застёжки и прошлась взглядом по узорчатым поверхностям доспехов, проверяя, надёжно ли они сидели. После этого Давид, словно в зеркале, повторил мои движения и не успокоился, пока не удостоверился лично, что я тоже экипирована идеально. Покончив со сборами, мы молча посмотрели друг другу в глаза, сказав этим взглядом намного больше, чем за всё время, которое успели провести вместе, и вышли под бурное небо.
И наш маленький островок абсолютного счастья остался позади…
Удивительно, как быстро человек привыкал даже к самым тяжёлым условиям. Вокруг царил такой же хаос, как и в первый день, когда я попала сюда. Однако вспышки молний больше не казались ослепительно-яркими, звуки грома не сотрясали душу внезапным испугом, густой пар, вырывавшийся из разломов в земле, не обжигал кожу, а глаза привыкли к скудному, серому свету, который почти не менялся в течение дня. Наверное, можно было, как Давид, прожить здесь десятки лет, смириться и уже не вздрагивать от каждого громкого звука. Вот только радости не испытать никогда. Изо дня в день этот мир будет оставаться одинаково враждебным и одинаково тоскливым: чёрные скалы на горизонте, чёрные тучи над головой, чёрная земля под ногами — и даже через тысячи лет всё это останется таким же чёрным и унылым.
Однако теперь среди тесных рядов Воинов стоял человек, ради которого я не задумываясь отдала бы свою жизнь. Давид. Касавшийся рукой моей руки, сжимавший свой меч, как сжимала и я, и преисполненный мрачной решимости защищать меня до последнего вздоха.
Я ощутила плотный ком, вставший поперёк горла.
Сможем ли мы выстоять или сгинем, как и многие до нас, не добравшись даже до середины? Теперь, когда Страж был готов в любой момент заслонить меня своей спиной или подставить плечо для поддержки, я испытывала не спокойствие и уверенность, а наоборот — волнение и тревогу. Если за свои действия и за свои ошибки я могла отвечать сама, то помочь ему была не в состоянии. Несмотря на то, что Давид являлся опытным Воином и изучил тёмных, как никто другой, я знала, что полностью сосредоточиться на Битве он не сможет. Я буду ему мешать, и любая моя оплошность и любой недочёт могут стоить нам обоим жизни. Но как же мне оставаться сосредоточенной, зная, что и он думал обо мне?
— Не помогай, — произнесла я дрогнувшим голосом, посмотрев на него снизу вверх. — Думай о тёмных и о Битве. Не думай обо мне.
— Это невозможно, — гулко отозвался Страж, не отрывая взгляда от двух скрюченных пиков.
— Прошу… — я слегка тронула его руку. — Постарайся выжить сам, а там — будь что будет. Я тоже сделаю всё, чтобы выжить. Не бойся за меня…
Давид ничего не ответил, и я поняла, что он не исполнит мою просьбу. Глупец! Ведь так у нас появится больше шансов! Однако я и сама не собиралась забывать о его существовании даже на сотую долю секунды, а потому не имела права требовать от Стража подобного…
Высоко над нашими головами вновь протяжно взвыл колокол. Его пронзительный визг прокатился над гладким полем, над рядами притихших людей и над опустевшим лагерем. Перепрыгнул дальше, к плотному кольцу чёрных скал, ударился о них, заставив дрожать каждый камень, и рассыпался на многочисленные осколки. Заунывное эхо ещё несколько долгих мгновений блуждало среди острых пиков, а потом сгинуло, растворившись в вязком и тяжёлом воздухе.
Данный звук я слышала в пятый раз. Но, как и в самой первой Битве, моё тело вдруг налилось свинцовой тяжестью, а доспехи нестерпимо потянули к земле. Обзор в шлеме резко сузился, и перестала что-либо видеть перед собой, хотя ещё недавно спокойно сражалась, забывая о неудобстве. К жару я тоже давно привыкла, однако сейчас воздух возле лица раскалился с новой силой и обжёг горло и лёгкие. Мне стало душно, в глазах потемнело, а на лбу выступили капли пота. Казалось, ещё чуть-чуть и я потеряю сознание…
«Стоять…» — мысленно произнесла я, и взор слегка прояснился.
Я не понимала, чем был вызван этот приступ. Меня одолевал страх, что прошлое повторится? Что Давид погибнет, и я умру вместе с ним? Или что Елиазар обманул, показав вовсе не прошлое, а будущее, которое вершилось сейчас?..
Трудно дышать…
Жарко…
Очень жарко и темно…
«Стоять.»
Я не могла позволить себе упасть в обморок. Я обещала Давиду быть сильной, чтобы и он сохранял способность сражаться. Чтобы не пытался спасать или защищать меня и не погиб, как в давно минувшем кошмаре.
Нужно было держаться, нужно…
Нужен воздух…
Воздуха…
Перед глазами снова всё поплыло, и я не заметила, как пришла Тьма. Как зашипела и затрещала земля под нашими ногами, как над огромным полем заклубился пар, поглотив крошечные фигуры людей и Старцев, фантастические силуэты Духов и призрачное свечение Ангелов. Но я вовремя очнулась и тут же забыла о своих недугах, стиснув рукоять меча так сильно, что в ней появились вмятины, повторявшие контуры ладони. Заскрипел металл, хрустнули костяшки пальцев, но боли не последовало. Я ощутила лишь немыслимую злость, завладевшую рассудком и наполнившую сердце решимостью.
«Стоять!»
И в этот момент пространство вокруг потерялось во мраке с кровавыми вспышками. Замелькали доспехи и оружие, брызги крови и искры железа, когти и клыки — всё заново, всё, как всегда. Вот только сражаться оказалось чертовски сложно: реакция запаздывала, решения принимались с трудом и иногда слишком поздно, чтобы избежать даже очевидных ударов. Это было сильнее меня. Я отвлекалась, задумываясь не о Тьме и тёмных, а о Давиде, который сражался позади. Я не могла не смотреть в его сторону и, лишь убедившись, что с ним всё было в порядке, возвращалась к своим действиям. Как раз для того, чтобы увернуться от очередного удара. А они сыпались всё чаще и чаще, словно тёмные почувствовали мою слабость и с удвоенным рвением пошли в атаку.
Любовь наделяла силой, придавала решимости, дарила отвагу, но была плохим помощником в Битве, в которой участвовал любимый. Собственная жизнь теряла ценность, и значимой становилась лишь его безопасность. К сожалению, так рассуждала не я одна, поскольку Давид постоянно кидал в мою сторону многозначительные взгляды, испытывая схожие чувства и эмоции…
Два идиота!
Нам следовало думать о том, как спасти свои шкуры, а мы заботились друг о друге, тем самым помогая тёмным нас уничтожить. И меня, и Стража уже ранили несколько раз, и в перспективе это не сулило ничего, кроме возвращения в реальный мир для собственных похорон. Так не могло продолжаться.
