Тристан уловил аромат ее духов и… запах старых книг; разминулись, выходит. А сюда Каллум прилетел, как на крыльях, решив, будто Тристана уже нет.
В его заплывших глазах вскинутым белым флагом промелькнуло облегчение.
Каллум таращился на Тристана как на чудо какое-то, которое узрел, едва открыв дверь кабинета.
В этот момент Тристан разложил пулю, вылетевшую из отцовского пистолета, и ее осколки повисли в воздухе невесомой пылью. Каллум чихнул, выругался и зажал ладонью разбитое лицо. Отец вскочил на ноги и прицелился во второй раз, но Тристан заставил время остановиться, едва-едва успев спасти Каллума от неминуемой гибели, застряв в моменте и пытаясь решить, чего же он все-таки хочет, что ему все-таки нужно.
«Это не пистолет, – услышал он голос Нико. – Это станет пистолетом, только если ты его так назовешь».
Это не пистолет, это самодельная бомба, – подумал Тристан, хватая Каллума за плечо и вместе с ним уворачиваясь от опаляющей ударной волны, прячась за спасительным пониманием, что это еще не конец, и все это – не взаправду.
Пока он не скажет, ничего не закончится.
Сценарий 5.
Когда Тристан вернулся, в поместье царил привычный сумрак; он словно перенесся в прошлое. Он миновал большой зал и уже хотел подняться по лестнице, пройти к себе, чтобы забрать вещи и свалить, – куда именно, он пока еще сам не знал, – но вдруг остановился, услышав какие-то звуки из раскрашенной комнаты.
Войдя туда, застал Либби сидящей на полу у дивана. Она смотрела в огонь и пила из бокала белое вино. Вот она подняла взгляд, и на ее лице мельком отразилось какое-то чувство. Не удивление, но и не разочарование.
– Я не пью красное, – сказала Либби. – Прости, но оно – как Иисус в бутылке.
Тристан тихонько посмеялся и пожал плечами, потом присел рядом и потянулся за ее бокалом. Устроился поудобнее, откинув голову на подушки дивана, и слепо посмотрел в огонь.
– Я здесь только до завтра, – сказала Либби.
– А я за вещами заскочил, – ответил Тристан.
Не глядя друг на друга, они одновременно кивнули. Тишина ощущалась гораздо уютнее, чем прежде, и в этом угадывалась ирония судьбы, учитывая, как и при каких обстоятельствах Либби с Тристаном разошлись. Возможно, они повидали достаточно и поняли, что даже совершенные ими вместе и порознь грехи сейчас бледнели в воспоминаниях.
– Я только хотела сказать…
– Роудс, я…
Они замолчали. Переглянулись.
Она выглядела здоровее, что ли, отъелась и отоспалась, отдохнула. Щеки немного округлились. Еще Либби сменила прическу: челка отросла до скул; стильная, она, впрочем, не меняла черт лица. Либби по-прежнему казалась Тристану чем-то волшебным, как невозможное, творившееся от его прикосновения, пусть даже теперь он понимал, что магия – не всегда добро и не всегда она ко времени.
– Как-нибудь, когда-нибудь, – произнес он в повисшей тишине.
Либби забрала у него бокал и поставила в стороне. До него дошло, что он даже не пригубил вина; только держал в руке да любовался, как играет на свету напиток.
– Как-нибудь, когда-нибудь, – ответила Либби.
Вставать они начали одновременно, но Тристан успел первым и подал руку. Либби благосклонно ее приняла.
– Я тут слышала…
– Не забудь…
Они замолчали.
Тикали часы на каминной полке.
– Ненавижу, – сказал Тристан, а Либби вместе с ним произнесла:
– На хрен.
И они оба столкнулись, ринувшись друг другу навстречу.
На каком-то уровне Тристан знал, что это все из-за потребности, похожей на зуд, который приятно унять, почесавшись. Этот раз не должен был отличаться от прочих, и он не отличался, он ничего не значил, но, видимо, потому и был иным. Тристан вслепую поднялся наверх, а Либби повисла на нем, обхватив поперек талии ногами. Их сердца гремели в унисон, как потаенный гром, которого никто, кроме них, не слышал. Вечно это не продлилось бы, но так было даже слаще – точно мякоть на кромке переспелого плода. Они, словно в теннис, играли чувством потери, пылающим, точно факел: уступка, принятие, отдых – чтоб больше не гореть только ради горения.
Он уступил ей кровать. Судьба утратила срочность и важность, предназначение так и оставалось туманным, но при этом не волновало; пусть такие дела планирует кто-то другой. Тристан тихонько прикрыл за собой дверь, оставив спящую Либби одну.
Как-нибудь, когда-нибудь. Это не было обещанием. Скорее, предложением, мечтой.
Как-нибудь, когда-нибудь, а может, вовсе никогда. Порой неопределенность дарила блаженство, знание ложилось бременем, а предвидение – сраным проклятием.
Как-нибудь, когда-нибудь.
Сценарий 16.
Стоя над телом отца, Тристан нагнулся и всмотрелся в потеки крови, пересекающие карту нахмуренных бровей и пейзаж саркастически наморщенного лба. Придет время, и Тристан обзаведется таким же. Он ощутил укол раздражения, осознав, как неуклюже и простецки выглядит выражение отцовского лица. Он удивился, хотя, по идее, не должен был, ведь оно преследовало его всю жизнь. Тристану следовало знать, что он таким станет, или хотя бы иметь достоинство и не пугаться столь мрачной перспективы.
– Серьезно? – спросил Тристан, вставая и глядя на оружие в руке Каллума. – Это что, логотип Уэссекса?
– Наверное, – глупо ответил ему Каллум.
– Ну и видок у тебя, – добавил Тристан. Каллум уже не выглядел таким хладнокровным, отнюдь. Лицо у него приобрело зеленоватый оттенок, как будто его тошнило, а это уже было что-то новенькое и занимательное. Видимо, прежде Каллум старался не иметь дел со смертью лично, потому и был обескуражен.
– Ага, – произнес он.
Тогда Тристан подошел вплотную и сказал:
– Это не значит, что я передумал тебя убивать.
Каллум судорожно глотнул, дернулся кадык.
– Оставь эти интимные беседы, – произнес он. – Мне сперва надо в душ.
Сценарий 17.
Стоя над телом отца, Тристан всмотрелся в потеки крови у него на лбу.
– Я чувствую, как у тебя колотится сердце, – сказал Каллум.
Тристан выпрямился, старательно пряча нож для конвертов, позаимствованный из отцовского арсенала скрытого оружия. Тот самый, который мог бы пригодиться отцу и до которого тот не успел дотянуться.
– Как ощущения? – спросил Тристан.
Легким прикосновением Каллум отыскал у него пульс на запястье.
– Безумие, – сказал он, облизнув губы.
Тристан скользнул пальцами по шлевке на поясе его слаксов, положил руку ему на бедро.
Клинок они оба ощутили одновременно и приготовились к неизбежной кульминации.
Бедренная артерия.
– Хватит легкого надреза, так ведь? – хрипло выдавил Тристан.
Каллум еще успел, смеясь, поцеловать его, но вот уже сам рухнул на пол.
Сценарий 25.
– Вали из моего офиса, – велел Тристан. – Вертел я на хую твои предложения. Какой там еще, в жопу, потенциал? И бате моему передай к херам валить, когда увидишь. Хотя
