— Пф, так то было тогда, а сейчас — это сейчас, — ответил Дивисьякус.
Судя по голосу, он тоже был сбит с толку, как будто ожидал, что Лис сразу поймет, о чем идет речь. Когда же посол увидел, что его не понимают, он продолжил:
— Мой господин обсуждал положение дел с одним из чудовищ… из тех, что поумнее, конечно… как вдруг — хоп! Ни с того ни с сего тварь превращается в дым прямо у него на глазах и исчезает! Все остальные тоже исчезли, ни одной не осталось, насколько мы знаем. Ты же не станешь утверждать, что не имеешь к этому отношения, принц?
Лис молчал, и тут Араджис поклонился ему, почти так же низко, как до этого Дивисьякус.
— Принц Джерин, мне кажется, ты сумел выполнить условия нашего договора. Я хочу сказать, что теперь чудовища вряд ли угрожают моим владениям.
— Спасибо, великий князь, — рассеянно ответил Джерин.
Он, конечно, знал о том, что совершил Маврикс, но одно дело знать абстрактно, и совсем другое — столкнуться с реальными результатами. Взяв себя в руки, он сказал Дивисьякусу:
— Да, боги сделали это по моему настоянию.
На деле боги совершили это, споря друг с другом, но существуют вещи, о которых трокмуа знать не следует.
— И что же?
— А то, лорд принц, — ответил Дивисьякус, — что Адиатанус был бы безумцем, если бы встал на пути у такого великого чародея. Так он решил. «Дивисьякус, — сказал мне наш вождь, — даже Баламунгу было бы не под силу так расправиться с чудовищами при помощи магии». И я с ним согласен. Еще он сказал, что, раз невозможно встать у тебя на пути, значит, надо встать с тобой рядом.
— Значит, он встанет рядом, да? — переспросил Джерин. — Не хочу показаться невежливым, но этот ваш вождь уже доказал, что ему нельзя доверять. Когда он говорит, что встанет рядом со мной, это скорее должно означать, что он встанет позади меня, чтобы при случае воткнуть мне нож в спину.
Дивисьякус вздохнул.
— Мой господин боялся, что ты скажешь так из-за нашей вражды и всякого такого. Он дал мне дозволение, если ты ему не поверишь, сказать следующее. Ты получишь его старшего сына двенадцати лет, чтобы тот жил здесь, в вашей крепости. Это станет залогом его добрых намерений. Парнишка отправится вместе с данью, о которой я уже говорил.
— Правда?
Джерин обдумал этот вариант. Вряд ли Адиатанус мог предложить нечто большее в доказательство своей искренности. Лис добавил:
— А не дал ли твой вождь тебе разрешения присягнуть мне на верность вместо него?
— Дал, милорд, и мне известно, как вы, южане, это делаете.
Дивисьякус опустился перед Джерином на одно колено и вытянул руки, держа ладони вместе. Джерин взял обе ладони трокмэ в свои. Дивисьякус произнес:
— Адиатанус, мой вождь, признает себя твоим вассалом, лорд Джерин Лис, принц Севера, и клянется хранить тебе верность и защищать от кого бы то ни было.
— Я, Джерин, принц Севера, принимаю клятву в верности Адиатануса от тебя, Дивисьякус, сын Дамнорикса, и обещаю, в свою очередь, всегда обходиться с ним справедливо. В знак этого велю тебе подняться.
Лис поднял Дивисьякуса и поцеловал в колючую щеку.
Трокмэ расплылся в улыбке.
— Клянусь Таранисом, Тевтатесом и Экусом в верности моего вождя Адиатануса тебе, принц.
Варвар произнес самую сильную клятву — любая другая вызвала бы у Джерина подозрения в искренности намерений его вождя. Услышав это, он тоже поклонился, довольный.
— Клянусь Даяусом всевышним, Байтоном прозорливым и Мавриксом, владыкой сладкого винограда, что принимаю его клятву и, в свою очередь, обещаю отвечать преданностью на его преданность.
Дивисьякус проницательно посмотрел на него. Адиатанус знал, кого выбирать в послы.
— Вы, элабонцы, всегда клянетесь Даяусом, а вот остальные два божества обычно не упоминаются в ваших клятвенных обещаниях. Полагаю, это те, что выполнили твою просьбу.
— Это мое дело, — ответил Джерин.
Трокмэ был прав и не прав одновременно: Джерин действительно вызвал Маврикса и Байтона, но боги исполняли собственную волю, а не чью-либо другую. Если человек достаточно умен и достаточно удачлив, он может убедить их, что его мелкие притязания совпадают с их интересами. На этот раз Лис оказался умен, и ему повезло. Но больше ему никогда не хотелось бы играть на таких неравных условиях.
Колесницы, посланные Араджисом в Айкос, вернулись с сообщением о том, что город чудесным образом восстановлен и нигде нет никаких признаков подземных тварей. Воины обиделись, когда все восприняли их слова как нечто само собой разумеющееся. На следующий день после возвращения колесниц в Лисью крепость Араджис и все его войско выступили на юг.
— Возможно, когда-нибудь мы вновь окажемся на одной стороне, — сказал Араджис.
— Да будет так, — согласился Джерин.
Его мало волновал почти дружеский тон великого князя. Будучи на месте Араджиса, он тоже бы беспокоился о своей участи. С Адиатанусом в качестве вассала престиж Лиса в северных землях взлетит настолько, что Лучнику просто необходимо искать к нему подходы. В надежде сломить его до того, как он станет слишком могущественным, чтобы быть сломленным. Во всяком случае, сам Джерин попытался бы это сделать. Чтобы пресечь эти планы в зародыше, он сказал:
— Мне почти жаль, что этот трокмэ — мой союзник. За врагом следить легче, чем за тем, кто называет себя твоим другом.
— Да, верно. — Араджис потер подбородок. — Ну что ж, посмотрим, как вы с ним поладите.
И с этой неопределенной сентенцией Лучник развернулся и пошел к своим людям. Джерин знал, что станет следить за ним ничуть не меньше, чем за Адиатанусом. В этот раз их интересы совпали, но кто знает, что будет потом?
Он вздохнул. Если посвящать все свое время слежке за соседями, то как тогда успевать в остальном?
Вскоре после отъезда Араджиса и его воинов восвояси к Джерину подошел Дарен и спросил:
— Папа, ты что, злишься на Фанд?
— Злюсь на Фанд?
Лис нахмурился. Ему частенько казалось, что Фанд считала пустым любой день, когда ей не удавалось вывести кого-нибудь из себя, но он не стал говорить этого сыну. Дарен любил Фанд, и она всегда была с ним ласкова.
— Нет. Я не злюсь на нее. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что ты больше не ходишь в ее спальню. Только Вэн.
— А-а.
Джерин почесал затылок. Как ему объяснить это сыну? Дарен ждал ответа с напряженной серьезностью, свойственной лишь четырехлетним детям. Медленно Джерин сказал:
— Фанд решила, что Вэн нравится ей больше, чем я. Помнишь, как мы с ней ругались?
Дарен кивнул.
— Но с Вэном она тоже ругается.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
