— Добрая схватка! — проревел Гален. — Еще по кружке всем! За то, чтобы так же отделали Хаттима Сетийяна!
Прежде, чем солнце сожгло последние следы тумана, вся гавань уже гудела. Новость распространялась от таверны к таверне, точно лесной пожар. На складах, в лавках и мастерских говорили только об одном: Кедрин Кэйтин прибыл в Андурел, чтобы по праву занять Высокий Престол.
Отряд галичан под командованием кордора вошел в таверну, где пили за здоровье Кедрина. Однако попытка взять под стражу посетителей привела к тому, что пятерых галичан и самого кордора убили на месте. Остальным пришлось отступить под градом камней. Еще девятерых стащили с коней и бросили в Идре; трое утонули, а лодочники только хохотали, наблюдая, как оставшиеся выбираются на берег в тяжелых доспехах. Горожане, до сих пор терпеливо сносившие высокомерие галичан, начали отвечать насмешками, не обращая внимания на угрозы. У многих оказалось припрятано оружие, и воинам Хаттима, которые осмеливались применить силу, пришлось поплатиться. То, что происходило в городе, действительно все больше напоминало бунт — правда, не было изменой. Госпоже ведомо, откуда пришла весть, которая всех воодушевила.
Кедрин Кэйтин — законный наследник. Да здравствует Кедрин!
В это время сам законный наследник приближался к внешним воротам Белого Дворца.
Проходя по городу, Кедрин и его спутники слышали крики и звон оружия. Навстречу по улицам спешили галичские воины, и будущему королю не раз приходилось спешно укрываться за дверями ближайшего дома. Тем временем небо очищалось, бледное солнце золотило рваные полосы облаков и белоснежные стены дворца. Хаттим успел украсить их весьма достойно. При виде трупов в посеребренных доспехах гвардейцев Уинетт побледнела и судорожно перевела дух. Кедрин сжал губы. Шум у них за спиной становился все громче. Браннок тронул за руку, показывая назад, вниз с холма. Кедрин обернулся и увидел, что толпа наводняет улицу. Люди стекались из боковых улочек. У некоторых были мечи, алебарды и топоры, явно отнятые у галичан. Те, кто не смог вооружиться, несли мясницкие ножи, вилы… Из города доносился нестройный шум, но отдельные крики уже можно было уловить:
— Да здравствует Кедрин! Да здравствует король!
Кедрин кивнул и двинулся к воротам.
Шум привлек не только их внимание. На стене уже выстроились лучники, потом на площадку над аркой вышел сержант-галичанин в форме гвардейца. Кедрин и его спутники откинули капюшоны, и принц шагнул вперед.
— Кедрин Кэйтин, наследник Тамура, супруг принцессы Уинетт, дочери Государя Дарра, требует разрешения войти!
Сержант поднял руку, заслоняясь от солнца. Впрочем, толпа, которая приближалась к дворцу, заинтересовала его ничуть не меньше, чем четверо незваных гостей. Тепшен встал рядом с принцем, словно надеялся защитить его от стрел. Галичанин покосился на лучников, потом снова перегнулся через парапет.
— Откуда мне знать, кто ты? — крикнул он.
— Выведи сюда моих родителей! Бедира Кэйтина, правителя Тамура, и госпожу Ирлу. Выведи Ярла Кешского. Они меня узнают. И Хаттим Сетийян тоже!
В его голосе зазвучали властные ноты. Сержант явно колебался все больше.
— Чего ты хочешь?
— Я требую разрешения войти! — закричал Кедрин. — Открывай ворота — или ответишь по уставу!
— Я служу Хаттиму Сетийяну, — ответив сержант с некоторым беспокойством, — правителю Усть-Галича и Трех Королевств.
Уинетт шагнула вперед, ее голубые глаза горели вызовом.
— Я Уинетт, старшая дочь Государя Дарра и жена Кедрина Кэйтина, — ее голос звучал так же твердо. — Ты посмеешь отказать Высокой Крови? Ты отрицаешь законные права моего мужа?
На лице галичанина появилась растерянность, потом в глазах промелькнул страх. Неизвестно, что больше убедило его — слова Уинетт или толпа горожан, которая скоро должна была подойти к дворцу. Он обернулся, что-то крикнул, и створки ворот распахнулись.
— Я отведу тебя к Государю Хаттиму, — крикнул он и исчез.
— Разумное решение, — усмехнулся Кедрин, проходя в ворота.
Во дворе Кедрина и его спутников уже поджидал отряд галичских воинов. В сопровождении этого эскорта все четверо проследовали в Белый Дворец. Проходя во внутренние ворота, Кедрин оглянулся. Горожане явно увидели стрелков и не решались приближаться; галичане, по-прежнему держа их под прицелом, тоже чувствовали себя не слишком уверенно: силы были неравны.
Во дворце все сомнения разрешились. Многие из галичан помнили Кедрина и кьо еще с битвы у Лозинских ворот. В дверях прихожей столпились слуги и придворные, разглядывая молодую женщину с пшеничными волосами, в лазурном облачении Сестры Кирье, так похожую на супругу Хаттима. Она шествовала рядом со своим мужем по коридорам дворца как истинная королева.
Перед дверью в тронный зал сержант остановился. Он привык следовать долгу. Но Кедрин, похоже, и в самом деле имеет все права на Высокий Престол… Его колебаниям положило конец появление надменного краснощекого толстяка. Волосы южанина были искусно завиты и умащены, в ушах сверкали серьги.
— Господин Селеруна… — начал было сержант, но тут Кедрин шагнул навстречу галичанину:
— Ты меня знаешь, Мейас Селеруна, — сухо проговорил он, — поэтому отойди в сторону.
Не тратя даром слов, он отстранил толстяка и прошел в тронный зал.
— Кедрин?
Хаттим не скрывал удивления. Глядя на узурпатора, Кедрин ощутил отвращение — и печаль. Честолюбие подняло его выше, чем он имел право надеяться, — и это только для того, чтобы он пал ниже, чем вправе пасть человек. Казалось, власть разрушает не только его душу, но и плоть. Разгульная жизнь уже успела оставить на нем отпечаток. На щеках проступил нездоровый румянец, великолепная золотая рубаха выпущена наружу и небрежно стянута поясом, губы кривила презрительная гримаса. Он сидел на троне развалясь, держа в руке кубок и не замечая, как вино льется из него — красное, точно кровь — и медленно растекается по мраморным ступенькам. Слуга торопливо наклонился и принялся вытирать мрамор. Хаттим покосился на него, потом быстро повернулся к женщине в лазурном облачении, которая стояла справа у подлокотника.
Эшривель, сидевшая на троне слева, приподнялась и недоверчиво смотрела на Уинетт, прикрыв ладонью рот.
— Ты меня узнаешь, сестра? — спросила Уинетт.
Эшривель кивнула. Ее рука медленно опустилась, потом начала беспокойно теребить прядь, выбившуюся из прически. Но глаза королевы уже наполняли страх и растерянность, граничащие с паникой.
— Тогда повтори, — приказала Уинетт. — Скажи так, чтобы все это слышали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
