положение при кафедре, которому многие завидовали, блестящее будущее. Теперь придется пристраиваться на каком-нибудь захудалом предприятии, заново делать карьеру и карабкаться, карабкаться, пока не обломаешь копытца.
Е в а. И из-за этого ты так расстраиваешься? Но ты же поступил честно, сказал то, что думал, что было у тебя на душе.
Т а м а ш (раздраженно). Боже мой, неужели до тебя все еще не дошло, что я погорел! Погорел! И теперь все это увидят. Но это будет для меня хорошим уроком. Отныне я никогда не стану ввязываться в чужие дела. Никогда больше, слышишь? Пропади все пропадом, пусть хоть весь мир рухнет. А я никогда не вмешаюсь. Никогда в жизни. Понимаешь? Никогда!
Ева выходит вперед к судейскому столу, а квартира Шолтэсов исчезает в темноте.
Е в а. Наступило время, когда и я обожглась. Это случилось значительно позже. У нас была новая квартира — две комнаты с холлом, центральным отоплением. Она досталась нам бесплатно. Тамаш получил ее от работы. В то время он много работал, часто ездил в командировки… и вот однажды, когда он был дома, ночью зазвонил телефон…
На письменном столике в предполагаемой квартире Шолтэсов звонит телефон. Столик освещается.
Мы уже легли спать, и получилось так, что я первая протянула руку за трубкой…
Появляется Т а м а ш, хочет взять трубку, но она уже в руке у Е в ы.
(В трубку.) Алло, квартира Шолтэса. (Небольшая пауза.) Говорит Ева Шолтэс. (Пауза.) Не сестра, а жена. (Пауза.) Ничего-ничего, пожалуйста. (Кладет трубку.)
Тягостная тишина.
Т а м а ш. Кто это звонил?
Е в а (сдержанно). Какая-то женщина.
Т а м а ш (раздраженно). Ночью? Что ей надо?
Е в а. Этого она не сказала. Только спросила — это квартира Шолтэса? Почему-то поинтересовалась, сестра ли я тебе? А когда я ей сказала, что жена, ответила: «Извините, я ошиблась» — и доложила трубку.
Пауза.
Т а м а ш. Какая наглость.
Е в а. Как ты думаешь, кто эта женщина?
Т а м а ш. Откуда мне знать?
Е в а. Но, по-моему, она звонила тебе.
Т а м а ш. Почему мне?
Е в а. Потому что она явно хотела говорить не со мной. (Небольшая пауза.) Ей была нужна квартира Шолтэса, а когда на ее звонок отозвалась я, а не ты, она поспешила извиниться за ошибку. Разве не странно?
Т а м а ш. Что ты хочешь этим сказать?
Е в а. А то, что она все-таки хотела поговорить именно с тобой.
Т а м а ш (снова раздраженно). Ну и что, если со мной!
Е в а. Ночью?
Т а м а ш. Ночью так ночью! Почем я знаю, кто это звонил и что ей было надо.
Е в а. Думаю, ты все-таки знаешь.
Т а м а ш (все раздраженнее). Оставь свои догадки и недомолвки. Я устал, хочу спать. (И, поскольку Ева продолжает стоять молча, вдруг вспыхивает, решив раз и навсегда покончить с этим разговором.) А если я скажу, что знаю, что это, — что тогда?!. Ну что ты молчишь, что ты разыгрываешь комедию? На прошлой неделе мы работали в Тисафюзеше. Там подвернулась одна смазливая бабенка, молодая, кровь с молоком, вот я за ней и поволочился. Любой мужчина на моем месте поступил бы так же. Что в этом предосудительного? Не нужно мещанских сантиментов! Если угодно, могу торжественно заверить — мне нет до нее дела, мы расстались навсегда. И доведись мне еще раз с ней повстречаться, я ей за этот ночной звонок набью морду.
Е в а (подойдя ближе к судейскому столу, обращается к невидимому судье). Его грубый тон оскорбил меня больше, чем сам факт измены. Я почувствовала себя глубоко обиженной его бесстыдным цинизмом, его грубостью. Меня задело, как безжалостно он унизил мое женское самолюбие, а его даже не интересовало, обидел ли он меня?
Т а м а ш (идет следом за ней). А если я здесь, перед судьей, спрошу: ты всегда и во всем соблюдала мне верность?
Е в а. Нет.
Т а м а ш. Словом, подтверждаешь? Подтверждаешь даже здесь, на суде?
Е в а. Да.
Сцена погружается в темноту.
Когда свет загорается, Е в а и Т а м а ш стоят посередине сцены. Одновременно освещается стол, за которым заседала дисциплинарная комиссия, и зал суда, в котором слушался бракоразводный процесс.
БРАКОРАЗВОДНЫЙ ПРОЦЕСС
Х о л л о д и (стоит на возвышении за судейским столом, читает решение суда). Центральный окружной суд Будапешта, рассмотрев бракоразводное дело Тамаша Шолтэса и его жены, урожденной Евы Хорват, и, основываясь на данных суду показаниях, объявляет их брак расторгнутым.
ЗАСЕДАНИЕ ДИСЦИПЛИНАРНОЙ КОМИССИИ
За столом виден только Ф а б и а н, юрисконсульт.
Ф а б и а н (стоя читает решение дисциплинарной комиссии). Учитывая имеющиеся в распоряжении комиссии заключения экспертов и принимая во внимание свидетельские показания, которые были даны в ходе рассмотрения дисциплинарного дела инженера Шолтэса, комиссия большинством голосов считает, что данных, подтверждающих его вину, не имеется и предъявлять ему претензии за упущения в работе нет оснований.
Сцена погружается в темноту.
З а н а в е с.
Действие третье
Квартира Шолтэсов. Та же комната, что и в первом действии, только освещение изменилось. Комната Тамаша залита утренним солнцем.
Т а м а ш, лежа на тахте, читает, правая нога, обутая в домашнюю туфлю, покоится на пуфе.
Раздается звонок. Тамаш тяжело приподнимается и, осторожно ступая на правую ногу, идет открывать дверь. Через секунду возвращается с Е в о й. Впереди идет она, за ней — Тамаш.
Е в а (заметив, что он слегка прихрамывает). Что у тебя с ногой? Что случилось?
Т а м а ш. Ох, не спрашивай, просто нелепый случай. (С досадой.) Иду по тротуару, и вдруг подвертывается нога. Ну хоть бы споткнулся обо что-либо… Так нет! Подвернул на гладком тротуаре. Словом, растяжение связок. Да сядь ты, чтоб я тоже мог сесть.
Е в а. С каких это пор ты стал так изысканно вежлив? (Тут же смягчает тон.) Не сердись, я не хотела тебя обидеть… (Быстро садится.)
Т а м а ш (тоже садится). Вот уже три недели торчу дома, нахохлившись, словно больной гусак. Представь себе, я прочел сентиментальный роман Этвеша «Картезианец»{162}.
Е в а. Почему именно «Картезианца»?
Т а м а ш. А не все ли равно?
Е в а (сухо). Нет.
Т а м а ш (все время внимательно следит за ней). Вот видишь, ты принимаешь на веру все дурное, все отрицательное, что может быть во мне. (Берет книгу, которую читал перед приходом Евы.) Я читаю Хемингуэя, его новеллы. А ты сразу же поверила, будто я увлекся чтивом.
Е в а. Разве для тебя это не безразлично?
Т а м а ш. Нет. (Короткая пауза.) И никогда не было безразличным.
Е в а. О, ты снова подчеркнуто вежлив.
Т а м а ш (встает). Выпьешь что-нибудь?
Е в а. Не беспокойся, сиди…
Т а м а ш. Закуришь?
Е в а. Спасибо. Предпочитаю свои.
Т а м а ш (смотрит на Еву; он уже долгое время живет в одиночестве, она снова ему нравится, его влечет к ней). Сколько раз тебя надо приглашать? Ведь я так тебя звал…
