Когда и как он это упустил, святые Небеса?
Кванджон не глядя взял свиток, небрежно развернул его и прочёл вслух:
– Я даю позволение на брак принца Чжона и придворной дамы Хэ Су…
Наблюдая, как застывает лицо императора, Чжи Мон похолодел, воочию увидев в его руках вместо свитка кисть, обагренную кровью четырнадцатого принца, который, видимо, в ссылке окончательно повредился рассудком от одиночества, раз осмелился предъявить подобное ему.
– Это подделка, – невозмутимо заявил Кванджон, швыряя свиток под ноги астроному.
– Вы взошли на трон, имея только устную волю почившего короля, – упрямо возразил Ван Чжон. – А теперь сомневаетесь в его письменном указе? Сравнив почерк на других указах Чонджона, можно убедиться, что этот был написан им лично.
Чжи Мон, поднявший свиток и мельком взглянувший на текст, невольно кивнул и тут же скосил глаза на императора.
– Даже если он настоящий, я этого не позволю, – с ледяной угрозой отбил откровенную наглость брата Кванджон. – Ты не женишься на Хэ Су.
– Почивший король уже одобрил брак, – не сдавался Ван Чжон. – У вас нет причин для отказа.
– Да ну? – криво осклабился император. – Весь дворец знает о наших с ней отношениях. И всё же ты хочешь жениться на ней? Довольно нести бессмыслицу.
– Хэ Су не императрица и даже не наложница. Она не ваша супруга. Нет причин, по которым она не может стать моей женой, – ни одна мышца не дрогнула на лице Ван Чжона, а Чжи Мон ясно услышал, как воздух в тронном зале затрещал от сгустившегося напряжения, и нервно сглотнул. Хотя в глубине души ему было даже интересно, чем закончится это разгорающееся противостояние двух братьев, что тлело в их сердцах столько лет и вот теперь вспыхнуло от искры, которую в данный момент Чжи Мон держал вспотевшими от волнения руками.
– К тому же, – веско добавил принц, – я уже уведомил об этом всех министров и сообщил им, что дождусь от вас одобрения.
Его глаза блеснули открытым вызовом императору.
«Святые Небеса! – внутренне ахнул астроном. – А мальчик-то вырос и набрался опыта не только на поле боя, но и в придворных хитросплетениях! Умно!»
Он смотрел то на одного, то на другого брата и вздрагивал от накалившейся атмосферы в тронном зале: их взгляды схлестнулись, и эта битва ощутимо воспламеняла воздух между ними. Это астроном чувствовал всей кожей, покрывшейся мурашками.
Трясущиеся от ярости пальцы императора сжались в кулаки, на висках проступили вены, и весь он стал, как натянутая тетива. Чжи Мон вновь пожалел, что он не вольный художник: торчал бы себе сейчас на безопасном расстоянии от этого пламени, что грозило вспыхнуть каждую секунду и поглотить и его в том числе.
– Чжи Мон, – низко пророкотал Кванджон, с лица которого схлынула вся краска. – Принц Чжон нарушил указ о ссылке, и посему…
– Хэ Су этого хочет! – перебив его, нанёс свой последний удар Ван Чжон.
«Ну всё, допросился!» – мельком подумал Чжи Мон, но, глядя, как вмиг глаза императора из безжалостных стали беспомощными, не сдержался и застонал – вот что было на самом деле ножом в его сердце, а не какие-то там министры.
Кванджон покачнулся и часто-часто заморгал, при всей своей силе воли не сумев скрыть потрясение.
– Что? – проговорил он одними губами, не веря услышанному.
– Поговорите с ней, – предложил Ван Чжон, по мимолётной улыбке которого было понятно, что он чувствует близкую победу. – Она хочет выйти за меня замуж.
Подобное выражение лица Чжи Мон видел у императора лишь единожды: когда тот стоял в воротах дворца после неудачно проведённого ритуала дождя, а за его спиной бесновалась толпа, закидавшая Ван Со камнями и нечистотами, втоптавшая его израненную душу в грязь.
Неверие, паника, унижение, сопротивление, надежда, горечь, растерянность – все эти чувства мелькали на лице императора, сменяя одно другое, и ясно рисовали его портрет, увидеть который не доведётся больше никогда и никому – в этом астроном мог поклясться.
***
Ван Со ворвался в Дамивон, с налёта опрокинув чайный столик, который стоял даже не на его пути – в углу, за поворотом. Просто он настолько ослеп от душившего его страха, что не видел перед собой вообще ничего, кроме размытых цветных пятен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Зазвеневшая посуда и ворох смешавшихся листьев разных сортов усеяли пол, Ван Со споткнулся и, едва не упав, схватился рукой за колонну, пытаясь прийти в себя. Жёлтые и фиолетовые пятна вокруг него постепенно приобрели очертания служанок, которые испуганно склонились перед ним, ожидая приказа.
– Где… где она? – только и выговорил он.
В горле пересохло, и онемевшие ещё в тронном зале губы никак не хотели его слушаться.
Но служанкам не нужно было повторять дважды и уточнять, кого именно ищет император.
– Дама Хэ в южном павильоне, – услышал он и устремился туда, идя на голос Су, как на свет во тьме.
– Здесь не хватает мёда, – спокойно объясняла она кому-то. – Так мыло быстро раскрошится. И ещё. Для женщин лучше использовать цветочные ароматы, а для принцев и императора – травы и мяту.
Хэ Су сидела за столиком с разложенными кусочками свежего мыла, а вокруг пахло засушенными цветами и хвоей. Этот запах немного успокоил Ван Со, и поклон Су он уже воспринял довольно отчётливо. Но сердце в груди бухало так, что ныли рёбра и пульс тисками перехватывал запястья.
– Чжон сказал, что женится на тебе! – выпалил Ван Со, едва за служанками закрылась дверь. – Он показал позволение почившего короля на ваш брак. Ты знала о нём?
– Когда же… Когда же Его Высочество получил это позволение? – растерянно посмотрела на него Су.
– В год Обезьяны, когда он вернулся после победы над киданями.
Обнадёженный тем, что Хэ Су была явно удивлена этой новостью и не ответила на его вопрос прямо, Ван Со с облегчением выдохнул и заговорил более осмысленно.
– Чжон сказал, что ты тоже хочешь этого брака, но ведь это не так, – его лицо озарилось внезапной радостью. – Я могу признать…
– Я хочу… – прошелестел у его виска тихий голос.
– …этот указ подделкой, и тогда мы… – Ван Со вдруг осознал, что только что услышал, запнулся на середине фразы и ошеломлённо уставился на Хэ Су.
Она – что?
– Идти против решения почившего короля – тяжкий грех. Если вы поступитесь его волей, однажды кто-нибудь может пренебречь вашей.
Ван Со смотрел на неё и не мог понять, что она говорит. Она что, сказала, что хочет выйти замуж за Чжона? Замуж? За Чжона?
Его Су?
Мысли в его голове взвились и закружились, как ворох снежинок на вьюжном ветру. Он не мог ухватить ни одну из них и лишь растерянно моргал.
– Когда мы были в разлуке, то стремились друг к другу, – тихо и ровно говорила Хэ Су, глядя ему прямо в глаза. – Моё сердце разрывалось от воспоминаний о вас. Но сейчас, хотя я и улыбаюсь вам каждый день, иногда я вас ненавижу.
– Не… на… ви… дишь? – слабым эхом, запинаясь, откликнулся Ван Со.
Внутри словно прорвалась хрупкая плотина, только вместо потока воды его затопила та самая пустота, о которой он думал, что она отступила, когда Су начала оживать. Могильный холод этой пустоты наполнял всё его существо, а он силился понять, неужели Хэ Су обращается к нему? Неужели говорит о себе и о нём?
– Если мы продолжим так жить, в конце концов от нашей любви останется лишь ненависть. Но я этого не хочу, поэтому будет лучше, если я уйду.
Когда Хэ Су умолкла, до Ван Со наконец дошло, что она была совершенно серьёзна и ему не послышалось.
Пустота захлестнула его целиком, вымораживая всё внутри, покрывая заиндевелой коркой душу, которая застыла в неверии. Ещё немного, ещё одно слово о расставании – и душа его просто рассыпалась бы ледяной пылью, но Хэ Су молчала, давая возможность Ван Со сделать вдох.
– Я никогда этого не допущу, – мёртвым голосом сказал он. – Слышишь меня? Я не позволю тебе уйти!
Он бросился в свои покои и заперся там, пытаясь побороть панику, сменявшуюся то растерянностью, то гневной решимостью покарать брата за нарушение приговора и тем самым покончить со всем этим кошмаром.
