Расстояние между ними казалось почти непреодолимым, но Уитни сознавала, что, если хочет добиться своего, должна пересечь всю комнату и Клейтон не встретит ее на полпути… потому что даже сейчас не совсем доверяет.
Клейтон, не отрывая глаз, смотрел, как Уитни шла ему навстречу на подгибавшихся ногах. Не дойдя до него всего шага, она была вынуждена переждать, пока сердце перестанет колотиться, а колени – дрожать. Наконец она приблизилась, готовая каждую минуту рухнуть на пол, и остановилась в дюйме от Клейтона, едва не касаясь его грудью.
Она ждала, склонив голову, но шли минуты, а Клейтон не шевелился. Не выдержав, девушка подняла нефритово-зеленые глаза, сиявшие любовью и покорностью.
– Пожалуйста, – прошептала она с болью, – обними меня… сейчас…
Клейтон потянулся было к ней, замер… но тут же схватил ее за руки и, дернув на себя, с безумной силой прижал к груди, жадно припав к нежному теплому рту.
Уитни с приглушенным радостным восклицанием вернула поцелуй, наслаждаясь ощущением его губ на своих…
Обхватив Клейтона за шею, она притянула его к себе, растаяв в его объятиях. Дрожь сотрясла Клейтона, когда Уитни прислонилась к нему, а руки властно сжались на ее спине, бедрах, словно он хотел раздавить ее податливое тело.
– Боже, как я тосковал по тебе! – хрипло прошептал он, стискивая Уитни изо всех сил.
При первом нерешительном прикосновении его языка губы Уитни сами собой раскрылись, и Клейтон застонал, погружаясь в сладость ее рта, исследуя его с почти отчаянной настойчивостью, принимая все, что Уитни ему предлагала.
Невыразимая радость пронзила его, радость ощущать Уитни в своих объятиях, упиваться вкусом губ, прильнувших к его губам, нежностью грудей, наполнивших его ладони. Он не мог больше продолжать и боялся остановиться… боялся, что, если отпустит Уитни, она исчезнет и мучительное неудовлетворенное желание снова будет терзать и преследовать его.
Наконец Клейтон поднял голову, но не отпустил Уитни, а прислонился подбородком к ее макушке, ожидая, пока уляжется безумный стук сердца. И Уитни не вырывалась, словно его объятия были единственным местом на земле, где ей хотелось быть.
– Ты согласна выйти за меня замуж? – слегка отстранившись и поглядев в сияющие озера ее глаз, тихо спросил Клейтон.
Уитни кивнула, потому что не могла говорить.
– Почему? – спокойно спросил он. – Почему ты хочешь стать моей женой?
С того момента, как Клейтон заставил Уитни пересечь комнату, не сделав шага ей навстречу, она знала, что он потребует безоговорочной капитуляции, причем именно сейчас. Слезы облегчения так сжали ей грудь, что она не могла говорить.
– Потому что я люблю тебя, – стараясь обрести голос, тихо проговорила она.
Его руки снова сомкнулись вокруг нее с непостижимой силой.
– Да поможет тебе Бог, если солгала, – свирепо предостерег он, – потому что я никогда больше не расстанусь с тобой.
– Я буду счастлива доказать тебе, что не лгу, – прошептала Уитни.
Она заметила, как потемнели от страсти его глаза, когда он нагнул голову. Уитни приподнялась на носки, чтобы поскорее начать доказывать свою любовь. Она целовала его так, как он научил ее, ослабев от счастья, когда он начал отвечать на поцелуи, с жадностью припадая к ее губам, приоткрывая их, пока оба не начали задыхаться. Они прижимались друг другу все крепче, словно стремясь навечно слиться воедино.
Внезапно Клейтон прервал поцелуи и опустил руки, чтобы прекратить эту пытку, которой подвергал себя, лаская изгибы и впадины обожествляемого им тела, так часто снившегося ему по ночам. Но не в силах справиться, он тут же вновь привлек ее к себе, пальцы запутались в густых тяжелых прядях и начали перебирать их.
– Почему ты заставила меня ждать так долго? – выдохнул Клейтон.
Откинувшись назад, Уитни кивком указала в направлении столовой, где все еще сидела Ванесса.
– А почему ты не мог подождать немного дольше?
– Малышка, – нежно хмыкнул он, – ты единственная женщина в мире, которая в такой момент могла вспомнить о Ванессе.
Лицо Уитни неожиданно стало торжественно-серьезным. И когда она заговорила, Клейтон не смог уловить улыбку, сверкнувшую в ее взгляде:
– Мне нужно кое в чем признаться тебе, и кто знает, как после этого ты будешь ко мне относиться.
– О чем ты? – насторожился Клейтон.
– Я сказала твоей матери правду относительно своих музыкальных талантов!
– Но, возможно, ты поешь лучше, чем играешь? – поддразнил он.
– Боюсь, ничем не смогу порадовать тебя.
– В таком случае тебе придется научиться другим способам доставлять мне удовольствие.
В веселом, почти беззаботном ответе Клейтона Уитни расслышала хрипловатые нотки желания.
Его грудь под тонкой тканью сорочки была теплой и твердой. Припав к ней щекой, Уитни улыбнулась и положила ладонь на то место, где глухо билось его сердце.
– В последний раз, когда мы обсуждали мои недостатки в этой области, ты сказал, что не располагаешь временем для обучения наивной школьницы. Но думаю… если ты все же уделишь мне время… обнаружишь, что я очень способная ученица.
Клейтон долго молчал.
– Возможно, стоит начать с того, чтобы внушить тебе более подходящий ответ, чем тот, который я услышал, когда в последний раз говорил о своей любви? – наконец сказал он.
Уитни счастливо кивнула, но в ее голосе вдруг зазвенели слезы.
– Если ты согласен попробовать еще раз, я докажу, что уже усвоила этот урок.
Вскинув голову, Клейтон пристально взглянул в глаза возлюбленной:
– Я люблю тебя, малышка.
– Я тоже люблю тебя, – шепнула Уитни, застенчиво прикасаясь к его щеке. – Очень люблю.
– Счастье мое, – улыбнулся Клейтон, – ты права, это огромный шаг вперед.
Уитни попыталась улыбнуться в ответ, но Клейтон увидел, как на реснице повисла прозрачная капелька…
– Почему ты плачешь, дорогая? – сжав ладонями ее лицо, встревоженно спросил он.
– Потому что, – всхлипнула Уитни, – до этой минуты я была уверена, что больше никогда не услышу от тебя эти слова.
Полустон-полусмех вырвался из груди Клейтона.
– О, малышка, я полюбил тебя с той ночи, когда мы играли в шахматы у меня дома, и после того, как ты объявила, что в жизни не назовешь мужчину своим повелителем, а меня назвала холодным, расчетливым, коварным негодяем за то, что я выиграл.
Клейтон не подозревал, что полюбил Уитни с того момента, как она, смеясь, рассказала ему историю о девочке, подсыпавшей перец в табакерку учителя музыки.
В дверь тихо постучали. В кабинет вошел Стивен и ехидно ухмыльнулся брату, который с видом собственника обнял Уитни за талию и прижал к себе.
