— На шутку это не похоже.
— Шутки для тебя кажется и впрямь кончились.
— Раскопали что-нибудь новенькое?
— Нашли, Олега, нашли, не зря я худею.
Везли его не в аэропорт, как он ожидал, а в Управление внутренних дел по Иркутской области. Подняли на четвертый этаж и завели в просторный длинный кабинет, в глубине которого за массивным дубовым столом дымил сигаретой русоголовый здоровый мужик, слева у самих дверей — смугловатый, с виду одногодок Олега, с пронзительным взглядом опер, тоже в гражданке. Арестованный молча прошел к столу и сел на приготовленный для него стул, слева отрезая его от окон, устроился Вьялов.
«Профессионально пашут», — отметил Святой.
— Здравствуйте, Олег Борисович, я майор госбезопасности Грознов Сергей Николаевич. Приказом прокурора Читинской области сформирована следственная группа из сотрудников Министерства безопасности и работников Управления по борьбе с организованной преступностью, вот откуда я взялся.
— Давай, майор, дальше. Не обращая внимания, что я с тобой сразу на ты, это для связки слов, да и устал я честно говоря от дерьма жизненного.
— Значит и мне с тобой на ты можно? — ослабил тугой узел галстука Грознов.
— Конечно.
Затылок буравили, раскалывали настырные глаза и Святой обернулся к ним. Скрывая выражение лица, Ушатов облокотился на колено и ладонью правой руки до самых глаз спрятался, слегка при этом смежив ресницы.
— Восьмой месяц, Олег, сидишь, ничего в душе не проснулось?
— Святой развернулся к задавшему вопрос и сзади снова зажгло.
— Против вас, Сергей Николаевич, кто не спит по ночам и землю роет, как Вьялов, я ничего против не имею, а на начальников и сильных мира сего — я злой. Сам видишь, что в стране творится, желания разговаривать нет. Тех, кто в мягких креслах сидит и топая ногами кровь людскую льет, я бы повыбрасывал в окна из кабинетов, наверное они высоко сидят, рак от народа так оторвались, а вы им служите, поэтому базара не получится.
— Ну служим мы не сильным мира сего, как ты выразился, а народу. Насчет твоих взглядов на жизнь мы надеюсь еще поспорим, а пока, Олег, давай-ка видик покрутим, правда пока без звука, но по-моему ты и так все поймешь. — Грознов встал и включил видеодвойку.
На экране появился Кунников и две женщины, видимо понятые. Беспристрастный объектив видеокамеры показывал, как опера разгребают опавшие листья и разбирают железобетонный сток грунтовых вод. Потом похоронную процессию и молодую девушку с огромным портретом в руках. Взгляды живого убийцы и погибшего от его руки милиционера встретились.
Ушатов наблюдавший за реакцией арестованного, черкнул на бумажке всего одно слово — «побледнел», — прошел к столу и положил клочок бумажки перед Грозновым.
— Что скажешь, Олег?
— Ничего, Сергей Николаевич.
— Сейчас я воткну еще одну кассету, твой подельник поведает тебе, как вы все это сделали.
— Дело ваше, но имейте в виду, чтобы я не увидел, буду молчать.
— Понятно.
Святого увели на первый этаж и заперли в малюсенькую камеру, без параши, вентиляции и даже без привычного глазка в глухой металлической двери. «Че они меня в тюрьму не уперли?».
В тюрьму его не возвратили потому, что в нее только что завезли Эдьку, а ему предстояло путешествие на другой конец России.
В четвертом часу утра Олега, дремавшего сидя на корточках, разбудил Ушатов, сводил в туалет, позволил умыться и через пять минут пристегнутого наручником к внутренней ручке управленческой «Волжанки», его катили в порт.
— Закуришь? — Грознов протянул Святому сигарету. — извини, ты ведь не куряка, забыл совсем.
— Давай, — прикуренную уже «Магну» взял у него Олег и словно заядлый курильщик, глубоко затянулся.
Николаевич с Ушатовым переглянулись.
— Вот, Сергей Николаевич, любуйся на то, что ты делаешь, — блеснул в темноте салона ровными белыми зубами его заместитель, — не курил ведь человек, зачем предложил?
— Говорю же — забыл, — расстроился похоже Грознов по-настоящему, — Олег, может выбросишь?
Святой молчал и дымил. «…Здравствуй, любимый папа… Березку под окном я поливаю и берегу… Линда большая стала…» — нет, на волю не тянуло.
«ТУ-134» стремительно вспарывая темное небо, набирал высоту.
— Вот так же и ты, Олег, оторвался от реалий жизни и витаешь в облаках.
— Спорить не стану, Сергей Николаевич, может ты и прав. Время у нас есть?
— Навалом.
— Тогда может болтовню мою послушаете.
— Валяй.
Расположились во втором салоне напротив крыла, турбины особо не мешали, но, чтобы лучше слышать и Грознов, и Ушатов немножко склонили головы к сидящему посредине Святому.
— Начну с океана. Люди не только выбили всех китов и выловили все живое, что там водится, но еще и заливают моря нефтью и соляркой. Один только Российский флот устроил из Арктики гигантский могильник. Подводники топят атомные реакторы, отработавшие свой срок, в газетах пишут, что с американского авианосца упали в океан два бомбардировщика с ядерным оружием на борту. Человек за одну секунду вырубает на планете один гектар зеленых насаждений, которые дарят ему жизнь в виде кислорода, но этого мало. Зайца, который питается только морковкой да капустой и не причиняет никому вреда, мы жрем за милую душу и вообще все, что только шевелится, или плавает в этом мире. По телику «В мире животных» показывают, как богатые туристы от нечего делать прямо с вертолетов где-то в Африке шмаляют диких лошадей ради удовольствия, понимаете некуда им тратить капиталы, а в это время только в пяти странах Южной Америки — Уругвае, Парагвае, Перу, Боливии и Чили каждые десять секунд от голода умирает ребенок. Нет людям друг до друга дел, нет настоящего сострадания, всем на все наплевать. Смотрел как-то по ящику аукцион, Австралию показывали, знаете, что на нем продавали? Лицензии, охота на крокодилов, счастливую женщину, которой досталось разрешение на убийство снимали на камеру, как она охотится на зубастых и сдает их шкуры, ее спрашивают — ну и как вам все это? Она отвечает — очень понравилось, на будущий год еще лицензию куплю. Газету иркутскую неделю назад разворачиваю, в связи с конверсией статья. Женщина на оборонном предприятии делает мины и жалуется, что завод замораживают, а по статистике в девяносто втором году на этих минах в мире три тысячи человек подорвалось, из них почти две тысячи детей, а ей своих троих нечем кормить. Своя рубашка ближе к телу тех, которым руки-ноги отрывает где-то там далеко, она не видит, а ее детишки — каждый день на глазах и о них нужно заботиться. Трудно для меня жизнь воспринимается, непонятно и сложно. Каждый школьник знает великого гения нашего столетия, изобретшего атомную бомбу, которую затем сбросили на Хиросиму и Нагасаки, а в моем понимании он сумасшедший. Не верю я в то, что порождая такое зло, человек не предполагал, какая это трагедия. Все знают Гитлера и Пиночета, никто не знает простых Ивановых, или Сидорова, пашущих землю и сеющих добро. Наверное человек — «СПИД» вселенной, скоро мы изобретем межпланетные корабли и станем разрушать вселенную.
