class="p1">В какой-то момент Силли и Луки забежали в кусты и, спустя пару минут, выскочили оттуда уже волчатами, что только добавило веселья в их игру.
– Они обратились впервые с того случая… ну, с ошейниками, – поделилась я со своим драконом, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. – Дома они и дня не могли провести без оборота, а вот в последнее время… Видимо, тот случай, когда они не могли вернуть свою человеческую половину, так сильно их испугал, что я начала немного опасаться, не решат ли они вообще отказаться от своего зверя. А теперь – ты посмотри на них. Нормальные, счастливые дети.
– Значит, несмотря на всё случившееся в последнее время, они почувствовали себя достаточно уверенными и защищёнными, – задумчиво глядя, как маленький мальчик катается по траве в обнимку с двумя волчатами и заливисто смеётся, ответил мне Вандерик. – Бранд меня тоже очень радует. Посмотри, как он изменился за эти дни? Где тот тихий, испуганный ребёнок?
– Исчез, когда понял, что его любят, – улыбнулась я.
И в этот момент я почувствовала, как на мои колени легло… что-то. Опустив глаза, я обнаружила голову дракончика, который неслышно подкрался к нам и теперь пристроился ко мне, словно собака, которая просит ласки.
И я вдруг осознала, насколько же этот мальчик недополучил в своей жизни любви и нежности. Часто ли обнимала его мать, у которой была ещё куча младших детей, а сам Эйдер был для неё лишь средством для получения денег? То, что и от родного отца он физической ласки не получал, и так понятно, про отчима вообще молчу.
Но в тринадцать лет объятий хочется не меньше, чем в три или в тридцать. Просто почему-то принято считать, что такому «взрослому» пареньку это вроде бы уже и не нужно. И даже стыдно – «телячьи нежности для девчонок». Но это же не значит, что не хочется.
Вот Эйдер и нашёл выход. Я тоже вроде как взрослая, но мою ящерку герцог ласкал и гладил у всех на глазах, не скрываясь. Поэтому ко мне за лаской пришёл не «взрослый парень», а маленький дракончик. И конечно же, отказать ему я не могла. Да и не хотела.
Я погладила голову дракончика, почесала рожки и гребень, пощекотала совсем крохотные ушки – как же они отличаются от моих лопушков! Вообще-то, между нами слишком мало сходства, иначе о том, что я – драконочка, можно было бы догадаться раньше. Но разница между самочками и самцами у драконов слишком велика. Наверное, это даже хорошо. Я осознала, наконец, что мой зверь – вовсе не «убожество», а настоящая милашка.
И это тоже благодаря моему дракону, увидевшему во мне чудо.
Пусть даже и с ушами.
Так мы и сидели втроём, молча наблюдая за игрой младших. Я ласкала дракончика, он счастливо жмурился, а Вандерик поглядывал на нас с улыбкой, явно ничего не имея против. В какой-то момент он протянул руку и тоже почесал сына за ухом.
Вот и замечательно.
А рядом, на лужайке, Бранд гонялся за Луки и Силли. Волчата подпускали его совсем близко, а в последний момент отпрыгивали в разные стороны, заливисто тявкая, словно смеясь над его неуклюжестью и медлительностью.
– Я вас всё равно догоню! – кричал Бранд, продолжая эту своеобразную игру в салки. – Всё равно поймаю!
Я глядела, как мальчик бежит за волчонком, вдруг пуффф – и по траве катится, запутавшись в лапах и одежде, маленький сиреневый дракончик. Совсем крошечный, чуть крупнее кошки. В азарте погони он ничего не понял, выпутался из рубашечки и попытался встать на задние лапы и бежать дальше, но шлёпнулся на все четыре и снова кувыркнулся – не получалось у него ещё бегать.
А мы смотрели на произошедшее прямо у нас на глазах чудо, замерев и уронив челюсти. Вандерик вскочил, Эйдер, наоборот, шлёпнулся на пока ещё толстую попку, Силли оглянулась, чтобы увидеть, догоняет ли её Бранд, и сама покатилась кубарем, запнувшись о собственные лапы. В кустах кто-то охнул и чертыхнулся на два голоса – всё же охрана к детям приставлена, просто на глаза не лезет.
– Сынок, – выдохнул дракон в наступившей тишине и шагнул к малышу.
– Папа, меня почему-то ноги не держат, – пожаловался Бранд и тут же был подхвачен на руки. – Ой, папа, ты такой большой почему-то стал!
– Ничего, сынок, – не скрывая слёз, выдохнул дракон. – Ты меня ещё догонишь. А может, и перегонишь.
Я опустилась с бревна на траву, обняла зелёного дракончика, тот прижался ко мне, и мы вместе любовались этой волшебной картиной – счастливый отец держит на руках сына, которого ему уже не придётся терять.
– Так рано! – выдохнул Эйдер. – Бранду же всего шесть.
– Почти семь, – поправила я. – И вы оба у вашего папы удивительные. Никаким положенным срокам не подчиняетесь.
– Он теперь с нами навсегда?
– Навсегда, – кивнула я.
И, видимо, услышав наши слова, дракон обернулся, встретился со мной взглядом и твёрдо, словно давая клятву, произнёс:
– Навсегда, любовь моя. Навсегда.
Эпилог. Возрождение.
Четырнадцать лет спустя
– Девочка! – радостно объявила повитуха. – Черноглазенькая, в папу!
После чего положила мне на руки кряхтящего, недовольного младенца, только что испустившего первый крик и готового и дальше выражать возмущение происходящим, потрясая крепко сжатыми кулачками, выпростанными из пелёнки. Я привычно прижала кроху к груди и слегка покачала, любуясь красной мордашкой и краем глаза наблюдая за тем, как повитуха заканчивает все положенные процедуры.
В этот момент хлопнула дверь, на секунду впустив гул голосов, и в спальню влетел новоявленный папаша.
– Куда раньше времени?! – возмутилась повитуха, быстро накидывая край простыни на поле своей деятельности. – Сказала же, как будет можно – позову!
Она ещё что-то ворчала, но было видно, что к такому поведению отцов уже привыкла. И возмущалась скорее для порядка. А счастливый папочка, бросив на младенца короткий восторженный взгляд, склонился над своей любимой, благодаря её за восхитительный подарок и бормоча прочие нежные глупости.
И в этот момент мне на плечо шлёпнулось что-то маленькое, но увесистое.
– Какая хорошенькая! – послышался восхищённый голос. – Но Мисси была красивее, эта какая-то красная и опухшая. Но всё равно она милашка, честно-честно!
– Ты впервые увидела Мисси спустя восемь часов после рождения, а сначала
