Всё приукрашено, конечно, и я выставлен монстром, но, видно, кому-то я и правда кажусь чудовищем.
Про радугу и богородицу написано мало, отрывисто. Дескать, может это помутнение, или фокус негодника графа, способного почти на всё, антихриста во плоти? Письмо чётко настраивало читающего против меня. Перестраховка информатора на месте, чтобы его за положительное отношение ко мне не поругали? Или меня и правда кто-то в замке так сильно ненавидит?
— Дорогой Клавдий! — начал я писать ответ на оборотной стороне этого же пергамента — для наглядности, под скрежет зубов Катарины. Писал, а текст произносил вслух. — У меня всё хорошо, занимаюсь делами. Вот, открыли город. Не поверишь, но и тут божья рука — у меня одного не вышло. Без помощи её высочества Катарины Сертории и ярла Йорика Тура ничего бы не получилось. Если учесть, что Катарина дала разрешение на строительство от имени короля, а Йорик сюда послан возглавить войска, что будут тут расквартированы, я вижу в этом руку божью. И констатирую: богородица и правда за нас.
На Катрин в этот момент было приятно смотреть. Сидела, млела. Ибо и правда, мы втроём более всех достойны были открыть этот город, и именно мы это сделали. Вместе. Придётся делить с ними славу, но я не в обиде. Иногда нужно и потесниться.
— На меня покушались аквилейцы, — продолжал я, и Катрин в этот момент нахмурилась. — Посадили пацанёнка на чердак, подслушивать мои переговоры с капитанами отрядов, которых хотел нанять. Когда я схватил их главного, устроившего это шоу, владельца одной припаркованной тут ладьи — подстроили его случайную гибель, а на корабль ему подбросили вексель на сто солидов с подписью герцога Картагены.
— О-о-о-о-о! — А это Катюша пока не знала. Я улыбнулся и продолжил:
— Я сделаю вид, что поверил. Но чует место, на котором сижу, что у них рыльце куда более в пушку. Ибо герцог перехватывает мои корабли, кроме тех, что грузились в Аквилее, и конфисковывает весь погруженный в этом порту груз. Думаю, кто-то умный, с острыми купеческими мозгами, ему эту мысль подбросил. Не может бабсовет такое придумать, не на то заточены у них мозги. И эти купишки из вольного бурга главные выгодополучатели от разбоя карфагенян.
— Думаешь это аквилейцы? — А теперь мордашка принцессы нахмурилась.
— А разве не понятно? Это не в стиле благородных. А если случается непонятная хрень, первым делом ищи, кому выгодно. А выгодно это только Аквилее — Магдалена как грузила зерно из окрестностей, так и грузит. Оттуда сюда далеко везти.
— Пока ты не сказал об этом, я не думала о них, — покачала она головой. — Думала, в окружении герцога кто-то умный. Ох, Рома, упал ты на мою голову! — Вздох. — Я проверю информацию по своим каналам. Ничего не предпринимай.
— Ничего! — прижал я руки к груди. — Кроме замка и каперских грамот. Так ты как, дашь расписки?
Она нахмурилась, но согласилась.
— Дам. Но только расписки. Сами деньги — нет. Будешь платить за них из своих.
— Идёт. — Я кивнул. — Мне нужна красивая подпись на пергаменте, сказал же. Деньги найду. А золото везти — тухло. Экспроприируют, и поминай, как звали.
Она улыбнулась новому слову.
— За эти «То, что сделал предъявитель сего» не тебя всё королевство ополчится, — проговорила вдруг она. — И Карлос масла подольёт. Готовься.
— Всегда готов! — вскинул я руку в пионерском жесте.
— Будешь держать от ответ на королевском совете, — продолжала давить она.
Напугала! Боюсь-боюсь! Королевский совет это говорильня, типа парламента, только без «левых». Король, герцоги и крутые графы, в смысле губеры провинций. И то как правило не все, а только кто приехал, кому не по барабану затрагиваемый на совете вопрос. Но надо признать, что эти же люди — опора королевства, его вооружённые силы. И их мнением нельзя так просто подтереться. Ответка будет. Но пока у меня нет выбора, а значит «то, что сделал предъявитель сего» будет роздано каждому не задействованному контрактом желающему «подписаться» отряду.
— А по священникам что думаешь? По епископу? — нахмурился я.
— Честно? — Её глаза хитро сверкнули. — Давно пора. Я не удивлена, что это сделал ты, но если бы не ты, то через время на это решился бы кто-то другой. Они уже всех задрали, и у тебя будет много союзников. — обречённый вздох. — Только не ошибись, рыцарь. Один просчёт, один неверный поступок — и съедят. Церковь могущественна, не надо её недооценивать.
Я тяжело вздохнул в ответ — это да, это капец серьёзный противник. Однако новости обнадёживающие — местным феодалам церковные вольности надоели. Тут нет такого папизма и тоталитарного контроля духовенства, как наше средневековье, но и тут мир медленно, но неумолимо движется-таки к своему Мартину Лютеру. Не будь меня сегодня — кто-то бы поднял вопрос с епископами завтра. Я катализатор, ускоряю события, но не являюсь их первопричиной. От этого на душе и легче (не я это придумал), и тяжелее одновременно (выпутываться придётся мне, и передового опыта в этом мире нет, нет примеров, чтоб показать местным, чтоб тебя поддержали). Ладно, прорвёмся, где наша не пропадала.
— А больше всего меня интересует, — сверкнули любопытством её глаза, — и правда, КАК ты смог зажечь в небе радугу? Расскажешь?
Бли-и-и-и-и-ин!!!
Я стоял и смотрел, как удаляется спина гонца. Отдал ему письмо, запечатанное сургучом и своей печатью. В конце письма слёзно просил Клавдия прислать сюда опергруппу для контрразведовательной работы, «а то видишь какая байда, шпион на шпионе, диверсант на диверсанте, и справиться с нею некому. Йорик воин, а не претор. Пришли ну хоть кого-то с мозгами! Город Королевы Ангелов уж слишком важное место, пересечение дорог всех политических сил, чтобы оставлять его без присмотра». А гонца в конце письма приказал повесить, предварительно выпытав и вызнав всю цепочку информаторов в замке. Коих также пытать, допросить и повесить, какая бы ни была у них «крыша». Диктуя эти слова, внимательно смотрел на Катрин. Её спокойствием остался доволен — всё же это не её шпионы поработали, а Конторы. А Контора подчиняется её брату, а не ей. Сеньорита избавляется моими руками от конкурирующей структуры в замке Пуэбло? Молодец, девочка, выбор сделала. Пусть не во всём, но во многом я могу быть в ней уверен. И да, её и правда придётся сажать на престол.
Гонец этот уезжал на той самой гнедой кобыле, которая из замковой конюшни, что нас заинтересовала, и подтянувшиеся к дому светлости Сигизмунд и парни также смотрели ему в спину и недобро усмехались.
— Ну что, ваше высочество, вы будете сопровождать меня
