у Скарсоне Сарди были свои причины, связанные с любовницей этого человека, поэтессой с великолепными золотисто-каштановыми волосами.
Граф Ансельми ди Вигано вызвался оплатить и возглавить одну роту. Неожиданность. Он был достаточно молод, физически крепок, но никогда не проявлял большой набожности или интереса к войне. Просвещенный, светский человек. Финансирующий создание словаря на трех языках.
Из-за того что ди Вигано отправился на войну, и только из-за этого, Курафи ибн Русад оказался на борту корабля, который той весной вез его обратно в Маджрити.
Граф, в чьем доме он жил, настоял, чтобы ибн Русад его сопровождал. Ему нужен был переводчик.
Курафи не понимал толком, как он к этому относится. Он не любил море. У него были, по понятным причинам, ужасные воспоминания о его последнем морском путешествии. Его никто бы не взял в плен на борту военного корабля, но он ничего хорошего в этом для себя не видел. Матросы и солдаты смотрели на него как на врага. Он не имел возможности сбежать, гораздо вероятнее было, что его убьют во время какого-нибудь сражения с кораблями Зарика ибн Тихона.
Тем не менее, не имея другого выхода, он свернул свою рукопись и взял ее с собой. Если кто-то обыщет его вещи, вряд ли вызовет подозрения то, что ученый взял с собой свою работу. Он на это надеялся.
Он продолжал писать свой труд о природе изгнания, заново начав его после того, как прежние записи сожгли. Он не продвинулся так далеко, как ему хотелось бы, но ведь по ночам в Родиасе его многое отвлекало, и он каждый день работал вместе с другими переводчиками. Арсению Каллинику, который по необъяснимой причине сжег первый вариант рукописи Курафи, а потом покончил жизнь самоубийством, нашли замену. В Родиасе оказалось много ученых, спасшихся из Сарантия. Ибн Русад думал о Каллинике чаще, чем сам ожидал. Гадал, что такого увидел тот в его словах, что побудило его их уничтожить.
Новый человек был не намного приятнее, чем покойный. Ибн Русад спрашивал себя, все ли ученые Сарантия такие ожесточившиеся люди. Они не единственные изгнанники в этом мире, хотелось сказать ему. Но он не говорил этого в интересах гармонии. Он решил стараться быть более осмотрительным.
«Зрелый не по годам», – должны будут говорить о нем, так он воображал.
Он не погиб в Тароузе. Но мог погибнуть.
Море не было его стихией.
Фолько д’Акорси много раз плавал на кораблях вдоль обоих берегов Батиары, но никогда ему не случалось терять землю из виду, и никогда он не участвовал в морских сражениях. Он ни на секунду не пожалел о том, что взялся за роль главнокомандующего. В конце концов, он сам отчасти это предложил, контракт был самым щедрым за всю его долгую карьеру, и это был ответ за Сарантий. Своими гонорарами он финансировал рост своего города. Они оплачивали его армию. И бриллианты тоже.
Но при всем этом ему совершенно не нравилось так зависеть от других людей.
Он возглавит армию на суше, когда они высадятся на берег, если им это удастся, и он планировал эти действия, но Тароуз славился своим грозным флотом и многочисленными пушками, защищающими гавань и стены. Значит, ему требовались командиры, разбирающиеся в боевых действиях на море так же – или хотя бы почти так же, – как он разбирался в сражениях на суше. Отсюда происходило его недовольство – он не был в них уверен. Слишком много было поставлено на карту. Никто не захочет стать командующим, проигравшим священную войну.
Силам Батиары он по большей части доверял. Он сам выбирал командиров и провел с ними зиму в Серессе. После визита к королю Эмери он чувствовал себя более или менее уверенным и в Фериересе. Кроме того, Ления Серрана, которая побывала там вместе с его командой, разговаривала ночью в коридоре с посланником Гурчу, и они узнали, что Зарику ибн Тихону и его городу не отправят с востока никакой помощи.
Это имело огромное значение. Единственная просьба посланника заключалась в том, чтобы они не убивали слишком много людей, если возьмут город. Грабежи были ожидаемы и понятны. Фолько, пожалуй, согласился выполнить эту просьбу с большей готовностью, чем можно было предположить, – по собственным причинам.
Он мог справиться с батиарцами, если они проломят стены или если город сдастся, и знал, что Фериерес хочет сохранить хорошие отношения с Гурчу в дальнейшем. Его беспокоила Эсперанья. Она была главной мишенью братьев ибн Тихон: они захватывали там рабов и товары, сжигали селения и фермы, наводя страх на жителей. Эсперанья также нападала на Маджрити, когда могла. Чтобы захватывать рабов и товары, сжигать селения и фермы, наводя страх на жителей.
Эсперанский командующий написал в Родиас, что он примет во внимание распоряжения д’Акорси, отнесется к ним как к пожеланиям, но решения будет принимать сам. Только на таких условиях его король и королева согласны участвовать в этой кампании, сообщил он Верхов- ному патриарху. Керида де Карвахаль явно был не из тех, кого когда-либо называли храбрым или мудрым, но не прослыл и жестоким человеком, насколько смог узнать Фолько.
Скарсоне Сарди не обрадовало это условие, но корабли Эспераньи непременно должны были присоединиться к их флоту. Это была первая совместная кампания джадитов после падения Сарантия. Патриарху нужно было взять Тароуз и ему нужно было объединить для этого усилия всех народов, поклоняющихся богу солнца. Вот почему это было так важно.
Он принял условия Эспераньи, посоветовал Фолько использовать положение наилучшим образом, сделать все возможное. Сказал, что доверяет своему главнокомандующему.
Хорошо, когда тебе доверяют. Плохо не контролировать собственные войска.
Ления смотрела, как Фолько д’Акорси переправляют на гребной шлюпке с его галеры на ее корабль. Море волновалось; у южной оконечности Батиары не было удобной бухты. Они стояли на якоре в открытом море, на безопасном расстоянии от каменистого берега. Флот Фериереса, с которым они должны были здесь встретиться, еще не появился. Существовала пословица, что люди из Фериереса вечно опаздывают, потому что им всегда нужно выпить еще вина. Сейчас это не казалось Лении таким уж смешным.
Эли велел спустить веревочный трап, когда шлюпка Фолько подошла к борту. Приходилось держать корабли на приличном расстоянии друг от друга. Бывали случаи, когда суда сталкивались, особенно если их собиралось так много. Она наблюдала, как д’Акорси взбирается по лестнице. Она знала, что у него больная спина. Но не видела никаких внешних признаков этого.
Он поднялся на палубу, поздоровался с ней, кивнул Эли и повернулся к человеку, семьдесят бойцов
