за собой ничего хорошего…
Кассета номер сорок.
Я… не знаю… Не знаю, что…
После… после того, как в нас возродилась надежда на счастливую жизнь, всё рухнуло в один момент. И самое худшее — в этом есть наша вина.
Король и королева… мертвы. Девочка, посланная Древним Светом, тоже отправилась на небеса. Мико погиб. Барни пропал.
Малис осталась одна. Со своим изъяном. Никто не сможет ей помочь.
Теперь трон по праву принадлежит ей. И мы не смеем ей препятствовать.
Королева возненавидела меня. Мою дочь. И весь наш народ. Не могу сказать, что это незаслуженно. Но мне страшно за наше будущее. Что сделает наша новая правительница, будучи переполненной ненависти к нам?
Кассета номер сорок пять.
…Ах… Мне нужно собраться с силами…
…Стервятники… восстали из мёртвых.
Может, сам Древний Свет осознал несправедливость их участи? А потому отправил к ним посланника? Пророка, что возродит их народ и отомстит за их страдания.
Он назвал себя… Изао Каттен.
Теперь Стервятники служат королеве. Изао стал её личным помощником. Чувствую, что этот союз ничем хорошим не кончится…
— Ага… Теперь мы знаем, что главаря тех ублюдков, которые похитили Каса, послал сам Древний Свет, — угрюмо кивнула Астра, вставляя в магнитофон пятидесятую кассету. — Не удивлена, в общем-то.
Сквозь шорох плёнки вдруг послышался женский голос.
Эй, это Мэдлин. Похоже, теперь я официально хозяйка этого барахла.
Изао убил моего отца. Сколько боли, столько и страха от осознания, что Каттен — противник не из простых. Мой отец был тем, кто подавил Стервятнический бунт, тем, кто был признан королевским Грифом, а значит — одним из сильнейших воинов. Как бы мне ни хотелось прирезать Изао за отца, я знаю, что не справлюсь. Не продержусь и пары секунд. Просто мечтаю о том, что Древний Свет пошлёт ему кару…
Теперь старейшиной избрали меня. И с того момента жизнь стала ещё отвратнее. Малис ненавидит мой народ. А меня — сильнее всего. Поэтому делает всё, чтобы ухудшить наше существование.
Исчезла навсегда милая девочка, которая мечтала о побеге из замка и о чистой возвышенной любви. Прощай, Малис, я правда любила тебя…
Кассета номер «шестьдесят четыре».
Это выше моих сил. Я слишком много натерпелась. Мой народ слишком много натерпелся. Прошло время угнетения Грифов. Гэлли пожертвовал своей жизнью, чтобы доказать это. Отец побоялся бы продолжать дело своего брата. А я не боюсь. Я знаю, что дядя стоял бы за меня горой. Поэтому его дело продолжу я…
Кассета шестьдесят шесть.
…Что я наделала?
Меня не оставляет мерзкое чувство, что история повторилась. Что я сделала то же, что и мой отец.
Я убила Малис. Своего лучшего друга.
Как я могла не догадаться, что Изао этого и добивался? Это была его большая игра. И теперь он ликует. Ликует о том, что Грифы всё же способны восстать.
В гневе я забыла главный долг вещего народа — защита. Защита людей, защита хранителей. Это важнее собственной свободы, это важнее личных чувств. Чувство долга не должна затмевать обида. Это завещал нам Анго, это завещала нам Николь.
Сейчас же мой народ вновь сломлен. И единственный луч света для нас — воскресшее из мёртвых дитя Древнего Света, что даровало нам счастье раньше.
Стервятники исчезли. Но они ещё дадут о себе знать. Наша новая королева пообещала беречь нас от их нападок.
Хочется верить, что благодаря нашей госпоже Грифы излечатся от ран. Сейчас она восстанавливает всё, что разрушила Малис…
Я чувствую себя ужасно. Я ведь… убила её сестру. Вряд ли когда-нибудь я смогу искупить перед ней вину.
И хотя королева не показывает этого, я знаю, как ей больно.
Всё, что нам остаётся — надеяться и поддерживать друг друга…
— Может, это всё-таки сказка? — мрачно сказала Астра. — Хотя в сказках добро побеждает.
Кассета семьдесят пять.
Поистине странное решение Древнего Света.
Зарево.
Чего он хочет добиться этим? Проверить выносливость людей? Посмотреть, не сгрызут ли они друг друга? Будет ли для них это хорошим уроком? Люди никогда не осознают своих ошибок.
Но эксперимент интересный, правда.
На Шейд свалилось тяжёлое бремя. Но мы её не бросим. Она слишком дорога нам.
Страшно оттого, что теперь Стервятникам будет ещё легче. И наша война станет ещё кровопролитней.
— Снова «Зарево», — задумчиво пробормотал Адам. — Не первый раз это слово встречается.
Кассета семьдесят семь.
Наши надежды воскресли. Я не помню дня, когда Грифы последний раз были так счастливы.
Сын Тревора сумел найти нас. И в отличие от отца-предателя, сказал, что хочет быть Грифом.
Киран Бернер стал нашим светом, нашим лечением. Нашим ангелом.
Род Бернеров возрождён.
— Киран Бернер… Его могила тоже была на том кладбище, — Адам даже вздрогнул от внезапного воспоминания.
— Чёрт, и чему верить? Это всё кажется нереальным.
Кассета девяносто.
Шейд мертва. Наш народ тоже скоро падёт. Я даже не вижу смысла горевать. Было наивно думать, что мы сможем жить счастливо.
Уже нет желания ни во что верить.
— Получается… Раз Шейд мертва… Это всё и правда было в реальности? — Астра пыталась связать предложение.
Кассета девяносто девять.
Наш конец близок. Меня утешает, что мой народ всё ещё верит. Для нас осталась последняя, единственная надежда. Эта крошечная надежда не даст Стервятникам осуществить свой план.
Только благодаря этой маленькой надежде мы всё ещё можем дышать.
Последний из рода Бернеров. Младший отпрыск Анго.
Мы надеемся на тебя…
Это была последняя кассета. Напарники застыли в молчании, просто наблюдая, как магнитофон протягивает кассету обратно. На ум не шло никаких слов. Только когда на всю комнату раздался громкий чих, гениально исполненный Айто, они вздрогнули и очнулись.
— Как говорится, надежда умирает последней, — отрешённо пробормотала Астра и тут же взбодрилась. — Слушай, а ведь получается где-то в мире есть этот последний Бернер. Который в курсе всего, о чём тут говорилось. А ещё он связан с Анго.
— Думаешь? Что если он не выжил?
— Ну… Мы все родились в год, когда погибла Шейд. О её смерти тут говорится. А через девять кассет, упоминается этот младший отпрыск Анго. То есть, с того момента прошло не так уж много времени. От старости он подохнуть не должен был. Кто знает, может он вообще наш ровесник.
— Он мог умереть от твоей атаки, — сомнительно покачал головой Адам.
— Да, это верно, — девушка разочарованно пнула ножку стола. — Обидно.
— Я просто предположил. Если он жив, как ты
