Ипостась Огня. В пламя его праведное, в меч его карающий. И потому, силы огненные оказались, как никогда к стати.
Быстро достигнув уровня «зверь», я сверг предыдущего главаря банды и начал колесить со своими хлопцами по всей внешней стене, надеясь когда-нибудь пересечь её врата «Человеком».
В конце-концов, когда я достаточно окреп, то смог пробраться в город Острог и расстрелял поместье градоначальника огненными стрелами. В том пожаре погиб не только он, но и вся его семья, а ещё стража и слуги.
Мои чувства поэтому поводу? Да не было их. И до этого я замочил немало непричастных, что мне — убиваться по поводу каждого из них? В конце-концов, в их смерти был виноват исключительно градоначальник.
Если бы он не доил нашу шахту в попытках утолить жажду наживы, если бы не учинил жестокую расправу над бунтующими… Я лишь принёс в наш мир немного справедливости. Все прочие жертвы — сопутствующий урон, коего не избежать в праведном деле.
Поскольку я не был профессиональным убийцей, то довольно быстро на мой след вышли власти округа. Началось долгое преследование, но поймать нашу банду не удалось.
Можно ли было сказать, что мне неоднократно везло, в таком случае? Да чёрта с два! На Карцере живые всегда завидовали мёртвым и моя жизнь не была исключением.
С награбленного большая часть уходила на лечение ран или покупку скакунов, если тех не удавалось раздобыть во время налёта. В конце-концов, хромую лошадь оставалось только забить на мясо. Постоянно приходилось набирать людей и каждый раз ставка росла. В итоге, мы все ходили в обносках, довольствуясь тем, что хотя бы половина наших атак покрывали свои расходы, а другая половина обходилась без потерь, но мало, что приносила.
Как-то так случилось, что нас занесло на север Доминос. Там где шла война — всегда крутились бешеные деньги. Само собой, дохнуть за чьи-то идеалы мне и на хер не всралось. Мы грабили кареты толстосумов, что отправлялись в пограничную зону пощекотать нервишки.
Банда неплохо наварилась на этом. У нас появились хорошие латы, мечи и кони. Мы взялись за военные караваны, что были полны ресурсов для Пути Тельмуса… и это было моей ошибкой.
Ведь это были никто иные, как рейнджеры тринадцатого корпуса Пятого легиона. Всех перебили в одночасье, немногочисленные выжившие бросили меня на поле боя.
Мне не повезло нарваться именно на военных, ведь наёмные рыцари просто добили бы, а эти — обработали раны и собирались передать в руки властей. И для тех, кто не в курсе — налётчиков вроде меня сначала вешают, затем потрошат, а в конце — четвертуют, поэтому даже сдохнуть мне суждено было в мучениях.
И вот тут, мне впервые, пусть и не так сильно, как хотелось бы, повезло. Перебирая мои пожитки, рейнджеры обнаружили тот самый свиток медитации. Ихний лейтенант осмотрел меня и пришёл к выводу, что боец я неплохой.
«Молодой, ещё можно мозги вправить», — так и сказал чёрт.
«Да уж лучше меня за яйца на площади подвесят, чем я с властями якшаться буду!» — крикнул ему в ответ, но меня проигнорировали и заперли в темнице.
Под утро пришёл ко мне он. Признаться, я впервые тогда увидел адепта уровня «Человек». Капитан ихнего отряда внушал трепет, но вместе с тем и некую уверенность. Я не чувствовал, что Людвиг, как он представился, хочет мне навредить.
Он поставил табуретку и поделился со мной брагой. Мы разговаривали несколько часов и он ни разу не помянул ни о своей должности, ни о моих грешках. Мы делились жизненными историями, шутили и смеялись.
И почему я никогда не встречал таких, как Людвиг в своей жизни? Может, именно сейчас мне впервые повезло? Передо мной сидел человек, способный отнять мою жизнь ударом пальца в висок, но он не только этого не сделал — даже не намекнул на саму возможность этого.
У него была честь. И невзирая на слухи об этом человеке, что дескать, он мясник и постоянно отправляет своих людей на убой — Людвиг помнил имена всех своих товарищей. Какой бы незаурядный тип к нему не подходил, он всегда обращался к нему по имени. И Людвиг заботился о том, чтобы все его люди, коим и так несладко пришлось по жизни, имели как можно больше шансов на выживание.
В конце разговора, я уже понимал, что он мне предложит.
«Ты и правда славный парень, — сказал Людвиг протягивая мне последний глоток браги. — Но ты говоришь мне о справедливости. А справедливость никогда не шла бок-о-бок с благодарностью. Если ты и правда справедлив, то справедлив до конца. Ты убил много людей ни за что и просто казнить тебя — будет недостаточно. Нужно отработать всё, что забрал у земли».
«Что ты хочешь, чтобы я сделал, Людвиг?»
Не знаю, что случилось со мной, но этот человек овладел моим сознанием. Я хотел стать таким же. Сильным достаточно, чтобы оставаться справедливым и не идти на поводу у собственного гнева. Чтобы не было никакого сопутствующего ущерба. Чтобы каждый злодей получал ровно столько, сколько заслужил и не больше — не меньше.
«Рейнджеры занимаются тем, что оберегают окрестные земли от набега бандитов, разведчиков Ультрас и нежити. Мы не берём с людей платы за это, живём лишь на то, что отняли у врага и государственное жалованье. Как по мне, это местечко достаточно похоже на оплот справедливости, который ты так ищешь».
«А если всё-таки откажусь?»
«Судьбу свою в таком случае ты знаешь. Но дело в другом: тело умрёт, это понятно. А душа? Разве не справедливости она ищет? Но справедливо ли будет уйти от ошибок прошлого так легко?»
Так я стал рядовым рейнджером тринадцатого корпуса, как его ещё называли — «Проклятого корпуса». Сдружился с местными, правда через полгода весь мой круг общения сменился. Смертность была лютая.
Хотя вербовка в корпус производилась в добровольно-принудительном порядке, Людвигу всегда удавалось сплотить новичков вокруг своей персоны. Он давал уверенность в том, что мы не зря живём и не бессмысленно умираем.
Ведь не я один среди рейнджеров оказался с туманным прошлым. И все подобные мне парни и девушки давным-давно прокляли своё прошлое. Плевать на будущее, плевать на настоящее. Я лишь хотел быть уверенным в том, что праотцы не плюнут мне в лицо при встрече за Гранью и не сбросят душу в бездну.
Возможно, я так старался искупить свои грехи, что дослужился до лейтенанта и не помер. К слову, среди своих ходили
