что у тебя была семья…
— На земле у меня остались жена и дочь — барышня по имени Луиза, примерно твоего возраста. Но я так долго в этом мире, что начинаю их забывать…
Неожиданно для себя я почувствовала укол ревности, хотя сама задала этот вопрос.
— Прошло тридцать лет! — усмехнулся Давид, уловив смену моего настроения.
— Три месяца, — поправила я. — Или даже меньше…
— Неважно, — отрезал Страж и крепче меня обнял, от чего по телу пробежала предательская волна дрожи. — Всё стало неважно, как только я попал сюда и вспомнил, что ты — единственная женщина, которую я любил и буду любить вечно. Ревновать к прошлому просто глупо! Разве ты ни с кем не встречалась на земле? — задал он вопрос, на который мне совершенно не хотелось отвечать.
— Встречалась, — нехотя призналась я.
— И кем же был твой избранник? — как назло не унимался Давид. — Или избранники?
Я замешкалась.
Он серьёзно считал, что у меня их могло быть много?..
— Обычным парнем, — быстро ответила я. — Ты же сам сказал, что это теперь неважно!
— Не злись, я не собирался тебя обижать.
— Ты не обидел. Просто я не хочу это обсуждать…
— Тебе неприятно вспоминать о нём или ты думаешь, что я буду ревновать? — продолжал допытываться Страж, а я не знала, как вежливо заставить его замолчать.
Почему про отца он не стал задавать лишних вопросов, а сейчас не мог остановиться, словно старался выудить из меня жизненно важные сведения?
— И то, и другое, — пробубнила я.
— Ревновать не буду, не волнуйся, — произнёс он, подняв руки в капитулирующем жесте.
Однако что-то подсказывало мне, что сдаваться он совсем не собирался. И, подтверждая мою догадку, Страж спросил:
— Он тёмный?
Я зажмурилась, словно ребёнок, которого поймали на лжи, и принялась лихорадочно соображать, что ему ответить. Врать я не могла, а сказать правду, что бывший возлюбленный чуть не лишил меня жизни — боялась. Только Давид обо всём уже догадался, поэтому я лишь сдавленно кивнула в ответ.
— Понятно, — фыркнул он.
— Что понятно?
— Понятно, какие «Причины» заставили тебя совершить глупость! — огрызнулся Страж, и в его голосе послышались обвинительные ноты. — Это был он? Парень, которого ты защищала и который чуть не казнил тебя?! Я прав?!
— Да, — подтвердила я, смирившись с неизбежностью. — Давай, отчитывай, я заслужила. Можешь даже наорать на меня…
— Я не собираюсь тебя отчитывать, — нахмурился Давид. — Просто хочу понять, почему ты сдалась. Ты требовала объяснений — я дал их тебе. Теперь твоя очередь.
Я обречённо вздохнула, размышляя, что могла бы ему рассказать, однако затем решила не скрывать ничего.
— Его зовут Иван, — начала я. — Мы встречались три года и расстались ещё в том мире. Я бросила его, но Ваня остался моим другом. Он поддерживал меня, когда умерла мама и были проблемы с отцом, помогал, когда я искалеченная валялась в больнице… Сюда мы попали вместе. Сначала Ваня тоже был светлым, но потом ушёл к ним… Вчера в скалах ты прогнал меня, а он подкараулил и чуть не убил… И тогда мне стало всё равно. Я не могла сражаться с ним и не хотела жить без тебя, поэтому я сдалась…
— Глупая! Какая же ты глупая! — воскликнул Давид, прижав сильнее, словно пытаясь защитить. — Ты ведь чуть не погубила нас обоих!
— Может, и глупая! — огрызнулась я. — Только не я от тебя скрывалась!
— Согласен, — не стал оправдываться Страж. — Но зря ты помешала его убить.
— Как ты можешь?! — я подскочила от возмущения, скинув его руку.
Я не хотела верить, что Давид был способен на такое. Возможно, сегодня в Битве им владело единственное желание спасти мне жизнь и уничтожить обидчика. Но сейчас, когда он узнал причины, когда узнал, что я переживала из-за Ивана, разве мог Воин Света по-прежнему желать его смерти? Разве могло в нём накопиться столько жестокости? А как же понимание и сострадание? Как же любовь к ближнему и прочие вещи, которые проповедовал Свет? Или мы просто так называли себя светлыми?..
— Он же был моим другом! И… И моим парнем! — негодовала я. — А если бы я сказала, что нужно убить твою жену?!
— Это другое! — рявкнул Страж, тоже приподнявшись, и в его голосе прозвучало столько злости и железной решимости, что я испугалась. — Оливия осталась в том мире, ревёт возле моей кровати и меняет мне подгузники! А твой Иван здесь и теперь он — совершенно другой человек! Ты должна понять это, иначе не доживёшь до конца сражений!
— Нет! Он хороший, просто Тьма затуманила его разум! — попыталась я оправдать парня.
— Он хотел отрубить тебе голову! — напомнил Страж. — Может, он и был когда-то хорошим, но не теперь.
— Ты не знаешь его! — отчаянно воскликнула я.
— Я знаю тёмных лучше, чем ты! — взревел Давид. — Ты права, их разум затуманивается, а мысли искажаются. Тьма меняет их до неузнаваемости! У них не остаётся жалости или чувств, и они не пожалеют ни бывших друзей, ни детей, ни жён. Поверь, за годы службы я видел достаточно, чтобы с уверенностью это утверждать!
— Не хочу тебе верить! — упрямо возразила я, обхватив себя руками, словно пытаясь заслониться от горькой правды.
Однако яростный блеск в глазах Ивана, который до сих пор не стёрся из потрясённого сознания, заставлял согласиться со Стражем…
— Лезвие его меча прошло в миллиметре от твоей шеи! — продолжал настаивать Давид, отчаянно жестикулируя. — Он даже не думал о пощаде! Разве этого мало?
— Не важно! Ваню убивать нельзя!
— Ты не понимаешь, что все тёмные — наши враги? Если мы не будем убивать их, то они убьют нас! Думаешь, я хочу? Думаешь, кто-то из нас хочет? Но мы должны это делать, чтобы выжить! И рано или поздно тебе, или мне, или ещё кому-то придётся его убить! Он выбрал Тьму, мы выбрали Свет — здесь уже ничего не поделаешь!
— Замолчи! — крикнула я. — Это ты не понимаешь! Иван нужен Свету!
Давид замолк, то ли выполнив моё требование, то ли от неожиданности, что я снова позволила себе накричать на мужчину, вдвое старше себя. Но сейчас физический возраст не имел особого значения. Нашим душам исполнилось уже много тысяч лет, а значит, мы были на равных.
— Он нужен Свету… — шёпотом повторила я, ощутив, как практически угасший огонёк надежды осторожно и несмело вновь начал возрождаться из пепелища.
Только теперь, когда я приготовилась всё ему объяснить, до меня самой, наконец, дошло то, что раньше не укладывалось в голове, и многие переживания вмиг показались совершенно напрасными. Дышать стало легче. С груди словно
