13. И право же, ничуть не тяжело и нисколько не трудно не подойти к людям, бранящимся на рынке и поносящим друг друга, или усидеть на месте, когда зачем-то станет собираться народ; а если уж с собою никак не совладать, то встать и уйти. Не стяжать тебе никакой корысти, если смешаешься с толпою любопытных, зато великое благо добудешь, если, приучая любопытство повиноваться разуму, насильно отвратишь его в сторону и преградишь ему путь. Тому же, кто стремится, упражняя самообладание, преуспеть еще более, следует пройти мимо театра с утешным представлением, вырваться от приятелей, что тянут с собою посмотреть на плясуна или комика, а на шум, поднявшийся на стадионе или ипподроме, не обернуться. И как Сократ советовал избегать пищи, возбуждающей голод в сытых, и питья, разжигаюшего жажду, так и нам необходимо тщательно оберегать и зрение и слух от того, что безо всякой нужды нас захватывает и влечет к себе. Кир, во всяком случае, не пожелал посмотреть на Панфию, а Араспу,1107 сказавшему, что красота этой женщины стоит того, чтобы ее увидеть, ответил: «Тогда тем более следует воздержаться, ибо если, послушав тебя, пойду теперь к ней, то, возможно, она сама заставит меня прийти к ней в другой раз и, хотя я чужд праздности, захаживать еще, смотреть на нее и сидеть с нею рядом, пренебрегая множеством дел, достойных и усердья, и внимания». Так же и Александр не стал смотреть на жену Дария, которая слыла несравненной красавицей, и, заходя к ее матери, уже старухе, не выжидал появления молодой и прекрасной. А мы, тайком бросая взгляды на носилки женщин и прилипая к окнам, делая любопытство столь податливым и столь вездесущим, не видим за собою никакой вины.
14. Для упражнения справедливости уместно порой отказаться от выгоды, причитающейся по праву, чтобы тем более приучать себя сторониться неправедной наживы. И точно так же для воспитания целомудрия полезно иногда воздержаться от собственной жены, чтобы тем менее пленяться чужою. Перенеся такой образ действий на любопытство, постарайся пропускать мимо ушей и не замечать кое-что из имеющего до тебя касательство, а когда придут к тебе, чтобы сообщить о домашних твоих делах, постарайся это отложить и слова, будто бы о тебе сказанные, гони от себя прочь. Ведь и Эдипа любопытство ввергло в величайшие несчастия: отправившись узнать о своем происхождении (потому что он был не коринфянин, а чужак), Эдип встретил Лайя, убил его и женился на матери, получив за нею царство, и, хотя мнил себя счастливцем, снова стал дознаваться, кто он такой. И чем больше жена противилась этому, тем пуще он пытал старца, бывшего всему свидетелем, всеми силами принуждая его. И наконец, когда рассказ уже вызвал страшные подозрения, а старик вскричал:
Увы, весь ужас высказать придется, —
он, захваченный страстью и трепеща от нетерпения, отвечает:
А мне — услышать… Все ж я слушать должен.1108
Так вот какова сладкая горечь и неудержимый зуд любопытства, что собственную рану раздирают до крови! Тот же, кто уже избавился от этого недуга и кроток от природы, не ведая о каком-либо несчастии, скажет, пожалуй:
Властительное зла забвенье, сколь ты мудро!1109
15. Вот почему нам нужно приучить себя и к тому, чтобы, получив письмо, вскрывать его не сразу и без спешки (многие ведь зубами перекусывают завязки, если не удается развязать руками); и к явившемуся откуда-либо вестнику не бежать и не вставать навстречу; а если кто-нибудь из приятелей скажет: «У меня есть для тебя кое-что новенькое», — ответить: «Я предпочел бы что-нибудь дельное или полезное».
Когда в Риме я как-то раз выступал с беседою, меня слушал известный Рустик1110 (казненный впоследствии Домицианом из ревности к его славе). Внезапно появился воин и передал Рустику письмо от императора. И хотя воцарилось общее молчание, я прервал свою речь, дабы он мог прочесть послание, Рустик не пожелал этого сделать и не прежде распечатал письмо, чем я дошел до конца в своей речи и собравшиеся разошлись. Все тогда дивились твердости этого мужа.
Даже если взращивать любопытство на дозволенной пище, оно обретает такую силу и дерзость, что потом, когда оно привычно устремится к запретному, сдержать его будет уже нелегко. Такие-то люди и распечатывают письма друзей, вторгаются на тайные сходки, глазеют на святыни, кои не должно видеть, топчут заповедные места, дознаются о словах и делах государей.
16. Между тем ничто не вызывает такой ненависти к тиранам (а им ведь необходима осведомленность), как племя, прозванное слухачами и доносчиками. Первым завел осведомителей Дарий Младший, который не верил и самому себе, всех подозревал и всех боялся. Дионисии же подослали доносчиков к сиракузянам; и вот этих-то доносчиков, когда произошел переворот, сиракузяне в первую очередь изловили и забили насмерть. И племя ябедников происходит из фратрии любопытных, от их очага. Но если ябедники выискивают злостные замыслы и деяния, то любопытные выведывают и расславляют о злых бедах, постигающих людей против их воли. Говорят, и слово «мучитель» поначалу возникло в связи с любопытством. Рассказывают, что как-то в Афинах приключился сильный голод, а у кого было зерно, не показывали его, но тайком по ночам мололи муку у себя дома. И вот те, кто ходил по городу, подстерегая шум жерновов, были за то прозваны мучителями. Подобно этому и происхождение имени «ябедник». Когда был наложен запрет на вывоз плодов смоквы, тех, кто доносил на вывозивших, говоря, дескать, «я видал», стали дразнить «ябеда».
И об этом весьма полезно призадуматься любопытным, чтобы устыдились они этого сходства и сродства своего нрава с нравами самых ненавистных и отвратительных из людей.
О СРЕБРОЛЮБИИ
1. Учителю гимнастики Гиппомаху как-то расхваливали долговязого и длиннорукого человека как хорошего кулачного бойца. «Да, — ответил он, — если бы только требовалось снять с гвоздя высоко подвешенный венок». Это можно применить к тем, кто поражен и восхищается прекрасными поместьями, роскошными домами, большими деньгами: «если бы только можно было купить за деньги душевное благополучие». Впрочем, о многих, пожалуй, было бы справедливо сказать, что они предпочтут богатство без душевного благополучия душевному благополучию, за которое пришлось бы расплачиваться деньгами. Но нельзя купить за деньги беспечальность, величие духа, стойкость, решимость, самодовление.
Богатство не заставляет пренебрегать обогащением, и обладание излишним не устраняет нужды в излишнем.
2. Но если богатство не освобождает даже от сребролюбия, то от каких же других зол оно освобождает? Вот жажда угашается питьем, голод — едой; и тот, кто говорит:
Дай плащик Гиппонакту: очень я мерзну,1111 —
если поднести ему множество плащей, подосадует и отвергнет такой дар; а сребролюбия не угасит ни серебро, ни золото, и обладание большим богатством не прекращает стремления к большему богатству. К богатству можно обратить то, что было сказано хвастливому врачу:
Твое лекарство хвори лишь способствует.1112
Человек нуждается в хлебе, кое-какой приправе, жилище, скромной одежде, и вот Богатство, завладев им, преисполнило его страстью к золоту, серебру, слоновой кости, драгоценным камням, собакам, лошадям, перенеся его стремления от необходимого к труднодоступному, редкостному и бесполезному. Ведь никто не беден настолько, чтобы быть лишенным средств к жизни, никто не вошел в долги, чтобы купить муку, сыр, хлеб, маслины, а обремененным долгами сделал одного роскошный дом, другого — соседняя оливковая роща, третьего — земельные угодья и виноградники; иного повергли в пучину долговых обязательств и выплат по закладным галатийские мулы, иного — упряжка коней,
колесницею праздной гремящих;1113
и вот, подобно тому как напивающиеся после утоления жажды или объедающиеся после утоления голода изрыгают и то, что было поглощено ранее, так и те, кто добивается бесполезного и излишнего, не могут сохранить и необходимого. Вот каковы они.
3. Но еще большее удивление вызывают те, кто ничего не утрачивает, но, имея многое, испытывает нужду в дальнейшем приобретении. Вспомним слова Аристиппа: «Кто много ест и пьет, но никак не может насытиться, тот идет к врачам, чтобы узнать, чем вызвано его болезненное состояние и как от него избавиться; если же кто, имея пять кроватей, ищет их десять, или, приобретя десять столов, закупает их еще столько же, или, обладая обширными землями и большими деньгами, стремится к дальнейшим приобретениям, теряя сон и оставаясь во всем ненасытным, то не должен ли он понять, что нуждается в помощи человека, который излечил бы его, разъяснив происхождение его болезни». Действительно, если человек, не напившись, испытывает жажду, то каждый скажет, что он избавится от этого, напившись; но у кого жажда не прекращается, хотя он непрерывно пьет, тот, думаем мы, нуждается не в питье, а в очищении, и мы посоветуем ему вызвать у себя рвоту, ибо тяготит его не недостаток чего-либо, а наличие какой-то внутренней едкости или воспаленности, противной природе. Так и в отношении жизненных средств: нуждающийся в них может выйти из этого положения, получив заработок или найдя клад или с помощью друга выплатив долг и избавившись от ростовщика; а кто, обладая более чем достаточным состоянием, стремится к приобретению еще большего, того не излечит ни золото, ни серебро, ни лошади, ни овцы, ни коровы, а нуждается он только в очищении — освобождении от избытка. Ведь его состояние — это не бедность, а ненасытность и сребролюбие, возникающие из дурного и противного разуму суждения: если человек не изгонит его, как ленточного червя, то не перестанет нуждаться в излишнем, то есть желать того, в чем он не нуждается.
