– Хорошо, – наконец сдался маркиз. – Согласен попытаться, но только в том случае, если Мирт переселился. Я прикажу приготовить все необходимое.
– Пусть будет так! – Кутергин повернулся спиной к окну. – Я уверен в удаче: они никого не ждут с той стороны.
– Не знаю, – покачал головой Лоренцо. – Не знаю…
За ужином Федор Андреевич ел мало, стараясь не отягощать желудок. Усилием воли он подавлял растущее внутри нетерпение: да Эсти подтвердил – Мирт арестован. Значит, маркиз не зря приглашал к себе начальника полиции. Конечно, деньги – великая сила, но вкупе с преданными людьми, многим обязанными синьору, они становились во много раз сильнее. И еще неизвестно, что обладает большим могуществом – золото или своеобразная круговая порука патриотически настроенных местных моссадиери, связанных родством и общими интересами со своим сюзереном.
Лючия казалась бледной, и капитан часто ловил на себе ее задумчивый грустный взгляд. Стараясь ободрить девушку, он улыбнулся и встал из-за стола:
– Пора!
– Еще не совсем стемнело, – словно пытаясь подольше задержать его около себя, тревожно сказала Лючия.
– Пока доберемся, стемнеет, – успокоил ее маркиз и испытующе поглядел на племянницу. Но она уже опустила глаза. Да Эсти промокнул губы салфеткой и тоже поднялся. – Пойдемте, Теодор. Я провожу вас.
Во дворе их ждали несколько одетых в темное парней, вооруженных ножами и пистолетами. У одного на плече висел моток тонкой крепкой веревки с железными крючьями на конце. Все вместе прошли через маленький парк и спустились к реке, где у пристани покачивалась легкая лодка с двумя парами весел.
– Он пойдет с вами. – Маркиз показал на высокого гибкого молодого человека, обутого в мягкие сыромятные постолы, какие носят горные пастухи.
Федор Андреевич стянул сапоги и тоже переобулся в постолы. В лодку сели четверо – два пассажира и двое на весла. Синьор Лоренцо остался на пристани. Весла заранее обмотали тряпками, уключины смазали маслом, и теперь челнок скользил по черной равнодушной воде совершенно бесшумно. Кутергин даже подумал, что они плывут, как призраки или мрачная ладья Харона. Но прочь дурные мысли! Уже показался обрыв, и надо сосредоточиться на деле. Река была неширокой, гребцы работали слаженно и скоро загнали лодку в тень высокого берега.
Снизу стена обрыва показалась жуткой черной громадиной, уходившей прямо в небо, закрывая звезды. Напарник капитана встал во весь рост и начал раскручивать веревку. Гребцы налегали на весла, стараясь удержать лодку на месте. Бросок, и железо заскрежетало по камню – крюк зацепился. Размотали вторую веревку, но зацепить ее удалось только с четвертого броска. Смельчаки, договорившись об условных сигналах, полезли наверх, а гребцы отогнали лодку ближе к середине реки: если кто-то сорвется и упадет на суденышко, ему грозит неминуемая гибель, а паление в воду давало шанс остаться живым.
Едва начав подъем, Федор Андреевич понял – маркиз предупреждал и отговаривал не зря. Порода здешних скал оказалась рыхлой, ненадежной, она крошилась и осыпалась под пальцами и ступнями ног Стоило опустить руку в расщелину и подтянуться, как отламывался кусок породы и, если бы не веревка, неизвестно удалось бы подняться хоть на сажень. Как только каменная хрупкая губка еще держала на своей спине громаду дома?
Молодой моссадиери обогнал капитана и добрался уже почти до середины обрыва: Кутергин видел его силуэт на фоне неба. Парень лез наверх быстро и уверенно, ловко перехватывал веревку и почти не производил никакого шума. Неведомым образом он находил место, где зацепиться и куда поставить ногу, чтобы камни не осыпались. Вот он достиг широкого выступа, встал на него и отцепил крюк. Раскрутил веревку, забросил крюк выше, и тот впился в край обрыва. Если Кутергин хотел успеть за резвым молодым итальянцем, стоило поторапливаться.
Вспомнилось вдруг, как вместе с Али-Резой ползли по узкому карнизу, выбираясь из ущелья-западни. Тогда, пожалуй, было страшнее, чем сейчас. Хотя каждый раз страшно – не нужно лицемерить и корчить из себя невесть какого храбреца, готового наплевать на любую опасность. Те, кто утверждают, что ничего не страшатся, либо отъявленные лгуны, либо самые натуральные идиоты.
Между тем руки и ноги делали свое дело, и вскоре Федор Андреевич тоже стоял на выступе. После нескольких попыток ему удалось освободить крюк и забросить его на край обрыва. Он подергал веревку, чтобы проверить, хорошо ли она держится, и продолжил подъем. Молодой итальянец почти достиг цели, как вдруг большой пласт каменистой земли, за который зацепился крюк его веревки, сдвинулся и пополз к краю бездны. Капитан затаил дыхание: удержится парень или нет. Но сегодня судьба играла против них и капризная удача отвернулась. На секунду приостановив движение, пласт земли рухнул вниз, увлекая за собой отважного скалолаза. Не издав ни звука, парень пролетел буквально в сажени от прижавшегося к обрыву капитана и с шумным всплеском упал и реку. Два всплески слились в один.
В доме наверху хлопнули створки окна и бухнул выстрел. Судя по звуку, стреляли из ружья. И тут же ударили еше два пистолетных выстрела. Прекрасное начало предприятия никак не предвещало столь бесславного конца: преимущество внезапности теперь безвозвратно потеряно. Обитатели дома всполошились и приготовились к отпору. Да что там приготовились, они уже открыли пальбу, отгоняя невидимых в темноте врагов.
Что предпринять? Затаиться и ждать, пока все успокоится, и продолжить подъем? Но сколько придется ждать, раскачиваясь на веревке между небом и быстрой рекой? Или пора признать, что сегодня ночью ничего не получится, и спускаться?
Капризная судьба решила все за Федора Андреевича: пока он раздумывал, его крюк выскочил из расщелины и, потеряв опору, капитан тоже полетел вниз, едва успев оттолкнуться ногами, чтобы не разбить голову о камни.
Падение было стремительным и коротким. Черная вода ударила в бок, расступилась, принимая в свои объятия, и жадно потащила на дно, вертя и подбрасывая, как в водовороте. Течение оказалось сильным, но самое ужасное – Кутергин потерял ориентацию: где поверхность, где берег? Грудь уже сдавило от недостатка воздуха, когда он в отчаянном рывке сумел вынырнуть и закачался на волнах, как поплавок, жадно хватая ртом свежий ночной воздух, показавшийся слаще всего на свете. Сквозь шум в ушах он уловил слабые всплески и тихий призывный голос:
– Синьор Теодор! Где вы?
Слава Богу! Это лодка, его ищут, чтобы помочь. Однако тяжелая, намокшая одежда тянула вниз. Наконец, сильные руки гребцов подхватили его и помогли перевалиться через борт.
