журнала и увидим: в алфавитном порядке напечатаны фамилии 53 ученых: экономистов, историков, социологов, публицистов, начиная с Н.А. Бердяева и кончая В.М. Штейном. Казалось бы, все они, а также члены редколлегии и редактор Д.А. Лутохин должны были бы первыми подняться на борт пароходов «Пруссия» и «Обербургомистр Хакен»…
Однако на них тогда редактора закрытого журнала не оказалось, а из 53 сотрудников по трапу пароходов взошли только шестеро: Бердяев, Бруцкус, Булгаков, Изгоев, Сорокин, Пумпянский…
Таким образом, Россия не лишилась тогда академика Евгения Тарле, написавшего знаменитую книгу о Наполеоне, профессора Бориса Веселовского, знатока истории земств, Бориса Кафенгауза, исследователя и издателя Михаила Ломоносова, многих других замечательных умов.
Чем же объяснить столь резкий отзыв Ленина о сотрудниках «Экономиста», почему ему подумалось, что редакция журнала — «центр белогвардейцев»?
Дело в том, что на обложке журнала в списке сотрудников значится фамилия Потресова А.Н. По-видимому, именно эта фамилия и дала основание для столь резкой оценки. Александра Николаевича Потресова автор записки «т. Дзержинскому» очень хорошо знал. В молодости они начинали вместе, были членами петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», создавали «Искру», сотрудничали до того дня, как пути Ленина и Потресова разошлись… Вождь меньшевиков Потресов после Октября эмигрировал, сотрудничал в еженедельнике «Дни», издававшемся свергнутым главой Временного правительства…
Вслед за первыми группами ученых и писателей, проследовавшими в Западную Европу в бессрочное изгнание, предполагалось выслать другие. Но реакция в мире была столь резкой, что решили отправлять инакомыслящих в иную сторону, на Соловки и в другие места не столь отдаленные. Но это уже другая история.
Кепка черная, кепка белая
Этот цикл я начинал с описания маскарадных костюмов, в которые обряжался вождь пролетариата в разные периоды жизни. Показывал фотографию, чтимую в прошлом редакторами особенно, потому что на ней Ленин предстает в образе питерского рабочего. Его загримировали так, что мать родная бы не узнала. Сбрили бороду и усы, на лысый череп нахлобучили парик, надели кепку, из-под козырька которой выглядывал чубчик. Ну, вылитый Максим с Выборгской стороны. Вошел в образ не хуже народного артиста Бориса Чиркова. Надели тогда на кандидата в премьеры России косоворотку, выглядывавшую из-под толстого сукна куртки. Так выглядел, получив удостоверение на имя Константина Петровича Иванова, уйдя в подполье, на чердак, в шалаш и так далее.
По части переодеваний Ильич не намного отставал от кавказского друга, легендарного Камо, великого актера и симулянта, поражавшего способностью представать то князем, то кинто, то революционером, то контрабандистом. И Ленин играл, не раз удивлял одеждой, гримом и макияжем партийцев и жену, не узнавшую родного после очередного возвращения из-за границы. Писал я и про то, как в ночь, когда восстание началось, явился в Смольный, выйдя из подполья в полунищенском наряде, парике, с «достаточно грязной повязкой» на лице. «По виду мы действительно представляли типичных бродяг». Так оценивает вид свой и Ильича его телохранитель Эйно Рахья, шедший с двумя заряженными револьверами.
В шестом томе «Воспоминаний о Владимире Ильиче Ленине» (издание 1990 года) нашел я эпизод, связанный с тайным посещением Москвы, который не заметили составители книги «Ленин в Москве и Подмосковье».
Этот эпизод описан в очерке «Сибиряки у Ленина» Василием Соколовым, членом партии с 1898 года, занимавшимся подпольной типографией на Лесной улице, где под лавкой денно и нощно фабриковали прокламации и всякую диссидентскую литературу. Недавно, проходя по старой улице у Белорусского вокзала, я не увидел прежней вывески лавки Каландадзе. Неужели наши управители прикрыли интереснейший исторический музей, устроенный в 1923 году в подвале, где подрывали фундамент царизма?
Так вот, в марте 1906 года, оказывается, Владимир Ильич побывал не только по выявленным и описанным сотрудниками института марксизма-ленинизма девяти московским адресам. Был десятый адрес, на Пименовской улице (ставшей Краснопролетарской), где между Соколовым и Ульяновым состоялся беглый разговор по поводу типографии.
Спустя годы при встрече в Кремле, куда товарищ Василий прибыл по делам в качестве члена Сибревкома, этот «сибиряк» не решился напомнить о давнем, заговорил о текущих делах, посещении «красноярского офицерского концлагеря». Но Ленин не захотел слушать об этом придуманным им карательном учреждении, перевел беседу на другую тему.
— Скажите, нам не приходилось с вами говорить вот так близко (он показал рукой через стол) в эпоху девятьсот пятого?
Да, прекрасная память на лица была у вождя революции, если спустя пятнадцать лет вспомнил человека, с которым однажды поговорил, за день успевая пообщаться таким образом, на ходу, с десятками разных людей.
И вот тут-то мы из ответа «сибиряка» узнаем:
«Ленин был тогда в Москве нелегально и совсем не походил на Ленина: ярко-рыжие, лихо закрученные кверху усы, круглый, гладко выбритый подбородок, синяя суконная поддевка и приказчичий суконный картуз с лаковым козырьком, смазные сапоги взаправку. Он торопился на конспиративное собрание и лишь на ходу, мельком задал мне два-три коротких вопроса о типографии».
Как видим, не только в кепке рабочего, но и в суконном картузе с лаковым козырьком приказчика щеголял на улицах имперских столиц склонный к маскараду товарищ Ленин.
Это, оказывается, не все вошедшие в научный оборот эпизоды с переодеванием. Заканчивая цикл «Ленин без грима», хочу сообщить о двух забытых фактах. Об одном пытался рассказать давно, когда проследовал по маршруту от Смольного до Кремля. Тогда побывал в Питере в депо, откуда подали паровоз под состав правительства, спешно и тайно покидавшего город. В депо рядом с парткомом был тогда маленький музей. Под стеклом витрины увидел сборник воспоминаний служащих Николаевской дороги о революции. Сборник тот из библиотек изъяли в спецхран, в депо попал в обход правил, поэтому я обрадовался находке, узнав некоторые неизвестные детали.
Операцией со стороны дороги ведали комиссар вокзала некто П. Лебит и председатель исполкома дороги П. Осипов. В его воспоминаниях прочел неожиданно поразивший меня эпизод, воспроизвести который институт марксизма-ленинизма не позволил, посчитав его неправдоподобным.
Рассказав подробно об эвакуации правительства в марте 1918 года, председатель исполкома попутно вспомнил о тайном переезде Ленина из Питера в Москву в январе в крестьянской одежде. Да возможно ли такое?
Цитирую:
«…Часа в четыре дня один из членов исполнительного комитета, вбегая в мою рабочую комнату, сообщил, что меня просит тов. Ленин. Он был одет в крестьянскую поддевку, шапку и валенки.
Охрана вокзала, не знавшая его в лицо, не пропускала его, несмотря на то, что в это время со Знаменской площади нажимала громадная толпа. Я, сконфузившись и чувствуя себя неловко, дал охране распоряжение пропустить. Т. Ленин тут же успокоил меня и, пожимая руку,
