничего не добьются. И у них есть он, Джулиан. Ради спасения своей шкуры выдаст любого. Марика не поможет. Он упустил момент, когда перед ним был выбор.
Он не понял, что произошло.
В одну секунду цех заполнился «справедливыми». Их было немного, но они мгновенно обосновались в проходах между станками. Стояли на расстоянии протянутых друг от друга рук. Со всех сторон звучало: «Выявить инакомыслящих», «Чистка!»
В ту минуту, как они заняли ключевые позиции, сверху раздался зычный голос:
— Остановить машины!
Тот или не тот голос, который по несколько раз в день обрушивается на роботов и сопутствует распылению препарата? По его приказу станки разом остановились. Наступила оглушительная тишина. И тут зазвучал живой голос Апостола:
— Люди, настал наш час! Лучше смерть, чем потеря сознания. Жить можно только тогда, когда живы мозг и душа.
То была игра?! Апостолу успели ввести противоядие?
Следом, тоже звонкий, напористый голос Поля:
— Люди, отомстим за Апостола! И спасём наши души!
Не успело прозвучать последнее слово, как всё пришло в движение. Перекошены гневом и радостью лица, обалдевшие — «справедливых». К «справедливым» тянутся трубки от аппаратов. Аппараты не такие большие, какой подкатили к Апостолу, а маленькие, лёгкие, и они — у каждого третьего. А кто-то вспрыгивает на «справедливых» сзади и всаживает шприцы с препаратом им в шеи. Обмякшие тела «справедливых», громкое горячее дыхание живых, бьющихся врукопашную… Как много оказалось их в цехе! Почти каждый третий. Оказывается, не такие уж донкихоты — Поль с Апостолом совершили чудо! Поль — в самой гуще, успевает накормить двоих, пока другие одного! Лицо его перекошено ненавистью и страданием.
