3.
Мы сели рядом, глядя на набегающие волны. Я с удивлением обнаружил, что вся тоска прошла, но молчать мне было неловко. Вайэрси сидел всего в двух шагах, скрестив поджатые босые ноги и небрежно опираясь на ладонь левой руки. Его красивое лицо казалось задумчиво-грустным. Он был бесконечно терпелив, он мог разделить мои чувства, - когда я хотел этого. Но всё же, он был мертвым, - сгусток холодного ядерного пламени, способный принять любую форму. Что общего у него могло быть с наивным и хрупким живым юношей?
Я усмехнулся, вспомнив, что сам тоже мертв, - а квантовый компьютер, вмещавший мою суть, и облако барионного газа вполне стоили друг друга. Впрочем, для меня всё это было лишь абстракцией. Себя я ощущал живым и полным сил.
Как обычно в таких случаях, память упорно тянулась к самым неприличным воспоминаниям, - в основном о том, как я потерял невинность, совсем незадолго перед похищением. Я не собирался говорить о них, но Вайэрси вдруг насмешливо взглянул на меня.
- По-моему, лишь на исходе детства можно быть счастливым, - сказал он. - Когда уже хватает ума замечать всё хорошее, но его ещё мало, чтобы видеть плохое. Ты и я в этом возрасте были удивительно схожи...
- Не надо в меня заглядывать, - возмутился я. - Я... никого больше это не касается!
Вайэрси опустил голову.
- Прости. Но здесь, в мире иллюзий, нам трудно быть отдельными.
Я смутился. Конечно, не всем в той, прежней жизни, мне стоило хвастаться. Тем дороже были для меня воспоминания о первой настоящей любви...
4.
Ту девушку звали Светлана, - из той же школы, что и я, но из другого, даже не параллельного класса. Мы жили в одном подъезде и она как-то забежала ко мне в гости часов в десять вечера, - не подумав, к чему это может привести. Ей было уже лет пятнадцать, на год больше, чем мне, - вполне достаточно, чтобы свести с ума четырнадцатилетнего мальчишку. Мы уже с полгода дружили и с радостью вцепились в первую же возможность узнать друг друга ближе. Это было не просто удовольствие, это было единство самих наших сущностей, - юноши и девушки, не только, и даже не столько телесное...
Потом Светлана заснула, а я весь остаток короткой летней ночи просидел в проеме открытого окна. Иногда я дремал, уткнувшись лицом в колени, иногда смотрел на ночной город и небо. Внизу, на глубине пяти этажей, виднелась пустынная асфальтовая дорожка и столь же пустынная россыпь песка. Было очень тихо, в окружающих двор домах не светилось ни единого окна. Плотная масса густых пышных крон заполняла его, таинственно-темная в негаснущих отблесках заката. В стеклянных колпаках погашенных фонарей собралось мутное молочное сияние. Дальше, за низкими железными крышами, скрывалась невидимая отсюда долина Оби, но её сумрачный простор всё же парил в памяти. Небо над ней было глубокое, чистое, холодное, зеленовато-синее, с едва заметно ползущими, бесконечно длинными рыжеватыми облаками. Призрачно-слабые сизые и желтоватые огни мерцали на самой грани смутного горизонта. Всё вокруг дышало таинственным ночным покоем...
Я поднял голову и улыбнулся. Кажется, именно в ту ночь я впервые увидел свой мир... и замер в восхищении перед его красотой.
Я повернул голову. Невесть откуда я знал, что Вайэрси на сей раз смотрел в сторону. Симайа слабо улыбался своим мыслям и в его громадных глазах отражался весь окружающий мир.
5.
Вдруг меня охватил жаркий стыд. Чем вообще я заслужил счастье дружбы со столь удивительным существом и неоплатную, в общем-то, помощь? Хотя дело даже не в этом. Я знал, что никогда не смогу сравниться с Вайэрси, просто потому, что он намного старше. Это было неожиданно мучительно.
Симайа насмешливо взглянул на меня.
- Что с тобой? Чем ты так смущен?
- Я никогда не стану таким, как ты, - тихо ответил я.
Вайэрси задумчиво скосил свои странные глаза.
- Конечно, - спокойно сказал он. - Но это не помешает нам быть друзьями. Мое совершенство - не моя заслуга: это плод тысячелетнего труда лучших умов Файау. Я действительно удался лучше остальных Перворожденных... правда, ненамного. И не во всем. Мы стремимся, чтобы наши дети были лучше нас, - и обычно это действительно так. Короче, я лучше многих, но я не лучше всех, Сергей. Ты, если откровенно, вырос в грязи, - и всё же смог пройти путь, который, - в твоём возрасте, - из нас прошли бы немногие. Разве это не заслуживает уважения? Ведь это правда: здесь и между нами нет места лжи.
- Но зачем всё это? - с отчаянием спросил я. - Да, я остался в живых, но для чего? Что я сделал полезного? Кому принес счастье?
Вайэрси пожал плечами.
- Твоя жизнь ещё не закончена... и задавать такой вопрос рановато.
Я недоуменно взглянул на него - и вдруг рассмеялся.
6.
Я знал, что пятый день ожидания будет последним, но заставил себя заняться работой, хотя мысли были далеко от неё. Нетерпение терзало всё сильнее. Вечером, когда оставалось только лечь спать, я вновь пошел сумерничать на берег. Сомкнуть глаз я не мог, а Вайэрси на сей раз появился нескоро.
Уже стемнело, когда симайа бесшумно вышел из темноты и сел рядом. Я вдруг вспомнил, что в Ленгурье прошло уже больше года. Теперь неспешность времени доставляла мне удовольствие - и смутный страх. Я долго не решался спросить о Вэру. Меня грызла смутная тоска о навечно утраченной Иситтале.
- Анмай правит Лангпари, - спокойно ответил Вайэрси, дождавшись вопроса. - Разумеется, этого мы и хотели.
