поэтическим миром Пушкина и Лермонтова, между стилями этих двух поэтов на эпитетах сказывается особенно разительно, – замечала литературовед М. А. Рыбникова. – Лермонтов берет очень определенные эпитеты, круг его определений замкнут. Пушкин свободен и бесконечно изобретателен. Словно и в зрелом возрасте были для него новы все впечатления бытия: он удивлялся, поражался и отзывался на все новым, молодым словом. „Мне впечатления не новы“, – говорит ему в противоположность Лермонтов, и ничему не удивляется, словно все знает заранее. И потому у него все
хладное, немое, тайное, таинственное, далекое, чуждое, мрачное и роковое. ‹
…› Лермонтовские эпитеты определяют в сильнейшей мере именно то,
какой являлась ему эта жизнь».
Главным, доминирующим в лермонтовском мире оказывается эпитет холодный (хладный).
Из-под таинственной холодной полумаски смотрит на поэта женщина («Из-под таинственной холодной полумаски…»). Его холодных рук касаются давно бестрепетные руки красавиц городских («Как часто, пестрою толпою окружен…»). На жизнь он смотрит с холодным вниманьем («И скучно, и грустно») и убивает жизни цвет холодным размышлением («Валерик»). Вечно холодные, вечно свободные тучи («Тучи»). Снег холодной России покрывает наполеоновских воинов («Воздушный корабль»). Степей холодное молчанье становится одной из примет любимой родины («Родина»). Заступницей холодного мира становится Богоматерь («Молитва»). Холодные могилы упоминаются в стихотворении «Спеша на север издалека…». Холодный сон могилы ожидает лирического героя стихотворения «Выхожу один я на дорогу…». Холодны у Лермонтова море и волны, ночь и луч, чело и взор, красота, привет, слово, слушатель, кинжал.
Прямые и метафорические значения, тесно переплетаясь, образуют символический образ мирового льда, Холодного Мира, в котором лирический герой мечтает – по контрасту – о солнце, тепле, сочувствии, любви.
Привычные лирические темы в этом холодном мире видоизменяются, приобретают парадоксальный характер.
В пушкинской элегии «Я вас любил: любовь еще, быть может…» поэт говорит о любви в прошедшем времени, но на самом деле еще раз признается в ней и самоотверженно желает любимой женщине нового счастья («Я вас любил так искренне, так нежно, / Как дай вам Бог любимой быть другим»).
Лирический герой «Благодарности» (1840) благодарит любимую «За тайные мучения страстей, / За горечь слез, отраву поцелуя, / За месть врагов и клевету друзей». И заканчивается это стихотворение желанием смерти: «Устрой лишь так, чтобы тебя отныне / Недолго я еще благодарил».
Пушкинская элегия – как раз благодарность любимой. Лермонтовское стихотворение оказывается объяснением в любви-ненависти.
В «Евгении Онегине» пушкинский образ «Большого света» (таково было первоначальное заглавие девятой главы, ставшей позднее восьмой) противоречив. Он отталкивает и все же привлекает.
В шестой главе Пушкин заклинает вдохновенье: «Не дай остыть душе поэта, / Ожесточиться, очерстветь / И наконец окаменеть / В мертвящем упоенье света, / В сем омуте, где с вами я / Купаюсь, милые друзья!»
В восьмой же главе поэт вспоминает, что его музу понял и приветствовал именно свет («И свет ее с улыбкой встретил; / Успех нас первый окрылил»), и с большой симпатией описывает светский раут.
Оксюморон мертвящее упоенье замечательно и точно выражает пушкинское восприятие света. В нем существуют надутые глупцы и старые сплетники. Но в нем же царит и новая Татьяна.
В лермонтовском стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен…» образ большого света становится однозначным. «Пестрая толпа» светской черни превращается в «образы бездушные людей, приличьем стянутые маски». Городские красавицы с «бестрепетными руками» лишены даже тени истинного чувства. Муза поэта, его поэтическая мечта, не вырастает из этого мира, а противостоит ему.
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..
Позитивным содержанием этой мечты оказываются воспоминания о детстве, природа, творчество.
Лирический герой: смерть и жизнь поэта
Первые сохранившиеся стихотворения Лермонтова написаны четырнадцатилетним мальчиком. С этого времени Лермонтов сочиняет в разных литературных родах и жанрах: два романа (оба остались неоконченными), шесть драм, более двадцати поэм. Среди множества лирических стихотворений (их за пять лет Лермонтов написал более трехсот) лишь очень немногие оказываются эстетически значительными. Для раннего периода лермонтовского творчества (Б. М. Эйхенбаум называет его школьным) важны не отдельные художественные удачи, а тенденции, поэтические принципы. Это была лермонтовская творческая лаборатория, школа стиля, без которой не могли появиться «Бородино», «Дума» и «Родина».
Используя отдельные биографические детали, Лермонтов создает образ лирического героя, связывающего более и менее удачные произведения в единое целое, своеобразный лирический роман, герой которого, однако, существенно отличается от пушкинского Автора в «Евгении Онегине».
За спиной Пушкина в эпоху работы над романом в стихах были несколько поколений родовитых предков, лицейская дружба, признание Державина, Жуковского и Чаадаева, восхищение читателей «Руслана и Людмилы» и «Цыган». Лермонтов мог противопоставить этому лишь легендарного шотландца Лермонта, от которого пошла фамилия, любовь бабушки да свои стихи – и больше ничего.
Лермонтовский лирический герой одинок, лишен близкого круга родных и друзей и вообще опоры в окружающем мире. В мире Лермонтова, в отличие от реальной жизни, нет ни бабушки, ни няни, ни университетских товарищей, ни хотя бы соседей на пирушке.
Как страшно жизни сей оковы
Нам в одиночестве влачить.
Делить веселье – все готовы, —
Никто не хочет грусть делить.
Один я здесь, как царь воздушный,
Страданья в сердце стеснены,
И вижу, как, судьбе послушно,
Года уходят будто сны…
(«Одиночество», 1830)
Не забудем: об уходящих годах, страданиях и судьбе пишет шестнадцатилетний мальчишка!
Мотив одиночества многократно повторяется в лермонтовских стихах: «Один среди людского шума / Возрос под сенью чуждой я» («Один среди людского шума…»), «Как я забыт, как одинок» («Ночь»), «Я одинок над пропастью стою» («Дай руку мне, склонись к груди поэта…»), «И я влачу мучительные дни / Без цели, оклеветан, одинок» («1831-го июня 11 дня»).
Однако отчуждение героя компенсируется богатством внутренней жизни. В его душе таятся несметные сокровища: он мечтает о славе, жаждет любви, наслаждается природой, взывает к Богу, вспоминает прошлое, заглядывает в будущее, иногда высказывает поразительные пророчества.
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь…
(«Предсказание», 1830)
Конечно, в большинстве стихотворений и поэм Лермонтов воспроизводит распространенные мотивы романтической поэзии, часто прямо используя любимых Байрона и Пушкина (у него любят обнаруживать так называемые лермонтовские плагиаты – многочисленные цитаты из предшествующей литературы). Однако уже в этих ранних стихах проявилось
