В этот период в деятельности Хрущева все больше появлялось повышенной эмоциональности, а нередко и самодурства, чем государственного ума и трезвого расчета. Его популярность то поднималась, то падала. При нем руководство беспорядочно металось из стороны в сторону, успешно настраивая против себя то либералов, то консерваторов.
Отношение к Никите Сергеевичу никогда не носило характера мистического почитания (как к Сталину). Вероятно, поэтому никакие усилия кучки интеллигенции не могли так развенчать культ власти и способствовать демократизации сознания больше, как выходки Никиты Сергеевича, стучавшего башмаком в ООН или фыркавшему на "Обнаженную" Фалька. Один из анекдотов той поры (в них и выражалось общественное сознание) сформулировал итоги его правления очень точно: Ленин показал, что страной может руководить одна партия, Сталин -- что один человек, Хрущев -- что всякий мужик. В отношении к Хрущеву в народе неизменно присутствовал элемент иронии, насмешки, иногда добродушной, иногда -- злой.
Сам Н. С. Хрущев в последние годы своего правления, ощутив всю полноту власти, перестал считаться со своими "соратниками". Причем было совершенно недостаточно выполнять его волю, требовалось приспосабливаться к его необузданному норову и характеру, амбициозному и вспыльчивому. Все были по горло сыты "перестройками и реорганизациями" неугомонного Никиты Сергеевича; основная масса функционеров мечтала о покое и стабильности. Хрущевские инициативы, которые сплошь и рядом сопровождались перетасовкой кадровой "колоды", не без основания воспринимались как новые невзгоды для обладателей руководящих кресел. Тем более, что главный борец против культа личности сам оказался носителем вируса этой заразы, пристрастившись как к наркотику к потокам лести и славословия в свой адрес.
К осени 1964 г. поддержка Н. С. Хрущева со стороны высшей номенклатуры упала до критических отметок. Против него по всем правилам конспиративного искусства плелся заговор. Сейчас трудно сказать, был ли автором переворота лично Леонид Ильич Брежнев или это являлось плодом коллективного творчества с участием М. А. Суслова, А. Н. Косыгина. Вполне возможно, что Брежнев осторожный и осмотрительный, не стоял у истоков заговора. Но с учетом расстановки сил в высшем руководстве только когда Брежнев примкнул к перевороту, у него появился шанс быть реализованным. Ведь именно Леонид Ильич методично и целеустремленно создавал и расширял базу собственного влияния, внедрял и насаждал своих сторонников в партийно-государственных структурах. При этом Брежнев щедро расплачивался за верность: одаривал высокими постами и наградами, почетными званиями. Из всех членов Президиума ЦК КПСС только у Брежнева
были надежные, испытанные и проверенные в многолетних партийных интригах кадры, способные пойти на политический риск во благо себя и своего шефа. Многие из них были его личными друзьями еще с комсомольских времен, и им бы не удалось сделать карьеры без покровительства Л. И. Брежнева.
Роли участников заговора были четко распределены. Мозговой трест составили Брежнев, Суслов, Косыгин. Одним из ведущих связников с местами был многоопытный функционер Н. Г. Игнатов. Он пустился в поездки по регионам, где зондировал настроения местного начальства и осторожно вербовал высшую номенклатуру в сторонники ниспровержения "волюнтариста".
Одну из "первых скрипок" в заговоре играл хрущевский выдвиженец А. Н. Шелепин, который был вознесен до поста секретаря ЦК КПСС и одновременно --еще и зампреда Совмина СССР и председателя Комитета партийно-государственного контроля. Однако амбиции этого "совместителя" простирались, по-видимому, дальше.
В подготовке устранения с политической арены Н. С. Хрущева немало усилий затратили и другие высокопоставленные деятели того времени. Было решено использовать обширный арсенал средств, вплоть до ареста "дорогого Никиты Сергеевича". От физической ликвидации лидера "соратники" отказались из-за боязни негативной реакции мирового сообщества.
Заговор против Хрущева ширился, в него вовлекались все новые и новые люди. В. Н. Новиков, работавший тогда председателем Комиссии Совета Министров СССР по внешнеэкономическим вопросам, вспоминает, что примерно в сентябре 1964 г. вечером его пригласил к себе председатель Высшего Совета народного хозяйства страны Д. Ф. Устинов. С места в карьер в присутствии своего заместителя А. М. Тарасова он повел разговор о том, что в ближайшее время состоится Пленум ЦК КПСС и нужно подготовить для него тексты двух выступлений: одно -- для Устинова, другое -- для себя. Требовалось показать безобразия, которые "вытворял" Н. С. Хрущев. Устинов нацелил Новикова: "Ты ряд лет работал в Госпланах СССР и РСФСР, и у тебя должно быть материалов (против Хрущева -- авт.) предостаточно". Новиков осведомился: "Что, Хрущева снимать собираются?" Д. Ф. Устинов подтвердил. Тогда Новиков поинтересовался тем, как к этому делу отнесутся военные и КГБ? В ответ последовало заверение о их полной поддержке акции. Новиков с Тарасовым в течение нескольких
дней подготовили требуемые документы. Дело быстро шло к развязке.
В октябре 1964 г. Н. С. Хрущев под благовидным предлогом был отозван из отпуска. Свержение его было настолько хорошо подготовлено, что, как рассказывали нам позднее его некоторые организаторы (например В. С. Семичаст-ный), не пришлось предпринимать никаких чрезвычайных мер безопасности. В течение всего октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС московский Кремль был открыт для свободного посещения. Практически сразу же с правительственного аэродрома Н. С. Хрущев был доставлен на заседание Президиума ЦК КПСС. На нем ему был предъявлен ряд обвинений. Н. С. Хрущев обвинялся в развале сельского хозяйства; было заявлено, что согласно прогнозам американских специалистов, советские закупки зерна в капиталистических странах должны будут продолжаться до 2000 г. Заметим, что обвинение это звучало более чем странно, поскольку в годы застоя, да и сейчас, СССР закупает зерна во много раз больше, чем в тот период; в том, что создание совнархозов якобы себя не оправдало и привело лишь к ослаблению оборонной мощи страны; в широком применении практики единоличной необоснованной смены многих руководящих работников, члены же Президиума ЦК КПСС при Хрущеве играли будто бы роль простых исполнителей воли "волюнтаризта", в разделении партии на городскую и сельскую, что было политически безграмотно; в окружении себя подхалимами, чье мнение ценилось Хрущевым выше мнения членов высшего руководства; в том, что в течение одного только года (1964) в газетах было опубликовано свыше 1 тыс. фотопортретов Хрущева, что было расценено как стремление к утверждению им культа своей личности; что с благословения Хрущева производился вывоз ценностей из страны на сотни тысяч рублей для подарков зарубежным деятелям за счет государственной казны; в то же время ряд полученных за границей подарков был присвоен Никитой Сергеевичем лично. Свержение Хрущева было проведено достаточно легко. Однако, какие долгосрочные фундаментальные общественные преобразования провести в государстве, заговорщики явно не знали. Об отсутствии программы преобразований у противников свергаемого руководителя свидетельствовал, в частности, доклад М. А. Суслова на октябрьском (1964 г.) Пленуме ЦК КПСС "О ненормальном положении, сложившемся в Президиуме ЦК в связи с неправильными действиями Хрущева". В докладе не содержалось конкретного анализа
положения дел в обществе и проведения необходимых конструктивных мероприятий. Зато содержалось много эпитетов по адресу "некоторых" лиц, близко стоявших к Хрущеву и "плохо влиявших" на него. Особенно досталось его зятю А. И. Аджубею за его зарубежные вояжи. По ходу сообщения "посвященные" и обиженные Хрущевым с жаром восклицали: "Позор!" В докладе Суслова делался особый упор на два момента: во-первых, на то, что ему, Суслову, поручено изложить единодушное мнение членов и кандидатов в члены Президиума, ЦК, секретарей ЦК КПСС. Правда, поначалу возникли определенные накладки. А. И. Микоян, например, предложил сохранить за Хрущевым пост Председателя Совмина, но, встретив решительное противодействие участников Пленума, тут же снял свое предложение. Второй момент -- это заявление докладчика о том, что признав правильность критики в свой адрес, Хрущев просил руководство "не давать ему слова на пленуме". Но Суслов противоречил сам себе, когда далее говорил о том, что на заседании Президиума ЦК Хрущев подавал неправильные реплики, фактически отрицал критику в свой адрес и лишь под напором со стороны многих участников заседания перешел к обороне, потом прекратил сопротивление.
В конце своего доклада Суслов сказал: "Хрущев признал, что состояние здоровья и преклонный возраст не позволяет ему выполнять свои ответственные обязанности и просит освободить его от занимаемых постов". Докладчик зачитал письменное заявление Н. С. Хрущева Пленуму ЦК об отставке. Это весьма странно выглядело, так как "виновник" всего происходившего находился тут же в зале. Но бывшие "ближайшие соратники" Никиты Сергеевича хорошо понимали, что с его стороны могут последовать непредсказуемые действия, да и среди членов ЦК КПСС накопилось немало недовольства своими лидерами (ведь до смещения Хрущева они беззастенчиво льстили "верному ленинцу", угодливо поддерживали все его поспешные импровизации). Ввиду всего этого прения предпочли не открывать".
