Черт! О чем я думаю? У меня жена, я должен быть счастлив, а война всегда несет смерть и боль. Да что же это?!
Я смотрел в замерший на паузе экран, затягивая ненужное молчание, и тогда, не дождавшись ответа, Натали сухо спросила:
— А если бы ты знал, что у нас будет ребенок?
Вилка, которую я крутил в руках, выпала, ударилась о край и со звоном грохнулась на кафель. Пальцы стали вялыми, какими-то неловкими. Я вскочил и, подойдя к жене, крепко обнял ее.
— Нет, — твердо ответил я. — Если бы знал, что стану отцом, ни за что бы не купил корабль!
— Тогда что делать? — спросила она вроде бы равнодушно, но с такой тоской, что я вздрогнул.
— Я все исправлю, не бойся, — пообещал я и, развернувшись, нырнул в кабинет. Торопливо проплатил содержание и швартовку на седьмой станции торгового кольца, где корабль должны были привести к транспортабельному состоянию, проверить все системы и отрегулировать двигатели, после чего приказал Натали собирать вещи. Ей нужно было на время уехать, спрятаться так, чтобы никакие службы не смогли найти, потому что я собирался сказать «нет». Даже если меня за глотку возьмут, а при таком развитии событий ее могли использовать как главный аргумент. Подвергать своего ребенка и любимую женщину риску? Увольте!
Сомнения и желания не имели значения, я твердил себе это, повторял снова и снова, но невольно замирал, думая о космосе. Натали — слишком проницательная и умная — видела это, но молчала, повинуясь моим приказам. Боевой офицер в отставке, сейчас она подчинялась мне так, будто была обычной девочкой.
Я улыбнулся, глядя, как она быстро сворачивает и кидает в чемодан платье. По званию она выше меня, я считаюсь офицером лишь номинально, звание мое не выслуженное, а присвоенное. Тот, кто меня не знает лично, всегда будет с пренебрежением отзываться о моих капитанских нашивках даже в сравнении со своим статусом солдата.
Разворачивая карту над столом, чтобы объяснить Нате свой план, я все никак не мог унять дрожь. В голове роились мысли, я выстраивал сотни ситуаций и то, как буду себя вести в них. И у меня все время возникал один и тот же вопрос: а что, если инопланетный агрессор, угрожающий Союзу, доберется сюда? Я так и буду сидеть рядом с Натали, вместо того, чтобы попытаться защитить ее и ребенка? Сидеть лишь потому, что она попросит не уходить?
Не сейчас, — отмахивался я. — Нужно сначала во всем разобраться и обезопасить Наташку. Остальное потом. И, даже если мне придется принять решение, которое покажется ей неверным — я выдержу это. Я сделаю все необходимое!
— Тони, — позвала Ната. — Помнишь, как мы встретились?
Я замер, потом опустил руку, положил ее на столешницу.
Жена поднялась, достала графин с ромом, стаканы, лед.
— Тебе нельзя, — подозрительно посмотрев на нее, проворчал я.
— Один раз можно, — я видел в ней напряжение и внезапно испугался за ребенка. Бывает так, что на ранних сроках нервный срыв способен убить малыша, еще только-только разрастающегося в утробе. Где-то я читал об этом. Пусть лучше выпьет чуть, раз уж я устроил ей такую свистопляску.
У Наты были тонкие руки с крупными пальцами, она уверенно разлила ром, бросила несколько кубиков льда. Себе плеснула совсем немного — на один глоток.
— У нас мало времени, — предупредил я, принимая у нее стакан.
— Думаешь, минуты что-то изменят? — она слабо улыбнулась. — Мобилизация прошла еще вчера и за тобой могут прийти даже не сегодня. Пока они там разберутся, что ты купил и когда…
— А могут прийти хоть сейчас, — возразил я и залпом выпил свою порцию. Этим утром я плохо завтракал, и ром упал на желудок тяжелым жарким комом, вызвавшим в первое мгновение тошноту.
— Значит, мы уже ничего не сможем сделать, — как-то равнодушно согласилась Ната. — Думаешь, тебе удастся обмануть информационный отдел Объединенного командования Земли?
— Ната, — с тоской позвал я. — Даже если бы я не купил КЛИК, меня бы призвали. Если война, если действительно угроза…
— Это я понимаю, — она упрямо сплела руки на груди. — Но разве наш ребенок не важнее?
— Его жизнь важнее всего, и если мое присутствие может изменить ход войны…
— О, узнаю того Дорова, который ухаживал за мной! — без тени улыбки отозвалась женщина, и я подумал, что совершенно не узнаю ее. — Такой же самодовольный, самоуверенный придурок, считающий, что может все изменить!
— Но разве не такого меня ты полюбила? — разозлился я. — Нельзя любить и не принимать человека таким, каков он есть!
— Ты же изменился ради меня, — проворчала она. — Стал другим, я же видела это, а теперь снова все с начала. Выходит, все это время ты обманывал меня? При выборе между мной и небом ты выберешь небо?
— Я выберу небо вместе с тобой, — я постарался успокоиться, налил себе еще немного рома. Она, наконец, выпила свой глоток и эта вынужденная пауза в разгорающейся ссоре дала нам время немного остыть.
— А ты никогда не думал, что небо меня не интересует? — спросила она чуть погодя. Я удивленно посмотрел на нее.
— Ната, ты же военный летчик, как такое возможно?
— Быть может, я сыта по горло той жизнью? — она говорила теперь совсем без выражения. — Захлебываться от адреналина не значит стать адреналиновым наркоманом. Кому-то скорость и полет нужны, чтобы восполнить то, чего недостает. Но вместе с тобой у меня есть все. А небо таит опасности. Я не хочу подвергать опасности нашего ребенка.
Видя, что я не нахожу слов, просто смотрю на нее потрясенно, Ната сказала мне удовлетворенно:
— А теперь ты думаешь, что мужчинам никогда не понять женщину, ведь так?
— Не об этом я думаю, — огрызнулся я. — Думаю о том, что мне делать.
— Ты дал мне обещание все исправить, — она улыбалась, но эта улыбка больше походила на издевку. — И как ты собираешься это сделать?
— Не знаю, — я не отводил взгляда.
— Опять пустые обещания?
— Ната, ты несправедлива, — я вздохнул. — Давай начистоту. Ты хочешь быть со мной и я хочу того же. Но если война — это угроза всей цивилизации. Если Объединенное командование будет снаряжать корабль…
— У них не было корабля, пока ты его не купил!
— Веский аргумент, — согласился я. — Его и не будет. Я сделаю так, чтобы никто не узнал, вот и все. Как? Оставь тонкости мне. Сейчас нужно, чтобы ты исчезла. Я не даром велел тебе собраться — я увезу тебя далеко. Если все пройдет спокойно, то тебя никто не побеспокоит и в ближайшие дни я вернусь за тобой. Если же мой план не удастся и они будут настаивать на том, чтобы я летел, то в ответ получат отказ. Я просто подарю им корабль, понимаешь? На деньги в данном случае мне плевать, мы не бедствуем, и я не потратил все, так что проживем. Но чтобы у служб не было рычагов, я хочу, чтобы тебя нельзя было найти.
— А как же твои друзья? Стас, его семья, твой экипаж? Ты думаешь, они не найдут рычагов давления?
— Думаю, они не рискнут. Ты не забывай, что со мной титрин.
— О, — Натали покосилась на кота, скромно сидящего на подлокотнике дивана, — уважаемый, а вы чем можете помочь?
— Могу дать интервью, — шевеля усами, сообщил журналист. — Как независимый эксперт, я могу обвинить Объединенное командование в нарушении норм поведения и раскрыть некоторые тонкости. Уверяю вас, такого скандала им совершенно не захочется, а тронуть меня они не имеют права — у меня дипломатическая неприкосновенность.
— А гладить вас очень даже можно, — она улыбнулась совершенно открыто, и у меня отлегло от сердца. — Вот вам и неприкосновенность. Но, если все можно вывернуть на всеобщее обозрение, зачем мне куда-то бежать?
Я подумал, что Натали все же слишком молода, чтобы понимать, какая опасность угрожает человеку, оказавшемуся между молотом поставленной государством задачи и наковальней противоборства. Объяснять ей это я не хотел и потому сказал просто:
— Титрин может не успеть придать все огласке, тебе причинят вред раньше. Лучше делать так, как я задумал. Конечно, мой план гарантирует лишь то, что тебя не найдут сразу же, но это лучше чем ничего.
— Неужели ты это сделаешь для меня? — тихо спросила Ната.
Я встал, приподнял ее и посадил к себе на колени.
— Если мое присутствие будет не обязательно, я останусь, — сказал я уверенно, хотя сам себе не верил. — Рядом с тобой.
— Выходит, я для тебя важнее неба? — спросила она с наивностью, на которую способна лишь женщина.
— Естественно ты важнее, — снова соврал я. Нет, конечно, это была не ложь, а просто именно то, что Ната хотела от меня услышать. Есть вещи, которые делать совсем не трудно, но плоды, рожденные этими делами огромны и важны. Так и сейчас, я заметил легкий румянец и улыбку на ее губах. Этими простыми словами я закрыл между нами на некоторое время ссору, отстранил ревность, которую испытывала Ната и о которой я даже не подозревал. Она ревновала меня к космосу, зная, какое большое место он занимает в моей душе.
