хоть какую-то пользу. Удобрить почву, подкормить деревья. Да что угодно, только не это.
– Розы, серьезно? – вздохнула Париса, хотя, казалось бы, розы – это по всем стандартам очевидный выбор. Тристан обернулся на Рэйну, но та лишь пожала плечами: я ее не контролирую и никогда не контролировала.
Тристан поставил цветы в простенькую вазу и выпрямился. В кармане завибрировал сотовый. Три коротких сигнала. Снова Либби. В последнее время она напоминала о себе чаще и чаще, с произвольными интервалами. Сперва присылала мемасики, потом время от времени стала интересоваться, как дела, и наконец неизбежно последовали полуночные размышления и вопросы, каково Тристану было прикоснуться к вечности, видел ли он Бога и, если да, то какой Он?
Судя по времени суток, она прислала фото своего обеда. Впрочем, не факт. Ожидать можно было и чего-то чудесно непредсказуемого.
Тристан улыбнулся себе под нос, чувствуя, как перед ним разворачивается дорожка жизни, как открывается дикое и неизведанное будущее, блаженная свобода.
– Твою мать, Кейн, не можем же мы тут весь день торчать, – проворчала Париса. – Ты нам поможешь или как?
– А вы две от филантропии еще не устали? – спросил Тристан, поправляя цветы.
– Ты наш девиз знаешь, – ответила Рэйна тоном, который, как со временем начал понимать Тристан, заменял ей юмор. – Лучшее время сажать деревья – вчера. Второе лучшее время – сегодня.
Тристан сдержал усмешку.
– Вы совсем не так говорите. – Наверняка он не знал, но чувствовал, что его догадка неверна. Настоящий их девиз больше соответствовал сообщению, которое несколько недель назад прислала Париса с нового номера:
Как насчет могущества?
И как много могущества я могу получить?
Зависит от того, насколько ты сочтешь эротичными мольбы белого человека.
– А, почти получилось, – сказала Париса, снимая очки и подставляя лицо теплым лучам послеполуденного солнца.
Сценарий 1A-426.02.
Тик.
Так.
Тик-так.
Тик-так-тик-так…
– Тебе нечего мне дать. – До Тристана долго доходило, но вот он осознал все и сразу. Словно вылакал бак яда, позволив отраве разлиться по сосудам мозга. Он опустил пистолет, и Эдриан выдохнул, презрительно облизнув губы.
– Так, значит, он шишка. Из благородных, – с отвращением произнес он. – Большему ты не научился у своих голубокровок? У своего пафосного дружочка, который сейчас валяется на полу? Наслаждайся, Трис, – усмехнулся Эдриан. – Святоша несчастный. Только что ты будешь жрать и на кого обопрешься?
Тристан сжал кулак. В груди перестало тикать, теперь в ней просто билось сердце, которому дела не было до того, что к отцу вернулась уверенность. Больше ничего полезного он сказать бы не смог.
– Ты всегда был слюнтяем, рохлей, Тристан. Думаешь, я не видел этого с самого начала? Ты бесхребетный.
Тристан склонился над Каллумом и нежно огладил его лоб. Поправил волосы, восстановил иллюзию, вернул исправленную форму носу, который от природного отличался менее аристократичным видом, и замаскировал пятна на рубашке, убрав заодно складки. Двумя пальцами поднял очки и посмотрел на себя в отражении.
– Нравится вкус милосердия, Трис? Он быстро стухнет, когда придет время платить за слабость. Попомни мое слово…
Отец продолжал разглагольствовать, тогда как мир перед глазами Тристана заиграл калейдоскопом возможностей, с каждым непокорным и осторожным ударом сердца разносилось семя инфляции, множились сценарии.
Мелькали иные версии будущего, того, как разворачивались события в этом кабинете. Но скудной фантазии просто не под силу выдумать ту, в которой все жили долго и счастливо. Он не мог ее создать, увидеть.
Впрочем, от этого она не становилась несбыточной, а потому Тристан прицелился и выстрелил.
Конец.
Рэйна
В темноте вокруг Рэйны зажглись огни. Кто-то издал возглас испуганного удивления, но тут же вернул себе самообладание.
– Рэйна, я права? – прозвучал подчеркнуто спокойный голос. – Мне не сказали, что ты здесь.
Рэйна встала с безупречно белого дивана и посмотрела на Айю Сато, стоявшую в дверях с сумочкой в руке. Одежда на ней с виду была дорогая. А как же иначе? Пентхаус у нее тоже недешевый. Недвижимость в Токио – это вам не баран чихнул. Магическая система охраны была под стать, но Айя питала слабость к растениям, и зелени в шикарной квартире хватало.
В общем, звонить и предупреждать о визите для Рэйны было небезопасно, даже если этого требовали правила вежливости. Когда на тебя охотится так много людей, то и приличия нарушить не грех.
Айя настороженно присмотрелась к Рэйне, пытаясь понять, чего она хочет. Запугивать ее Рэйна даже не пыталась. Просто несколько дней, с самого мероприятия в Мэриленде, ни с кем не разговаривала и не знала, с чего начать.
– Это… светский визит? – спросила Айя. Вполне уместно.
Рэйна покачала головой – нет – и прочистила горло.
– Мне надо просто поговорить с тобой.
– О, ясно. Да, я слышала, что у тебя проблемы. – Айя жестом пригласила ее снова сесть. – Могу предложить тебе чаю? Вина?
Рэйна снова покачала головой.
– Я ненадолго. – Она присела, а Айя осторожно прошла в комнату, разулась и с нарочитой почтительностью поставила туфли у двери. Потом собрала длинные волосы в пучок и прошлась по комнате, методично включая только определенные трековые светильники, призванные, видимо, подчеркнуть красоту мебели в скандинавском стиле и городской вид за окном. Плеснула себе вина из открытой заранее бутылки и с видом сдерживаемого во имя гостеприимства ужаса присела на диван рядом с Рэйной.
– Я родилась тут, в Токио, – заметила Рэйна. – Вернее, в пригороде. В тот день случился пожар. Погибли люди. Бабушка всегда считала, что я неспроста… – Она осеклась. – Такая.
– Люди часто ищут смысла там, где его нет, – благодушно произнесла Айя. Возможно, так она проявила сочувствие, но Рэйна уже и не знала, что думать. – Две точки в пространстве не обязательно связаны.
– Иными словами, судьба – это ложь, которую мы рассказываем себе? – взбалмошно спросила Рэйна.
Айя пожала плечами. Вид у нее был измотанный, и даже продуманное освещение не помогало этого скрыть.
– Мы много чего себе говорим. Только ты вряд ли пришла сюда рассказать свою историю.
Нет. Рэйна, если честно, сама не знала, зачем пришла. Она просто захотела домой, а когда поняла, что домом ей стало английское поместье, то так сильно воспротивилась этой мысли, что оказалась тут, в месте, откуда когда-то так старалась сбежать.
– Я хочу, – медленно заговорила Рэйна, – быть хорошей. Не из любви к миру, а из ненависти. И не потому, что я могу, – добавила она, – а потому, что этого не хотят другие.
Айя иронично вздохнула.
– Общество не обещает тебе лучшего мира, Рэйна. Оно не может этого обещать.
– Почему? Мне сулили исполнение любой мечты, силу, но я
