Она подождала, когда их уберут из эфира, и сняла наушники.
– Ладно, – обратилась она к Бобу, – пойди сделай несколько медицинских кадров, а я узнаю, не пробились ли они еще на шестой этаж. И срочно пошли курьера на студию. Им пригодится все, что мы отсняли.
Ливи чувствовала, что самообладание полностью вернулось к ней. Она не собирается разваливаться на куски.
– Отлично, – одобрил Торп.
Ливи посмотрела на него. Он был олицетворением спокойной, сдержанной, скрытой силы. И ее вдруг неприятно взволновало, что на какое-то мгновение она ощутила необходимость в его поддержке. Непозволительная роскошь!
Торп улыбнулся и откинул с ее лба выбившиеся пряди. Прическа была испорчена, да и понятно.
– Хочешь, чтобы я был поблизости?
Ливи глядела на него, злясь на себя и недоумевая: ну почему ее так легко растрогать?
– Не старайся быть любезным со мной, Торп, – тихо ответила она. – Мне проще, когда ты со мной невежлив.
Торп наклонился и легонько коснулся ее губ.
– Я позвоню тебе вечером.
– Не надо.
Но он уже уходил прочь.
Ливи круто отвернулась. Черт бы его взял со всеми потрохами. Она не будет думать о Торпе. Слава богу, у нее полно дел.
Ливи смотрела свою запись в «Вечерних новостях». Раньше, сидя за столом и видя себя на мониторе, она могла воспринимать происходящее отстраненно. Теперь, одна в своей квартире, глядя на экран, как тысячи других телезрителей, она остро переживала трагедию. Погибло шестьдесят два человека. Еще не было официального заключения о причинах катастрофы, но все наводило на мысль о том, что к ней привела ошибка пилота.
Ливи вспомнила о женщине, которую она пыталась утешить, и ее драгоценном альбоме, за который та судорожно цеплялась. На шестом этаже никто не уцелел.
Еще хорошо, что катастрофа произошла утром, сказала Ливи во время репортажа. В большей части квартир никого не было. Дети ушли в школу, взрослые на работу. Но малыш Доусон из 610-й лежал в постели с гриппом.
Ливи встала и выключила телевизор. Нет сил думать обо всем этом. Она потерла виски. Надо принять пару таблеток аспирина и отправляться в постель. Ничего не изменишь. Ей следует обрести душевное равновесие. Такая работа.
Она легла и вспомнила, что не обедала сегодня. Наверное, голова болит просто от голода, но, чтобы встать и поесть, не было сил. Закрыв глаза, она лежала в темноте. Покой, тишина, одиночество. Никого не пускать в свой личный мир. Ни от кого не зависеть, ни перед кем не отчитываться. Все, что у нее есть сейчас, – ее собственное достояние. Ошибки, которые она делает, – тоже ее, личные, ошибки. И это самый лучший образ жизни.
Ливи открыла глаза и уставилась в потолок. Она вдруг подумала, что впервые усомнилась в правильности своей теории. Когда же это произошло? Когда ее такой надежный щит дал трещину?
Раздался пронзительный телефонный звонок. Ливи вскочила и села в постели. Ощупью она нажала на кнопку ночника, затем, взяв трубку, схватила карандаш. Кто может позвонить ей в полночь, кроме как из студии?
– Да, слушаю.
– Привет, Ливи.
– Торп? – Ливи уронила карандаш и снова легла. Непредсказуемый человек.
– Я тебя разбудил?
– Да, – соврала она. – Что тебе нужно?
– Я хотел пожелать тебе спокойной ночи.
Ливи вздохнула, радуясь, что он не видит ее благодарной улыбки. Она не хотела его обнадеживать.
– Так ты для этого разбудил меня?
– Извини, укомплектован под завязку. Только сейчас явился домой. – Торп ослабил узел галстука. Если он что и не любил в своей работе, так это необходимость поддерживать связи. – Хочешь узнать, где я был?
– Нет, – возразила она высокомерно и услышала, как он хмыкнул. «Черт возьми, – подумала Ливи, подкладывая повыше подушку. – Откуда он знает, что мне действительно любопытно». – Ну, ладно. Так где ты был?
– На собрании, которое устроил Левович.
– Левович? – Она сразу насторожилась. – Шеф бюро?
– Да, именно он. – Торп сбросил с ног ботинки.
– А я не знала, что он в Вашингтоне.
В ее голове закрутились колесики, сцепляясь друг с другом и выдавая предположения одно фантастичнее другого. Левович не поедет из Нью-Йорка в округ Колумбия без важной на то причины.
– А что ему надо?
– В конце года Харрис Макдауэлл собирается подать в отставку. Левович предложил это место мне.
Новость удивила ее, но какова небрежность, с какой он ее выложил! Такое предложение – не пустяк. Это известность, власть, деньги. То, что тебя считают способным заменить Макдауэлла, дорогого стоит.
Ливи не сразу нашлась, но сказала:
– Поздравляю.
– Я не принял этого предложения, так что не с чем.
Теперь она молчала целую минуту.
– Что ты сказал?
– Я не согласился. – Торп стащил носки и отшвырнул их в сторону. – Ты в этот уик-энд… – начал он.
– Постой! – Ливи села прямо. – Ты отклонил самую престижную должность на Си-эн-си?
– Ну, если тебе угодно, то так. – Торп зажег первую сигарету из своей второй за день пачки.
– Почему?
Торп выдохнул струю дыма.
– Я люблю живую работу. Не хочу сидеть сиднем, особенно в Нью-Йорке. Так вот, насчет ближайшего уик-энда, Оливия…
– Странный ты человек, Торп. – Она снова откинулась на подушки. Нет, она не понимает его. – Очень странный. Большинство тележурналистов пошли бы на убийство, только бы заполучить такое место.
– Значит, я не отношусь к большинству, только и всего.
– Да, – сказала она задумчиво, – конечно. Но из тебя вышло бы хорошее начальство.
– Ну что ж. – Он улыбнулся, расстегивая рубашку. – Это настоящий комплимент с твоей стороны. Ты не нуждаешься в обществе?
– Торп, я сейчас в постели.
– Ну, если это приглашение, то я его принимаю.
Ливи не выдержала и рассмеялась:
– Перестань. Боже мой, я не болтала на подобные темы со времен учебы в колледже.
– Ну, если у тебя ностальгия, мы можем пообниматься с тобой на заднем сиденье моей машины.
– Благодарствую, не надо. – Она умиротворенно зарылась в подушки. Действительно, когда же она вела подобный разговор ночью в последний раз? – Ну, если ты позвонил только, чтобы пожелать спокойной ночи…
– Вообще-то я насчет завтрашнего вечера.
– А что такое? – Ливи зевнула и закрыла глаза.
– У меня есть два билета на открытие игр. – Торп снял рубашку и отправил вслед за носками.
– Каких игр?
– Господи, Ливи, завтра бейсбольный матч. «Скворцы» против «Красных носков»!
Он был так потрясен ее невежеством, что Ливи чуть не расхохоталась. Ох уж эти болельщики!
– Спортом у нас в отделе занимается Дик Эндрюс.
– Следует расширять свои горизонты, – посоветовал Торп. – Я подхвачу тебя в двенадцать тридцать.
– Торп, – начала Ливи, – я никуда не собираюсь. Тем более с тобой.
