Дольше всего продолжался пулемётный треск. Он звучал ещё несколько секунд, после того как все вокруг замерло, а потом тоже резко оборвался.
В храме снова воцарились тьма и безмолвие.
Я поднялся на ноги. В этом помещении не было никаких источников энергии. Что же пробудило все эти механизмы? Причиной мог стать только какой-то внешний сигнал.
Следуя здравому смыслу и интуиции, я обошёл вокруг ближайших терминалов, отыскивая тот, что грохотал словно пулемёт. Наиболее вероятным кандидатом оказался массивный прибор, судя по всему, оборудованный прибором коммлинка. Но кнопки его панели оставались безучастными к моим касаниям.
Подчиняясь внезапному порыву, я опустился на колени, заглянул под стол и оглядел пустые крепления на месте корзины для распечаток. Сама корзина исчезла. Бумажная лента валялась прямо в пыли под столом.
Я вытащил её. Она оказалась порядка девяти метров в длину. Челюсти принтера пробили в ней перфорацию, разделяя на более короткие отрезки. Было очевидно, что этот терминал уже не в первый раз выдавал распечатки, которые никто не подбирал. Конец ленты уже начинал желтеть.
Я просмотрел напечатанное. Собранные в таблицы столбики машинного кода, расположенные плотными ровными полосами. Аккуратно расстелив бумагу на травертиновом полу, я начал скатывать её в тугой свиток.
Я уже почти закончил, когда запищал вокс.
— Эгида вызывает Шип. Во имя полураспада иллюзий, с Администратумом в сердце. Монеты падают с глаз. Многогранность и хватка подкидышей. Советую изображение напёрстка.
— Изображение напёрстка принято. Шип прорастает в сердце.
Слова Медеи объяснили мне всё, что надо было знать. Им с Эмосом удалось обнаружить что-то в Администратуме, и теперь они просили меня срочно вернуться. Нам угрожала опасность со стороны Хаоса. Никому нельзя было доверять.
Я убрал лазерный пистолет в кобуру и сунул свиток под пояс.
Выбежав из здания, я помчался по разрисованному красными полосами туннелю, на ходу скидывая с плеча армейский дробовик и передёргивая затвор.
Глава восемнадцатая
ИЗОБРАЖЕНИЕ НАПЁРСТКА
СПУСК В ГОРУ
ТРАНСЛИТОПЕД ГИАРДА БУРА
Глоссия не столь уж и трудна для понимания. В ней применяются подсознательные образы и «начальные» слова. Не стоит пытаться искать тайну, которой там нет. Именно поэтому она и действует столь успешно в качестве частного кода. В ней совершенно нет кодирования — по крайней мере, в математическом смысле этого слова, — и по этой причине её невозможно взломать. Глоссия построена на идиоматических выражениях и интуитивном восприятии. Устный импрессионизм. Её функции обеспечиваются использованием безразмерных, ничем не регламентированных механизмов поэзии и интимностью. За прошедшие… кхм… лучше будет сказать, увеличивающиеся годы моей работы мои друзья и помощники неоднократно посылали мне сообщения на глоссии, где использовались слова и выражения, никогда не применявшиеся ранее. И тем не менее я понимал их. Это уловка. Просто знание о том, как применять и видоизменять общий жаргон. Конечно, существуют основные правила построения фраз и использования метафор, но сила глоссии заключена в её туманной неопределённости. В идиомах. В звучности. Она родственна интуитивному сленгу эрменоев, заменивших язык оттенками цвета кожи.
Вот, например, «изображение напёрстка».
«Изображение» служит указателем на курс действий или поведения. «Напёрсток» является уточнением, раскрывающим суть и метод предлагаемых действий. Напёрсток — это такой маленький металлический колпачок, который используют во время шитья, чтобы защитить палец от стремительных, резких уколов иголкой. Он не защитил бы, скажем, от атомной бомбардировки или орды генокрадов. Но, в соответствии с идиоматическим спектром глоссии, он мог бы спасти от внезапного, стремительного нападения с небольшого расстояния. Кроме того, он тих и неприметен.
И так же бесшумно и незаметно заскользил я по туннелям рудников Синшары, направляясь к офисам Администратума. Я двигался тихо, а датчик перемещений и дробовик служили мне «напёрстком».
«Изображение напёрстка». Эту фразу как-то обронил Гидеон Рейвенор, тем самым добавив её в словарь глоссии.
Я вспомнил о Рейвеноре, лежащем в одиночестве на застеленной пластиком койке в госпитале на Трациане. И на меня снова нахлынул гнев, притупившийся за последние несколько месяцев.
Благодаря предупреждению датчика я успел спрятаться в укрытие в одном из туннелей примерно в полукилометре от площади. Скрываясь позади пустых прометиумных баков, я проследил за прогудевшими мимо электрокарами, которые направлялись к главному вестибюлю. Передним управлял Банделби. Вместе с ним ехали двое шахтёров, и ещё трое сидели во второй машине. Рабочие выглядели грязными и опустившимися.
Несколько машин стояло на площади перед Управлением службы безопасности. У дверей околачивались чернорабочие и курили сигареты с лхо.
Я проскользнул в здание Комитета по соцобеспечению через чёрный ход. Медея и Эмос уже ждали меня в выделенной нам убогой комнатушке.
— Ну?
— Мы обыскали Администратум, — сказал Эмос — Там даже заперто не было.
— А потом туда стали сползаться люди Калейла, и нам пришлось улепётывать, — добавила Медея.
Они оба выглядели напряжёнными и задумчивыми.
— Вас заметили?
Она покачала головой:
— Но их оказалось куда больше, чем двадцать, мать их растак. Я насчитала как минимум тридцать или даже тридцать пять человек.
— Что удалось найти?
— Свежих записей нет. Либо их не вели в последнее время, либо потеряли, — развёл руками Эмос. — Ничего за последние два с половиной месяца. Нет даже учётного журнала, который должен был вести Калейл.
— Он может заполнять его в офисе службы безопасности.
— Если бы он следовал официальному протоколу, то все было бы автоматически скопировано в центральный архив. Ты же знаешь, как Администратум щепетилен в вопросе хранения отчётов.
— Что ещё?
— Понимаешь, мы провели только поверхностную экспертизу. Времени было не слишком много. Но Калейл говорил нам, что Имперские Объединённые Каменоломни были эвакуированы девять месяцев назад, а Ортог Прометиум — два месяца спустя. Согласно архиву обе корпорации продолжали оставаться здесь, работая в полном составе, и три месяца назад. Нет никаких записей о случаях заболевания «гравью», равно как и зарегистрированных сообщений или докладов о самой возможности такой проблемы.
— Значит, Калейл солгал нам?
— От слова до слова.
— Тогда где же все?
Эмос пожал плечами.
— Может, стоит убраться отсюда? — Медея явно занервничала.
— Мне нужно найти Бура, — ответил я, — и к тому же мне необходимо выяснить, что же на самом деле зде…
— Грегор, — пробормотал Эмос. — Мне очень неприятно тебе об этом напоминать, но теперь это не твоя работа. Хотя, зная тебя, я понимаю, что ты столь же верен Золотому Трону, как и раньше, во всех основных смыслах, но ты больше не инквизитор. Твои полномочия больше не признаются Империумом. Ты преступник — преступник, у которого и так полно проблем.
Думаю, он ожидал, что я разозлюсь. Но этого не произошло.
— Ты прав, но я не могу вот так запросто перестать служить Императору, и не важно, кем там меня считает все остальное человечество. Если есть возможность оказаться полезным, я сделаю это. Мне не нужны ни признание, ни официальный статус.
— А я говорила тебе, что он так и ответит, — усмехнулась Эмосу Медея.
— Да, ты говорила. Правда, говорила. — Учёный снова взглянул на меня.
— Извиняюсь за свою предсказуемость.
— Постоянство убеждений не повод для извинений, — сказал Эмос.
Я достал свиток, найденный в святилище, и показал его своему престарелому научному консультанту.
— Что ты можешь об этом сказать? — И я поведал ему обо всём, что произошло в святилище Бога-Машины.
Эмос изучал бумажную ленту в течение нескольких минут, заглядывая то в начало, то в конец документа, а затем произнёс:
— Некоторые фрагменты данного машинного кода мне не разобрать. Шифр Адептус Механикус. Но… короче говоря, смотри на разрывы в тексте. Все это записи регулярных передач, идущих от объекта, находящегося за пределами поселения. Каждые шесть часов, с точностью до секунды.
— И дремлющие системы святилища пробуждаются именно к тому моменту, когда должна поступить передача?
— Да, чтобы записать её. Как долго работали машины?
Я покачал головой:
— Две, возможно, две с половиной минуты.
— А не две минуты сорок восемь секунд? — спросил он.
— Может быть.
Эмос пробежал пальцем по линии заголовка над последней таблицей кода.
