Из рассеченной кожи пошла кровь, следы на лице тут же стали опухать. Мне хотелось ударить вновь и желательно в нос, чтобы окончательно завершить преображение, но Каин вновь остановил меня, окликнув.
— Хватит. Идем домой Сера.
Тяжело дыша, я опустила кисть, чувствуя, как она дрожит, сердце быстро стучало в груди. Наставник осторожно взял меня за плечи и развернул к выходу, уводя из буфета и давая мне успокоиться. Гани я заметила лишь мельком, бледного и напуганного, кажется он не мог оторвать взгляда от Давида.
— Еще один инструмент.
Позади вновь послышался смех, но едва я встрепенулась, Каин вывел меня и повел к гардеробу.
— Кажется, ты достаточно отдохнула.
— Он сам напросился.
— Я знаю.
Взяв у напуганных гардеробщиц мой кейп, Каин помог мне одеться, но сам не стал надевать пальто, повесив его на локоть. Брат подошел к нам и молча забрал свою одежду.
— Извини, Гани.
Поймав взгляд парня, я хотела было оправдаться, видя насколько ему не по себе от представшей перед ним сцены, но Гани не дал мне продолжить, обняв меня так крепко, как только мог и даже слегка приподняв меня над полом.
— Спасибо.
Его тихий голос успокоил меня. Парень поставил меня на место и, забрав трость у дяди, вновь повесил ее мне на пояс. Каин, взглянув на меня, повел всех к выходу.
— Ганим, ты будешь за рулем.
— Хорошо.
Мы вышли на улицу и двинулись по аллее через маленький парк. Находясь в некотором смятении, словно все эмоции разом схлынули, я почти ничего не видела перед собой и лишь мельком заметила муз, что мне понравились в прошлый раз. Сейчас они будто смотрели прямо на меня и будто бы украдкой смеялись, наблюдая за нашей процессией.
Достигнув машины, оставленной недалеко от входа, мы расселись по местам и поехали к дому. Каин, зачем-то севший на пассажирское сидение со мной, почти сразу достал из-под кресла небольшую шкатулку, в которой я почти тут же признала аптечку. Взяв мою правую руку в ладони, он осмотрел костяшки пальцев и осторожно обработал их мазью, растирая лекарство по коже.
— Болит?
— Я не знаю, не понимаю еще.
Кивнув, мужчина достал бинт и бережно замотал им кисть, выпрямив пальцы. Наблюдая за его руками, я поймала себя на странной мысли.
— Почему, когда мне плохо, ты всегда оказываешься рядом? Будто чувствуешь, что мне нужна помощь.
— Потому что так и есть. Твой медальон дает мне знать, что с тобой что-то случилось.
— Медальон?
— Тот, что сдерживает твои силы. Я не просто так дал тебе его.
— А я и забыла о нем, висит и висит как украшение.
— Я на это и рассчитывал.
Закончив, он поднял голову и посмотрел на мой лоб.
— Будет болеть.
— Ну и ладно. Ни о чем не жалею.
Сев ко мне ближе, он взял еще немного мази и аккуратно прикоснулся к назревающей шишке.
— Почему ты не рассказала о нем раньше? Он действительно прятался в твоем шкафу?
— Да, пару минут. Я не думала, что ты мне поверишь и не станешь злиться на обман.
— Да, я бы злился, еще как, но все равно помог бы.
— Извини.
Чувствуя, как щеки обжог стыд, я опустила взгляд, но Каин прикоснулся к моему подбородку, вынуждая посмотреть на него.
— Софи, ты не одна сейчас, и как бы строг я с тобой не был, всегда готов тебе помочь.
— Как вчера?
— Даже как вчера.
Глаза цвета грозового неба смотрели на меня хмуро и тревожно, заставляя неловко отвернуться, но Каин не остановился на этом, приобняв меня за плечи и чуть слышно спросив.
— Он ничего тебе не сделал, пока был дома?
— Нет. Только напугал.
— А Гани?
— Это лучше спросить у него.
— Я тебя понял.
Тяжело вздохнув, мужчина отпустил меня и убрал аптечку. Поежившись, я сильнее закуталась в кейп и откинулась на спинку сидения, ожидая приезда домой.
Дополнительная глава. Медведица
Геката
Прошло немало времени прежде, чем я смогла обуздать свой дар.
Река, что текла передо мной, была сложной и запутанной, порой изменяя свое русло от легчайшего касания к чужой судьбе и стоически выдерживая даже чудовищные жизненные обстоятельства. Я училась работать с ней, видеть, по какому пути стоит идти и какое направление выбрать, я видела крайне много, но иногда не представляла, как на это влиять. Стоило ли сказать кому-то не идти в лес сегодня, чтобы уберечь от опасности или позволить чему-то свершиться, дабы в будущем получить от этого выгоду? Могу ли я решить кому, когда и как суждено умереть? Стоит ли предупреждать человека о беде, и не сделаю ли я этим хуже? Имею ли я вообще право вмешиваться в чужую жизнь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Для ребенка эти вопросы были слишком сложны, и первые годы я могла лишь наблюдать за происходящим, стараясь подмечать закономерности и выводы. Мне страшно было влиять на других, но со временем еще страшнее стало видеть чужую смерть, насилие и боль.
Первый срыв случился, когда мне было четырнадцать.
Помогая матери и разнося лекарства, я случайно зашла на чужую свадьбу. Во дворе одного из приземистых деревянных домиков, прямо под резными окнами, был собран длинный стол, накрытый несколькими белыми скатертями и забитый различной едой. Жених и невеста сидели во главе стола, принимая поздравления и периодически поддерживая тосты гостей. Всё казалось идиллически прекрасным: миловидная розовощекая девушка в белом расшитом платье улыбалась празднующим, слушая пожелания счастливой семейной жизни и скорого появления первенца, широкоплечий поджарый парень в нарядной льняной рубахе, сидевший рядом, любовно обнимал свою невесту то и дело целуя ее под счет гостей.
В общей суматохе послышалась игра гармони, новый громкий тост и хохот. Оглядевшись, я попробовала найти мать невесты, которой была обязана отдать травы, но женщина нашла меня скорей, подхватив под руку и выдергивая из пустившейся в пляс толпы.
— Ай, ведьмина дочка! Какая молодец, маме помогаешь?
— Д-да, вы просили передать…
Неловко протягивая висевшую на локте корзинку, я почувствовала, что женщина тянет меня к молодоженам.
— Да не торопись ты, присядь, угостись, да поздравь молодых. Ой, а ты ведь можешь благословить их? Ну чтоб ребеночек быстрее родился, да не хворали оба.
— Н-нет, простите, я еще ничего не умею.
— Ой да глупости, ты ж смотри какая взрослая, саму скоро замуж выдавать. Ты главное слово доброе скажи, ведьма она и есть ведьма.
Меня шустро притащили к невесте, выдвинув к ней как на эшафот. Девушка несколько удивленно взглянула на меня, но, узнав, вновь расплылась в улыбке, ожидая поздравлений. Неловко замявшись, я почувствовала, как быстро опустела моя голова, не давая мне выдавить даже коротенького пожелания.
— Я… я… поздравляю вас…
Шум вокруг нарастал, за спиной, словно охранник, встала мать невесты и, сжав мое плечо, попыталась подбодрить, но сделала только хуже. Желая провалиться сквозь землю от стыда, я опустила взгляд и вновь попыталась подобрать слова.
— Ой как засмущалась, не переживай, все хорошо.
Девушка развернулась ко мне от стола и взяла за руки, заглянув в глаза, и едва я увидела их, как тут же предо мной предстала чужая река.
— Он тебя сегодня же побьет, счастливы вы никогда не будете, а ваш первенец хилый родится и через седмицу умрет.
Я ощутила, как по щекам пробежали слезы и не сразу поняла, что огласила предсказание вслух. В ужасе взглянув на меня, невеста медленно отпустила мои руки и отодвинулась словно от прокаженной. В мгновение ока гости рядом с нами изменились в лице и прекратили танцевать. Музыка быстро смолкла, а среди присутствующих кто-то эхом передавал мои слова.
— Да как ты смеешь!
Женщина позади резко дернула меня за косу, оттаскивая от молодоженов. Жених, опрокинув стопку, встал из-за стола и, грозно набычившись, направился в мою сторону.
— Язык твой поганый укоротить следует!
Всхлипнув, я попыталась высвободиться из чужой хватки, но мать невесты лишь сильнее намотала на руку мои волосы.
