должна учитывать все договорные обязательства о конфиденциальности [Регаццони среди прочего признался, что «312 T2» медленнее, чем «312 T»],
как с технической, так и с организационной, корпоративной и спортивной точек зрения. 2. Просим не называть имена руководителей в ситуациях, которые могут способствовать возникновению полемики, двусмысленности или какого-либо искаженного толкования».
Получателями сообщения «с настоятельной рекомендацией проинформировать о нем пилотов» были спортивный директор Даниеле Аудетто, ответственный за трассу «Фьорано» Санте Гедини, руководитель пресс-службы Франко Гоцци и Пьеро Ларди, сын Феррари, все больше вовлекаемый в спортивную деятельность команды, хотя и остававшийся в стороне от публичности.
Новый сезон, тем не менее, начался лучше не придумаешь. «312 T» проявила себя быстрой, приспосабливаемой и надежной, как и в прошлом году. Лауда казался таким же голодным до успеха. На болиде, который принес ему титул, действующий чемпион мира выиграл две первые гонки – в Бразилии и Южной Африке. Регаццони привел «312 T» к победе в последней для этой удивительной машины гонке – первом Гран-при США-Запад, который, проходя по улицам Лонг-Бич, являл собой своеобразную калифорнийскую версию Гран-при Монако – вот так быстро утихли споры о городских трассах, разгоревшиеся весной 1975 года, и единственной жертвой этих дискуссий оказалась старая городская трасса в Барселоне, которая действительно была заменена.
Тем не менее, хоть «Феррари» и блестела налетом непобедимости, она уже не была такой сплоченной, как год назад. Помимо того, что Регаццони больше не скрывал своего недовольства, иначе вел себя уже и Лауда. В начале марта Ники тайно женился. Среди немногих, кто об этом узнал заранее, был Энцо Феррари, а он уже давно укрепился в собственной теории о том, что чемпион после свадьбы думает, ведет себя и, следовательно, управляет машиной по-другому.
Первые признаки скрытого напряжения внутри команды проявились в конце апреля, за несколько дней до Гран-при Испании, которое должно было проходить на трассе «Харама», недалеко от Мадрида. В саду своего нового дома в Зальцбурге, куда он переехал с женой, Ники, управляя небольшим трактором, перевернулся и получил травмы. Застряв под трактором, он сломал два ребра. Могло бы быть и хуже.
Попав между двух огней – Лаудой, преуменьшавшим важность произошедшего, и прессой, которая требовала заменить его в гонке, – Феррари решил прояснить ситуацию. Он приказал Ники приехать в Италию и пройти обследование в «Риццоли», передовой травматологической клинике в Болонье: у него там были личные связи, которые могли дать более четкое представление о действительном положении дел, а не общие заявления. Ники сказал, что приедет, но затянул с этим, в конечном итоге прошел обследование в Вене и решил участвовать в Гран-при Испании, не беря в расчет мнение Феррари.
Лауда участвовал в Гран-при Испании и, несмотря на боль и бандажи, доехал на новой машине «312 T2», которая дебютировала именно в этот день, до второго места. А когда после гонки «Макларен» Ханта был дисквалифицирован за не соответствующие регламенту размеры заднего спойлера, Лауда и Феррари получили первое место. Так что после Испании страдающий чемпион мира вернулся в Маранелло с еще одной победой, третьей в четырех проведенных гонках.
Несмотря на то, что в команде царила далеко не идиллическая атмосфера, но, несомненно, математически комфортная – преимущество Лауды в зачете было огромным – в следующее после испанской гонки воскресенье, читая Corriere della Sera, Феррари позволил себе роскошь зачитаться статьей, которая его в определенном смысле очаровала. Заголовок был таким: «Долой победителя».
Победителем, о котором шла речь, не был Энцо Феррари, и на самом деле это не был никто конкретный, хотя автор статьи взял за основу недавние события, связанные с Джакомо Агостини и Ники Лаудой. Агостини уже не казался тем непобедимым мотогонщиком, каким был недавно, а Лауда, продолжавший выигрывать, на самом деле теперь должен был «бороться на два фронта: с соперниками и несчастьями», что явно намекало на историю с трактором и на Джеймса Ханта. Не доминируя так, как раньше, или вынужденные защищать себя от неприятностей, Агостини и Лауда внезапно стали более привлекательными. По сути, у итальянцев (и это было тезисом статьи), «сложился спорный культ неудачников». Победа ценится, но итальянцам нравятся те, кто не побеждают, или те, кто побеждают с трудом.
Скорее всего, этот вопрос был бы забыт, если бы в подростковые годы Феррари не мечтал стать журналистом и не продолжал иногда отвечать на статьи, которые задевали его за живое. Преимущественно он делал это, естественно, в ответ на статьи, в которых фигурировал сам; обычно в них содержались нападки, на которые он отвечал таким же словесным ядом. На этот раз – то ли для того, чтобы разбавить скучную патоку абсолютного господства в «Формуле-1», то ли наоборот, чтобы отвлечься от внутренних разногласий, но, в любом случае, привлеченный талантом автора статьи, писателя Альберто Бевилаквы, – он не смог удержаться и взялся за перо.
Его ответ был опубликован через три дня. «Возможно ли, что итальянец так противоестественен и опустошен, что склонен чураться победителя, ненавидеть его? Психология, оскорбление почета, зависть, порок одиночества? Все верно, все так ужасно правдиво, все так по-итальянски человечно». Он это хорошо понимал, потому что, прожив жизнь в стремлении к успеху, он знал, как это одиноко – стоять на высшей ступеньке пьедестала.
«Я разделяю ваш тезис, мне понравились ваши примеры, я согласен с причинами, – и здесь нельзя не отметить бодрость стиля, который сохранился в прозе Феррари даже в его почти восемьдесят лет, – и я хотел бы сообщить вам: я убежден в том, что “Феррари“ – это живое воплощение вашей философской гипотезы». Посыл был ясным: в стране проигравших он, Феррари, был, возможно, единственным истинным победителем. Несмотря на все и вопреки всему.
«Я принадлежу к другому веку, я посвятил жизнь спорту и технике». Исходя из накопленного опыта, он заключал: «Я пришел к количественному выражению оценки: те, кто подпитывают себя иллюзией успеха, могут победить лишь с вероятностью не более 51 процента».
Конечно, Феррари никогда особо не заботил вопрос получения удовольствия, когда речь шла о гонках, и, несмотря на мудрость, которую он, казалось, сообщал в ответе Бевилакве, он всегда стремился доминировать в дисциплинах, в которых участвовали его автомобили, пытаясь выиграть как можно больше гонок, а не только на одну больше половины проведенных, и даже не на одну больше минимального количества, необходимого для завоевания титула. К тому времени его болиды выиграли все четыре гонки, в которых они участвовали в сезоне-1976, и Феррари не отказался бы от ни одной из этих побед ради того, чтобы быть более симпатичным. Но он не устоял и перед искушением
