— Бледный ты какой-то.
— Эпилепсия, вы ведь знаете. Шарабан с утра раскалывается.
— Может помочь тебе чем?
— Не, не надо, вы газуйте, меня не ждите, я еще минут двадцать подрищу, крутит живот, зараза.
— Ну ладно, понось, вечером в «Кристалле» покажись, чтобы мы знали, что ты живой.
Когда иномарка приятелей исчезла за поворотом, Рыжий утер холодный пот с рожи и сел на землю. Эпилепсия действительно давала о себе знать, в неделю по несколько раз он прочесывал трассу, пытаясь визуально вспомнить, где зарыли труп милиционера, но пока безрезультатно, за этим занятием сегодня его и прихватили Костя с Андрюхой. Отболтался Вовчик вроде удачно, но страх в сердце заполз.
Ушел с ресторана Кот рано. Сел с сынишкой к телевизору, но не смотрелось, на душе было муторно и неспокойно. Вспоминая дневную встречу с Вовчиком он понимал, что неспроста тот крутится не далеко от того места, где прошлым летом банда завалила мента. Поведать о своих подозрениях Агею или Лехе Костя боялся, потому что подельники не знали, каким образом он сам ушел от ментов. Навороченного за спиной было много и выход напрашивался один, бежать. «Все равно рано или поздно все откроется. На суде вышак схлопочу, нет, так уголовники зарежут за то, что по Акации колонулся…» — размышления прервал стук в дверь.
— Покурить перед сном на улицу выгреб, — таинственно зашептал сосед, — смотрю, а с крыши дома, что напротив нашего, кто-то в твои окна в бинокль заглядывает.
— Не привиделось тебе?
— Че я дурак что ли, линзы блестят…
Дальше Кот договорить ему не дал.
— Спасибо, Николай, — проводил он соседа.
«Наверное легавые меня пасут, а может и свои», — прокрутил в задымившейся башке Костя.
— Люся, собери в дорожную сумку мои вещички.
— Куда ты на ночь глядя? — всполошилась супруга.
— Долго рассказывать, а если коротко, то рвать надо.
— Ты ведь говорил, что все нормально.
— Врал я тебе все.
Милая его Люсьен уткнулась в кухонный фартук и осела на табурет.
— Значит плохо все?
— Хуже не бывает.
— Куда ты теперь?
— Не знаю.
— Едь к моему брату а Казахстан, республика во-первых, другая, да и далеко от Первомайска. Может обойдется?
— Бесследно такое не проходит.
Потушив в квартире свет, Костя распахнул в спальне окно и никем не замеченный вылез на улицу. Через двадцать минут нервного бега он на приличное расстояние удалился от дома и отдышавшись, дальше шагнул уже неторопливо. К пяти был на железнодорожной станции, а в десять — в Чите. Спустя неделю Люся получила от мужа открытку без обратного адреса и сообразив, что тот благополучно добрался до места, дала объявление в газету о продаже квартиры, собираясь с сыном в Казахстан.
Пятнадцатого Рыжий надыбал все таки труп и лихоматом рванул в Управление Безопасности к Грознову. Тот выслушал сбивчивый рассказ Вовчика и тут же брякнул Кунникову.
— Игорь Валентинович, давай срочно ко мне, Рыжий место захоронения сотрудника милиции отыскал, так что все, что тебе нужно для работы, прихватывай.
Кот из-под «колпака» пропал, Грознову и Ушатову забот прибавилось. Им теперь предстояло копытить и копытить, выясняя убили их подопечного уголовники, или тот просто сбежал, но зато сейчас можно было брать Ветерка и это тоже предстояло сделать им.
Наручные часы, лежавшие на ночном столике у кровати, пикнули четыре и Грознов открыл глаза. Широко зевнул, сел и сбросил на Грягу длинные крепкие ноги, посмотрел по привычке на окно. — «Поздненько нынче светает, осень» — и наклонившись к давно нестриженому Грягу, потрепал его по косматому загривку.
— Опять, урод, тут развалился, зашибу я тебя когда-нибудь нечаянно.
— Куда ты, Сережка, ни свет, ни заря? — скорее во сне, чем наяву прошептала укутавшаяся с головой в плед супруга.
— Служу Советскому Союзу.
— Не сочиняй, нет давно уж никакого Союза.
— Не царапай с утра по сердцу, — в темноте комнаты он нашарил на столике сигареты и тихо пошел в ванную.
Эрдельтерьер, повиливая купированным хвостом, уже поджидал хозяина у входной двери.
— Че, родной, обоссываешься, ну давай чеши, да возле подъезда этим делом не занимайся, а то перед соседями за тебя стыдно.
Гряг кажется понял, но вниз по лестнице не рванул, а пошел, потому что торопиться ему было некуда, а напрудил у подъезда несколько дней назад вовсе и не он, а какой-то пьяный мужик, которого, кстати, эрдель облаял.
Грознов умылся, почистил зубы, всухомятку съел бутерброд с колбасой и когда на вызов сработала рация, даже не стал отвечать, накинул ветровку и отворил дверь. Мимо него в квартиру шмыгнул Гряг, Серега до щелчка английского замка притворил дверь и аршинными шагами заспешил на улицу. В служебной «шестерке», опустив лобасную с небольшими залысинами голову на грудь, дремал Ушатов.
— Проклятый КГБэшник, — постучал в стекло дверцы Грознов, — открывай, кого заперся-то?
— Инструкция, Николаевич, инструкция, — потирая до синевы выбритые скулы, Ушатов впустил в салон начальника, — и не ори, не дома. — кивнул он на заднее сидение, где сладко посапывал Кунников.
Сдвинув чуточку взад седушку, Грозно умостил свое не полное, а большое, ладно сбитое тело в машине и закурил.
— Погнали, Васька.
— Гоню, — улыбнулся тот и на левой щеке его образовалась не ямочка, а целая ямина, за которую бабы и любили матерого опера, — ты только не усни, Николаевич, а то я тоже, того.
— Я тебе дам того, у меня трое детей.
— Вот ты и не спи.
— Ну ладно, спрашивай тогда о чем-нибудь.
По пустым улицам газовать было одно удовольствие, облетевшие тополя позволяли задолго до перекрестков замечать, что там происходит, а уж глядел и чувствовал Ушатов от Бога.
— Вот я тебе сейчас из койки выдернул, ты ведь жене что-нибудь наврал?
— На Луну говорю полетел.
— А она?
— Без лунного камня сказала не возвращайся.
— Серьезное предупреждение, как думаешь выкручиваться?
— На обратном пути с первомайского карьера камушек прихвачу, вот и все, хитрый я?
— Хитрый, — растянул слово капитан, — только громадный не бери, если Борисовна поймет, что каменюга не с Луны, плохо все кончится.
— Дельный совет, — явно передразнивая Ушатова, растянул первое слово Грознов, — теперь давай ты заливай, страшное что-нибудь знаешь?
— Страшное, — Григорьевич, не отрывая взгляд от дороги выудил из кармана Серегиной ветровки пачку сигарет и вытряхнул одну фильтром себе в зубы, — вчера младшую в детсад повел, ее на горшок приспичило, а я на службу опаздываю. Ну посадил принцессу на горошину, она, красавица, свалилась и горшок опрокинула, я ее по попе, она кажется обиделась на меня. Страшно?
